сдохнуть не смогла по-человечески, нагадив напоследок моему брату. И не смотри на меня так! Мне глубоко насрать, что о мертвых или хорошо или никак. Даже «никак» нужно заслужить. Будь она проклята… — спрятав лицо в ладони, Вика обессиленно сползает на пол. Ее худые плечи сотрясаются в рыданиях
Подскочив, я обнимаю Вику и тоже реву белугой, сердце разрывается от боли. Не только за Макса, но и за себя, и за Агнию. Я мало ее знала, но слышала их предпоследний разговор. Разрыв с Максимом послужил спусковым крючком, но чутье подсказывает, что решение Данилова приняла давно.
«Когда шоры спадут и боль остынет, ты поймешь, как много я у тебя забрала. Мне так жаль всех влюбленных дурочек, что будут после меня…»
Два месяца спустя
Максим
— Почему не идешь в дом? — бесшумно подкравшись ко мне со спины, Вика осторожно дотрагивается до моего плеча.
Участливые нотки в ее голосе вызывают волну раздражения, но я на корню купирую негативные эмоции. Она беспокоится обо мне, переживает за мое душевное равновесие, пытается поддержать так, как умеет. Перегибает, конечно, но это же Викки. Моя сестренка ничего не делает наполовину.
— Я только приехал, Вик, — отзываюсь нейтральным тоном.
— Ты уже полчаса тут стоишь.
— Засмотрелся на цветник, — затягиваюсь сигаретой, скользнув взглядом по ансамблю из благоухающих клумб, гармонично вписавшихся в лаконичный ландшафтный дизайн от застройщика.
Варя не преувеличила, сказав, что неплохо разбирается в растениях. За пару месяцев она изменила территорию перед домом до неузнаваемости, кропотливо и с любовью ухаживая за каждым высаженным кустарником и цветком. Результат получился выше всяких похвал. Она и правда заставила соседей лопнуть от зависти и получила огромное количество предложений от жителей поселка на озеленение их участков. Варя не приняла ни одного, несмотря на заманчивые условия. Причина простая — отсутствие свободного времени. Лето подошло к концу, и она решила полностью сосредоточиться на учебе. Три недели назад Варя ошарашила меня новостью, что ее зачислили на экономический факультет МГУ. Оказалось, Машка и ее адвокат подсуетились, выбив Варьке место на бюджете.
— Жаль, что скоро вся эта красота завянет, — присев на кованую лавочку, вздыхает сестра. — Варя столько трудов вложила… Мне так стыдно, что я пыталась ее выгнать.
— Зная Варькин характер, она никуда бы не ушла, даже если б я не вмешался, — усмехнувшись, усаживаюсь рядом с Викой и приобнимаю ее за плечи. — А вот то, что ты вызвонила Артура и заставила его приехать меня спасать — мягко говоря, перебор.
— Не напоминай, до сих пор неловко, — сестра тихо смеется, стирая с кончика носа упавшую дождевую каплю. — Я испугалась, боялась, что ты пустишься во все тяжкие, — шепотом признается она.
Понимаю ее опасения. В первые дни после гибели Агнии я был не в себе. Мир рухнул, сердце словно окаменело, но я не погряз в чувстве вины и муках совести, не впал в затяжную депрессию и не топил горе в алкоголе, хотя временами крыло так, что хоть в петлю лезь.
В такие моменты я врубал аварийный автопилот и с головой погружался в работу. Это спасало… до тех пор, пока Матвеев не уведомил меня о разрыве всех имеющихся с арт-агентством контрактов. Он действовал через юристов, избегая личных встреч. Я не возражал, несмотря на многочисленные нарушения пунктов договоров.
В глубине души я даже ждал от него подобных действий. Ему нужно было кого-то винить в случившейся трагедии, и Матвей выбрал на эту роль меня. Отчасти я делал то же самое, перекладывая груз ответственности со своих плеч на него, но в действительности мы оба облажались, упустив момент, когда Агнии еще можно было помочь.
В конечном итоге, мне выделили месяц на завершение срочных заказов, а потом отправили в свободное плавание. Ну как свободное… Данилов пустил в ход все свои связи и постарался, чтобы рекламные агентства и мультимедийные компании не захотели иметь со мной никаких дел. Мои работы отозвали с международных и общероссийских конкурсов, персональные выставки в художественных галереях прикрыли, крупные студии аннулировали все предварительные договоренности, спрос на частные фотосессии упал в несколько раз.
Меня внесли в черный список, моей карьере конец — я осознаю это в полной мере, но ничего не чувствую. Ни злобы на Данилова, ни желания бороться с ветряными мельницами.
Какой смысл?
Он забрал ровно то, что дала мне его жена. Славу, перспективы, успех. Придется начинать с нуля. Я к этому готов. Пока, чтобы держаться на плаву, хватает накоплений, доходов с фотостоков и авторских гонораров по не истекшим договорам. А дальше… дальше, возможно, придется сменить направление, так как дверь в мир глянца для меня теперь закрыта. Начну снимать свадьбы и юбилеи. Не мой уровень, но почему нет?
— Не знаешь, как они называются? — откинув тяжелые мысли, фокусирую внимание на высоком темно-зеленом растении с ярко-желтыми цветками, напоминающими маленькие огоньки. Я их где-то уже видел…
— Нет, — качнув головой, Викки зябко прижимается к моему плечу. Дождь усиливается, холодный сентябрьский ветер пробирает до костей, а я не могу отвести напряженный взгляд от огненных бутонов. — Тебе не все равно? Может, уже пойдем? Холодает.
Сегодня, на кладбище… внезапно осеняет меня. Среди корзин и букетов из алых роз и гвоздик, простые, похожие на ромашки, желтые цветы бросались в глаза, и в то же время словно добавляли солнечного света в мрачные кровавые оттенки. Но мне и в голову не могло прийти, что… Нет, не может быть. Откуда Варе знать, где похоронена Агния? Разве что в новостях, которые она никогда не читает.
Я сам узнал из новостных хроник. На церемонию прощания меня, разумеется, никто не позвал. Я пришёл туда на следующий день, ближе к вечеру, чтобы не столкнуться ни с кем из скорбящих родственников. Агнию похоронили рядом с сыном, навсегда соединив после смерти. Пять лет она пыталась справиться с невосполнимой потерей, и все равно ушла за ним. Никто не остановил, а я… я подтолкнул.
Мертвым проще, им уже все равно, что думают о них живые. Наша боль, скорбь и стадии принятия горя — только для нас. Банальные утешения: «она успокоилась и ушла в лучший мир» — вызывают у меня оскомину и глухую злость, но Вика регулярно повторяет мне эти слова, словно пытаясь вдолбить в мою голову. Такая глупость… Я никогда не верил в существование лучшего мира.
— Варя вернулась с занятий? — взглянув на часы, показывающие половину восьмого вечера, нехотя встаю и тяжелой поступью направляюсь к
