— Что-то случилось, Тайлер? — спросила Сара.
— Да, — вместо Бакли ответил Алкин. Он знал, что случилось. Другого варианта не было. Если он жив и Сара не пострадала, значит…
— Мэт Гаррисон, — объяснил Алкин. — Он умер. Да, мистер Бакли?
Главный констебль кивнул.
— И сколько раз?
— Три, — сказал Бакли, хмурясь.
— Как Хэмлин? Сердечный приступ, колотая рана, удушение?
— Да. Извини, Сара, мне срочно нужно идти. — Бакли демонстративно не замечал Алкина, хотя и ответил на его вопросы.
— Гаррисон умер? — Сара смотрела не на Бакли, а на Алкина, у него спрашивала, зная ответ. — Значит, это его руки…
Алкин кивнул.
— Один раз в жизни, — сказал он. — Только один раз он отступил от своего правила.
— Он хотел жить.
— Конечно. Как Хэмлин.
— Я позвоню, Сара, — сказал Бакли, отступая к двери. — Не уезжай без меня, я вернусь за тобой, как только освобожусь.
Он внимательно посмотрел на Алкина, хотел что-то сказать, но промолчал и вышел, кивком попрощавшись с врачом.
Сара села рядом с Алкиным на постель, он взял ее руки в свои, они смотрели друг другу в глаза, и женщина-врач, почувствовав, должно быть, себя лишней, сказала:
— Анализ крови будет готов через несколько минут, мистер Алкин. Прошу вас, оставайтесь здесь. И вы, мисс Бокштейн. Хорошо?
Не услышав ответа, она вышла и закрыла за собой дверь.
— Бедный старик, — сказал Алкин.
— Это были его руки, — прошептала Сара. — Такие сильные. Я думала…
— Вы думали, что это я, — с горечью произнес Алкин. — А я струсил, не сумел, вы теперь будете меня презирать, Сара.
Она молча погладила его руку.
— Решающий эксперимент, — сказала она.
— Что? Да, решающий. И вы убедились, что я вас не стою.
— Я не о том, — покачала головой Сара. — Вы убедились, что Хэмлин был прав?
— Не знаю. Вчера еще был убежден, а сейчас… Не знаю.
Странно. Не вчера даже, а несколько минут назад, до того как Бакли сообщил о смерти старика, Алкин точно знал, как устроена Вселенная, представлял, как взаимодействует с человеческим сознанием темная энергия, понимал каждый шаг, каждое движение души Хэмлина. А сейчас… Пустота. Даже Сара, сидевшая рядом и державшая его руки в своих, казалась ему чужой и далекой.
— Вы сможете прожить жизнь, как Мэт?
«Он сам задал себе вопрос или это спросила Сара?»
— Не смогу, — ответил он. Вслух? Всего лишь подумал. — Контролировать каждый поступок, чтобы темная энергия не поднялась волной, не разбила стекло, не хлынула в салон… Ничего не оставлять инстинктам…
— Он сумел.
Да. Что чувствовал этот старик, довольный своей долгой жизнью, готовый прожить еще лет тридцать или сто, понемногу черпая из бесконечно глубокого колодца? О чем он подумал, когда увидел мчавшиеся на него фары, ощутил падавшее на него небо, понял: сейчас или никогда.
Не было у него времени думать. Ни мгновения.
Значит, он всегда был таким, просто жизнь не давала ему возможности проявить себя, и он плыл по ее плавному течению, понимая, возможно, что когда-нибудь…
— Темная энергия, — сказала Сара. — Придумай другое название, хорошо? Что-нибудь светлое.
Генри Лайон ОЛДИ, Андрей ВАЛЕНТИНОВ
КОНЕЦ — ДЕЛУ ВЕНЕЦ
Вы, конечно, заметили: писатели нередко на наших страницах выступают в роли публицистов и даже литературоведов (самый свежий пример — статья Я.Верова и И.Минакова в мартовском номере). Писательская публицистика — это попытка напрямую объясниться с читателем, высказать свою литературную позицию, объяснить то, чего не заметили критики. Надеемся, что эти статьи интересны не только читателям, но и молодым авторам фантастики: ведь это еще и своеобразный мастер-класс опытных литераторов.
Четвертые сутки пылает граница,
Рассвет над Мордором и мрачен, и хмур,
Раздайте секиры, поручик Эльфицын,
Корнет Чародейкин, налейте здравур!
Взлетает над троллем ручная граната,
Хоронятся орки под каждым кустом…
Поручик Эльфицын, а может, не надо?
Зачем нам, поручик, шестнадцатый том?
