class="p1">Ногинский, пристально глядя мне в глаза, наклонился в сторону, отчего наши лица максимально друг к другу приблизились, ласково поцеловал в щёку и прошептал:
— Спасибо за откровенность.
— Ты теперь не захочешь меня видеть? — взволнованно спросила я.
— Не говори ерунды. Мы с тобой отныне повязаны, можно даже сказать кровью. Так что, сестрёнка, так просто от меня не отвяжешься.
Сестрёнка? Серьёзно. Да у нас мысли сходятся. Мы и правда с Ногинским две родственные души.
С Захаром мы провели ещё час: вместе убрали со стола, потом я проследила, чтобы он принял таблетки в правильной дозировке, затем приготовила ему бутерброды на утро, чтобы его завтрак не состоял лишь из кофе, и после отправилась домой.
Забравшись в салон автомобиля, достала из сумочки телефон, пролистала контакты до абонента «Тимур», нацелилась на кнопку вызова и замерла….
Нет, не стоит, рассудила я и бросила мобильный на соседнее кресло.
Пусть ещё даже не смеркается, но на часах уже почти десять, неудобно так поздно звонить. У Калинина наверняка был напряжённый трудовой день, он вполне может уже отдыхать. Да и утро вечера мудренее. Позвоню завтра. Как раз будет время ещё подумать, что я хочу от Тимура и вообще от жизни.
Утром следующего дня опять не позвонила Калинину. Сначала, как только проснулась, сочла, что беспокоить человека в семь утра — не то чтобы не удобно, а неприлично. Потом по дороге в офис, когда время уже позволяло позвонить, всё равно отказалась от этой идеи: я не до такой степени первоклассный водитель, чтобы одновременно следить за дорогой и вести чуть ли не самый важный разговор за всю свою сознательную жизнь. Ну а на работе, один за другим повалили клиенты, и звонить уже стало некогда.
В три часа дня прибыла в здание районного суда, но рассмотрение дела клиента отложили из-за неявки ответчика, поэтому в четыре я уже была свободна, как птица от рабочих вопросов. То есть отговорки не звонить Калинину иссякли, вот тогда и пришлось самой себе признаться: я просто боюсь с ним разговаривать.
И мне действительно есть чего опасаться. Любовь к Калинину — мой злой рог. Я уже не раз и не два обжигалась об эту любовь до глубоких незаживающих ран. Чего только от Тимура не натерпелась, он заключал на меня договор, бросал, чуть не разрушил мой бизнес, я кипела от злости, насылала проклятия на его голову, вваливалась в его кабинет со скандалом в разгар переговоров, но всё равно продолжала любить. Да что там, из-за Тимура я отвергла Захара, ни одна девушка в здравом уме не поступила бы так.
А, может, мне и вовсе Калинину не звонить? Он же сам опять от меня отказался. Не спрашивая моего мнения, благословил нас Захаром и скрылся за горизонтом. Пусть теперь там и сидит. Или нет? Или всё-таки, да? Почему с Тимуром всегда так непросто?
Так и не приняв никакого решения, добрела до машины, уселась в салон и выехала с парковки.
Час пик ещё не начался, но движение на дороге уже плотное, поток автомобилей на месте не стоит, но особо и не разгонишься. Плавно качусь по правой полосе за белым седаном, и тут на тротуаре возле офисного здания замечаю не кого-нибудь, а Тимура.
Улыбнулась. Впервые в жизни вселенная отозвалась на мои запросы. Я мучилась и не знала, нужно ли нам с Калининым поговорить. И вот он здесь, собственной персоной, что это, если не знак судьбы?
Там, где нахожусь, останавливаться и бросать машину нельзя, иначе водители позади — проклянут, поэтому поехала дальше и нырнула в первое попавшееся свободное место, специально предназначенное для парковки.
Теперь нас с Калининым разделяет где-то сто метров, если не больше: шустро выбралась из салона и поспешила в обратном направлении, к Тимуру.
Совсем чуть-чуть не добежала, как передо мной развернулась картина: из офисного здания вышла девушка, её взгляд устремлён на Тимура, его на неё, она подходит к нему и обнимает, он тоже нежно прижимает её к себе, потом они целуются в губы, разворачиваются ко мне спинами и неспешным прогулочным шагом идут вдоль дороги.
Смотрю вслед удаляющееся паре и чувствую, как от боли и отчаянья с треском на куски рвётся сердце.
Мимо проезжают автомобили, прохожие спешат по делам, слышны обрывки фраз и звуки сигналов, с летней веранды кафе доносится смех. Всё вокруг вертится, шумит и продолжает жить, а мой мир в одно мгновение рухнул.
— Девушка, вам плохо? — коснувшись моего плеча, обеспокоенно спросила незнакомая женщина.
— Что? — посмотрела на неё с недоумением и лишь после мотнула головой. — Нет, я в норме. Просто задумалась.
— Уверены? Вы бледная. Скорее всего, давление резко упало. Давайте, я вас хотя бы до лавочки доведу. Присядете и отдохнёте.
А земля всё-таки не без добрых людей, — глядя в участливые глаза незнакомки, подумала я, встрепенулась и улыбнулась.
— Спасибо, но со мной, правда, всё хорошо. Простите, пожалуйста, я тороплюсь, — ответила я и поспешила вслед за Тимуром и его спутницей, пока они не скрылись из вида.
Понятия не имею, зачем слежу за Калининым. Может, я чего о себе не знаю и мне нравится испытывать невыносимую боль? Ведь каждый раз, когда парочка останавливается, чтобы поцеловаться, мне грудь словно прижигают калёным железом.
Умом понимаю, что издеваюсь над собой, нужно срочно разворачиваться, топать до машины и уезжать отсюда как можно дальше, но нет …
У них это серьёзно? Он её любит? Со стороны кажется, да. Когда они познакомились? До того, как Тимур, пожелав мне счастья, скрылся в закате или же после? Скорее всего, до. Наверняка эта девушка и есть та самая причина, из-за которой Калинин резко потерял ко мне интерес.
Получается, он оставил меня ради другой, а обставил всё, как благородный поступок. Мол, я недостаточно хорош, поэтому уступаю дорогу более достойному претенденту.
Этот Тимур — лживая и двуличная морда.
Парочка зашла в здание, и я прибавила шаг, чтобы не отстать и, как следствие, не упустить.
Дверь, в которую вошёл Тимур и его спутница, оказалась дверью ресторана. Поужинать, значит, решили. Ну-ну. После наверняка отправятся, либо к ней, либо к нему домой.
От одной мысли, что у Тимура сегодня намечается страстная ночь любви, внутри всё сжалось и нестерпимо захотелось убивать, причём вполне конкретных людей.
Топчусь на крыльце и сомневаюсь, входить или нет? С одной стороны, унизительно, с
