чудища и наконец увидел его. Чудище выделялось цветом, его единственная нога опиралась на пол, а голова пряталась в потолке. Решительно я шагнул к нему, прямо на цветные квадраты, но тут же сдал назад — уж слишком насторожил меня этот гул, столько в нем было силы!
Обойдя цветные квадраты по краю, я остановился у одноногого и полез наверх по железной лесенке, опоясывающей его. Арихитектор сказала:
— Это хранитель реактора. Он меняет стержни, без него реактор не работает.
Ну хорошо. Жмунька хранителя нашлась под потолком и она тут была одна. Вот и славно! Я нажал и тут чудище ожило с лязгом и грохотом. Дрогнул пол под ногами, чудище дернулось, ожило и двинулось вперед. Наверху раздался рев — он исходил из головы, застрявшей в потолке.
Выждав, пока оно замрет у дальней стены, перед стелажами, я мухой соскочил вниз и бросился бежать пока оно не заметило меня.
Быстрее вниз, мимо странных надписей: «Градирня» и «Посторонним вход воспрещен».
Вниз, мимо коридоров полных оживших чудищ, на улицу, на траву, под синее небо и оказавшись снаружи я повалился на траву, едва дыша и всхлипывая от страха. Сердце билось в горле, в груди клокотало. Так испуган я был только в тот день, когда оказался в Пустоши!
Когда же страх чуть отступил и я немного пришел в себя, стало понятно, что все вокруг изменилось. Город ожил. И ушами, и кожей я ощущал это — новые звуки шли со всех сторон, вдруг выкатились два смешных чудика и принялись косить траву, своими нелепыми лапами, срезая её ровно, как по линеечке. Пока я наблюдал за ними, прямо из травы в нескольких местах вверх взлетели струи воды, мелкая, водная взвесь повисла в воздухе и радуга тут же запуталась в ней.
Дядя ждал меня в башне, подпрыгивая от нетерпения:
— Сэмми, что такое случилось? Вдруг вспыхнул свет, чудища забегали!
— Да, — устало кивнул я. По дороге в башню я правда заметил, как много чудищ теперь на улицах, они лазили повсюду. Некоторые расчищали завалы, другие мыли фасады. Будто поденщицы у нас в трактире готовились к приезду герцога Марасика.
— Нет ли чаю? — спросил я.
Дядя развел руками:
— Нет, Сэмми, только вода, да вчерашний кролик.
— Хорошо, — со вздохом поднялся я. — Попробую решить эту проблему. Пока побудь тут…
Устало я зашагал к лифту, оставив дядю одного.
Арихитектор была очень довольна, эмоции светились на её прозрачном лице, когда я шагнул в открывшиеся двери.
— Всё получилось! Ты молодец, Сэм! Город снова ожил…
— А я наверное, скоро помру. От голода. У нас ни еды, ни воды, а теперь со мной страдает дядя. Я не знаю, как быть? Сажать овощи, заводить скотину? Но сколько это займет времени! А на кроликах и луговом щавеле долго не протянешь.
— Подожди, Сэм! — воскликнула она. — Неужели вы все съели?
— Вчерашнего кролика — нет, но говорю же, на кроликах…
— Я отправила вам вниз огромные коробки с едой. На первые дни их должно было хватить. Неужели вы уже все съели?
— Где там была еда? — хмуро спросил я. — Я ничего не видел.
— Справа, у двери.
— Огромные коробки, которые появились вчера?!
— Именно, — кивнула она и я взревел:
— Но они же из железа! Арихитектор, я не железное чудище! Мы едим человеческую еду! Нам нужно мясо и овощи, а не железо!
Мне показалось, что усмешка пробежала по её прозрачному лицу:
— Их нужно открыть. Еда внутри. Там есть всё, что нужно — мясо, овощи и фрукты.
— Но мясо нужно держать на леднике! — возмутился я. — Оно портиться, если…
— Сэм, тебе нужно просто пойти, вскрыть банки и поесть. Потом отдохни и возвращайся. У нас еще довольно много дел. Следует разбудить и настроить армию и решить, что мы ответим герцогу Марасику. Но мы займемся этим только когда ты будешь сыт и спокоен.
Я снова спустился вниз. Дядя со страдающим видом сидел у окна, которое снаружи терли железные чудища. Передвигались они прямо по стеклу, как мухи. Зрелище и вправду завораживающее.
— Дядя, — сказал я, оглядевшись, — Давай посмотрим вот это…
— А что смотреть? Коробок мы не видали? — с тоской спросил дядя Киприан. — Может в поле сходим, поймаем кролика, да изжарим, пока светло? Кушать-то надо, Сэмми.
Ничего не ответив, я отогнул плотный бок у коробки, вытащил из груды круглую банку и осмотрел со всех сторон.
— Это чтоб в собак кидать, наверное, — подошел ближе дядя. — Тяжелая.
Внутри что-то булькало. Я нашел колечко на крышке и сперва нажал пальцем, но толку от этого не было. Тогда я дернул и колечко отвалилось, осталось у меня в руке. Начиная злиться, я надавил на крышку пальцем. Арихитектор сказала, её надо открыть, но чем?!
И вдруг палец провалился внутрь, а из под крышки фонтаном вылетела жидкость, обрызгала меня, залила всю одежду. Дяде тоже досталось. От отскочил, повозил пальцем в брызгах и сунул его в рот:
— Вишня, Сэм. Это вишня!
— Ага… — пробормотал я, рассматривая палец, который здорово порезал о край банки. Отлично! Рана была неприятная — на сгибе фаланги, и здорово кровоточила. Всё из-за острого края. Зачем точить банку с едой?!
Я поставил её на пол и огляделся: воды в башне не было, ни кадки, ни ведра. Пришлой выйти на улицу и сунуть руку в пруд, который я сначала принял за хранилище для сена, но теперь он на глазах наполнялся водой. На поверхности всплывали листья и сухой мусор, а железяки вовсю вытаскивали их. Вот дурные! Заржавеют же!
Вернувшись, я нашел своего дядю за делом: разглядывая этикетки он что-то бормотал под нос, потом ловко поворачивал кольцо на крышке и дергал вверх. Крышки со щелчком вылезали наверх.
— Сэм! Я разобрался! Тут и правда еда, да разная, и кашка и мяско! Поедим?
Он расставлял банки на кожаном диване с достаточно твердой поверхностью и когда я сел вручил мне железку:
— Вместо ложки. Ешь! Очень вкусно!
От банок исходил необычный аромат, а сами они были довольно холодными, но пахли хорошо. Сперва я настороженно попробовал пищу, а потом желудок у меня заурчал и я набросился на нее, вмиг опустошив банку.
Дядя не отставал, я слышал хруст его челюстей. Наконец, наевшись, мы сложили банки на полу, я уступил дяде диван, а сам устроился на полу, закинув руки за голову и уснул.
А проснулся от возни, пыхтения и металлического хруста рядом. Повернув голову, я увидел, как дядя сражается с мелким чудищем. Чудище пыталось утянуть наши пустые банки, а дядя