Зачем нам все-таки нужен шестнадцатый том? Сейчас все чаще появляются рецензии, где обсуждается бесфинальность того или иного произведения. Форумы трещат по швам от криков: «Нет финала! Книга кончилась ничем!» Проблема стоит крайне остро. Книга, значит, хорошая, но закончилась не так, не туда и не в ту степь.
Итак, что такое финал художественной книги? Это кульминация плюс развязка. Давайте еще раз уточним: финал — это не только кульминация, высшее напряжение конфликта. И уж совсем не обязательно — заключительная драка главных героев. Это еще и развязка, из развития действия проистекающая. Вместе эти две части сюжета дают нам финал произведения.
Финал, как и Земля, стоит на трех китах. К нему мы движемся по первой дороге — это линия событийная, действенная. Цепь событий, каждое из которых завязано на конфликт произведения и меняет мотивации действующих лиц, приводит нас к финалу действия: происходило то-то и то-то, закончилось тем-то и тем-то. Это, как правило, понятно на любом уровне читательского восприятия.
Вторая дорога — идейная. Писатель хотел высказать какую-то важную мысль в художественной форме — в финале эта мысль находит свое максимальное выражение. Значит, идея состоялась. Это если, конечно, писатель действительно что-то хотел сказать, а не ваял шестнадцатый том «по многочисленным просьбам».
И наконец, третья линия — тематическая. У писателя был в наличии некий тематический материал: действие происходило там-то и тогда-то, с конкретными персонажами, вписанными в конкретный социум. Как говорят в театре, тема — это во многом предлагаемые обстоятельства. Когда тема раскрыта окончательно, мы приходим к финалу. Полным раскрытием темы является не подробный перечень всех реалий времени и места действия, а тот комплект, который необходим для понимания действия и восприятия идеи.
На этом треножнике стоит финал. Идея художественно сформулирована, конфликт раскрылся полностью в событийном ряду, тема реализована максимально. Занавес, свет в зале. Да, финал может стоять и на одной ноге, но это не слишком устойчивое положение. Структура финала зависит еще и от того, какой тип произведения мы рассматриваем. Здесь речь идет не о типологии в понимании литературоведения, а о типологии с точки зрения конструкции финалов.
У нас в наличии может быть отдельное законченное произведение (роман, рассказ, повесть), или цикл, сериал, либо так называемый «фельетонный роман». Для каждого из этих произведений характерны разные типы финалов.
Цикл — совокупность произведений, объединенных тематически (общие персонажи, время или место действия, материал повествования) и идейно (наличие сквозной идеи, связывающей цикл на более высоком, не сюжетном уровне). Каждое из этих произведений композиционно (сюжетно) завершено и может полноценно восприниматься читателем в отрыве от других частей цикла.
Сериал — совокупность произведений, объединенных тематически (общие персонажи, время или место действия, материал повествования) и идейно (наличие сквозной идеи, связывающей сериал на более высоком, не сюжетном уровне, единой для всего сериала). Каждое из этих произведений композиционно (сюжетно) не завершено и не может полноценно восприниматься читателем в отрыве от других частей сериала.
Роман (повесть, рассказ) — композиционно (сюжетно), идейно и тематически завершенное произведение, не нуждающееся в связях с иными произведениями.
Фельетонный роман внешне напоминает цикл или сериал. Он был создан во Франции в 30-40-х годах XIX века. Газета «Journal des Debats» придумала «в удовольствие публике и правительству» выпускать в виде прибавочного листа (feuille — отсюда слово «фельетон») приложение чисто литературного содержания. Авторы этих романов печатали их ежедневно по главе. Цель — поддерживать у читателя любопытство запутанными интригами, невероятными случайностями, эффектными столкновениями. На этом поприще выделялся Дюма-отец, печатавший одновременно в разных ежедневных изданиях «Графа Монте-Кристо». В Англии отличился Чарлз Диккенс. Тем не менее, когда читаешь такой роман подряд, целиком, понимаешь его отличие от цикла или сериала.
Авторы фельетонных романов заканчивали главы на самом интересном месте, делая микрокульминации. За это «потакание» читательскому интересу их зачисляли в «попсу». Особенно Диккенса. Его тиражам завидовали по-страшному! Он и в суд подавал — на «пиратов». И Пушкин жаловался Бенкендорфу на «пиратов». Популярность аукалась воровством…
У перечисленных выше типов — сериал, цикл, роман, фельетонный роман — свои конструкции финала. Финалы общие, финалы частей, серий, глав… Есть еще так называемые «промежуточные» финалы — издательские. «Война и мир» Толстого, «Властелин Колец» Толкина, «Сага о Форсайтах» Голсуорси велики по объему. Такие книги удобнее издавать в двух-трех томах. Издатель, договорившись с автором (или по собственному почину), обрывает роман на каком-то законченном эпизоде и публикует отдельным томом, исходя из маркетинговых целей.
