получится только на тракторе. Юля поскрипела зубами, потом позвонила в администрацию и продлила аренду, попутно попросив дополнительные спальные мешки, которые принес через полчаса меланхоличный мокрый паренек.
– Так. Девушки спят внизу. Мальчики наверху, – скомандовала Головко, распределив спальники. Ефим тут же заныл, что кости болят от сырости и ему жизненно необходимо тепло камина. К нему присоединился Трубин, не желавший тащиться на холодный второй этаж, и ангелочек Настя, прикорнувшая рядом с камином. В итоге Юля ругнулась и махнула рукой, сказав, чтобы сами решали.
После короткого, но бурного обсуждения внизу у камина остались Головко, Трубин, Ефим, Настя, Вера Антоновна, Вика и Андрюха, а все остальные перебрались наверх. Я отпихнул Степу Малькова, который направился к кровати, стоящей у окна, и встал рядом. Орешек положила свой мешок на пол, но я мотнул головой и указал на кровать.
– Ложись. Тут одеяла тяжелые. Согреешься быстро.
– Спасибо, – улыбнулась она и без лишних слов юркнула под одеяло.
– Степан, блядь, – устало вздохнул я, увидев, что Степа раскладывается на другой кровати. – Поимей совесть. Олесь, ложитесь с Аней.
– Я замерз, – буркнул тот, но свои вещи все-таки убрал с кровати.
– Можешь пойти вниз и лечь там. Только я не гарантирую, что Трубин не повторит свой фокус с молоком и солеными огурцами. Нет? Так и думал. Значит потерпишь.
– Хоть кто-то думает не о себе, а о девушках, – съязвила Олеська.
– Все так, бяша. Можешь положить рядом палку, если кому-то захочется женского тела ночью, – хмыкнул я, заставив Олеську рассмеяться. Степа надул губы и заполз в спальник, напомнив мне обиженного колорадского жука с лицом младенца, пытающего свалить от разгневанного селянина. Вздохнув, я отправился в туалет, чтобы дать девчатам возможность переодеться. Но когда вернулся то увидел, что все уже сопят, стащил с себя джинсы и забрался в спальник.
– Спокойной ночи, Денис, – тихо сказала Лера. Я повернул голову и увидел, что она задумчиво на меня смотрит.
– Добрых снов, солнце. Спи.
Я проснулся в три часа ночи и, выбравшись из мешка, с хрустом распрямил затекшие ноги. Мирно сопели в своей кровати Олеська и Аня, прижавшись друг к другу. Со свистом пускал шептунов в мешке Степа. Комнату заливал яркий лунный свет, бивший из окна, под которым стояла кровать Леры. Обернувшись, я удивленно поднял бровь. Лера лежала на животе, одеяло чуть сползло, майка задралась и мне стала видна часть спины. Но удивило не это. Удивили почти зажившие синяки, которые подсвечивала луна. Синяки были длинными и тонкими, словно спину вожжами исхлестали. Вздохнув, я аккуратно поправил одеяло, закрыв спину, вытащил из кармана джинсов пачку сигарет, зажигалку и тихо спустился вниз по лестнице.
На первом этаже воняло перегаром и похотью. Огонь погас и лишь угли слабо тлели в черном чреве камина. Два спальных мешка еле заметно шевелились, причем до меня донеслись знакомые звуки. Однако люди в мешках, услышав, как скрипнула лестница, моментально затихли. Я помотал головой, осторожно прошел вперед и открыл дверь. Ну а выйдя на улицу, поежился и закурил.
Дождь недавно закончился и на участке в лунном свете блестели лужи. Где-то вдалеке брехали собаки и слышался плеск воды. Квакали жабы, а воздух был свеж и прохладен. Но прохлада была приятной и чистой. Словно ливень и правда смыл всю грязь. Вот только я знал, что есть грязь, которая даже ливню не под силу.
Скрипнула дверь и я, повернувшись, увидел нахохлившуюся Леру, которая вышла из домика, закутавшись в кофту. Она зевнула и, подойдя ближе, забралась с ногами на плетеную скамью.
– Чего не спишь? – спросил я. Она пожала плечами и грустно улыбнулась.
– А ты?
– Привычка, – хмыкнул я, стряхивая пепел в лужу. – Всегда в три ночи просыпаюсь, курю и потом снова ложусь. Шершню, когда он болел, в это время таблетку надо было дать.
– Шершню?
– Ага. Пес мой. Старый уже, – улыбнулся я. Наверняка сейчас Шершень с комфортом спит в моей кровати и пердит во сне.
– А я всегда плохо сплю на новом месте, – чуть подумав, ответила Орешек. – Кстати, когда возвращаться надумаешь, аккуратнее будь. Кажется, там Трубин и Головко в мешке трахаются.
– Не кажется. Так и есть. Мерзость, – усмехнулся я и через секунду мы тихо рассмеялись. Лера, успокоившись, поджала губы и искоса на меня посмотрела.
– Ты меня одеялом укрыл.
– Ага.
– Видел?
– Синяки? Да, – кивнул я и, выдержав её напряженный взгляд, спросил. – Расскажешь?
– Зачем тебя грузить, – улыбнулась она и, поежившись, вздохнула. – Ладно. Сережа иногда… злится.
Лера говорила тихо, чтобы не разбудить остальных, но я прекрасно её слышал. Слышал и молча играл желваками, когда она рассказывала, как парень исхлестал её проводом за улыбку в ответ на чью-то дурацкую шутку. Как избил ремнем, когда она задержалась на работе и забыла позвонить. Лера говорила тихо и безразлично, но я чувствовал боль в её голосе. Сергей подавлял её полностью, а она боялась слова лишнего ему сказать. Знала, что за этим последует боль. Лео тоже подавляла жена, сломав его и превратив в тряпку. Лера выбрала другой путь и надела маску, как и многие до неё. На работе она была строгим руководителем центра обучения персонала, а дома снова превращалась в забитую и жалкую девчонку. Она говорила тихо, а я слушал. Молча. Потому что понимал, как важно выговориться.
– Когда гнев проходит, он извиняется, – закончила рассказ Лера. Она посмотрела на меня и скривилась. Губы дрогнули. Еще секунда и она заплачет. Нет, не заплачет. Снова наденет свою маску и превратится в ту, кем не является. – Говорит, что любит.
– А ты? – хрипло спросил я, нарушив молчание. – Любишь его?
– Да… Нет. Не знаю, Денис, – грустно улыбнулась она. – Сережа был первым и единственным. Я хотела уйти, когда он первый раз… ну, сделал это. Не смогла. Поверила ему. Вот только через месяц все повторилось. Жестче и больнее… Прости, что вывалила на тебя грязь. Оно само, правда.
– Не извиняйся, солнце.
– Солнце, – снова улыбнулась она. – Только ты меня так называешь. Ладно. Ты дрожишь уже. Иди спать.
– А ты?
– Посижу немного. Я пригрелась.
– Хочешь побуду с тобой?
– Хочу, – она ответила резко и быстро, словно боясь, что я передумаю. Поняла это и, смутившись, отвернулась.
– Хорошо. Схожу оденусь и вернусь.
Я вернулся в домик на пару минут. Накинул на себя куртку, вытащил из сумки початую бутылку виски, захватил еще одну пачку сигарет и одеяло. Ну а спустившись по лестнице на первый этаж, увидел, что Головко, никого не стесняясь, оформляет Трубину минет, а неподалеку шевелится спальник
