— Раш-раш-раш, — засмеялся юноша, понимающе глядя на девчонку, как будто издавна были они друзьями, и он уже знал, какого именно чудака та имела в виду. Но Бата Иогалу отвлек костер, и он переглядок этих не заметил.
— И откуда ты все это знаешь? Родители тебе рассказывали? — спросил Бат.
— Родители мне ничего такого не рассказывали. Потому что они умерли, я же говорила.
— Ну, мало ли…
— Они умерли еще до того, как тех двух сестер нашли!
Бат мысленно оценил возраст девочки — должно быть, никак не больше десяти лет. А то и семь. Глазенки совсем уж бесхитростные.
— А давно это было? Год назад? Два? Когда они умерли?
Девочка шморгнула носом, вопросительно посмотрела на Раш-Раша, на лице которого застыла загадочная гримаса, потом перевела взгляд на Бата и наконец ответила:
— Я вам лучше этого не скажу.
— Не скажешь? — Бат потянулся к котелку и подцепил на кончик ложки еще каши.
— Если я скажу, вы сразу испугаетесь.
— Да мы не из пугливых, — отозвался Бат с набитым ртом. — Я, милая моя, даже черного медведя не боюсь! И даже могу влезть ему на шею! И смыкать его за уши. А могу ногой под зад ему вот так вот — бамс! — поддать. И медведь твой кубарем через голову покатится, — артистично размахивая руками, Бат показал, как именно он управится с медведем.
Девчонка рассмеялась и захлопала в ладоши. Раш-Раш обрадованно закряхтел. И Бат заулыбался. Детское общество ему никогда не докучало.
Вдруг девочка перестала смеяться и сказала:
— Все равно не скажу. Потому что некоторые слова — они по-страшнее черного медведя.
От уверенного тона девочки повеяло потусторонним холодком. Это дуновение, впрочем, Бат поспешил поскорее вычесать из розы ветров своего сознания. Он нервически облизал ложку и заметил примирительно:
— Ну, дело твое. Не хочешь — не говори.
— Да вы не обижайтесь, дяденька. Просто вы такой добрый… Мне так не хочется вас испугать! Лучше спросите какой-нибудь другой вопрос.
— Другой? Ну, спрашиваю, ладно. Как тебя зовут?
— Зовут Елей.
— И где Еля живет?
Девочка снова спрятала глаза и засопела. Раш-Раш принялся шарить взглядом по потолку, где отплясывали дикие танцы блики от костра.
— Не хочешь говорить, тогда я сам угадаю. Ты живешь в доме пастуха, возле водопада!
— А вы что, там тоже были? — удивилась девочка.
— Не был. Но мои товарищи говорили, что где-то здесь должен быть водопад. А рядом с ним — пастуший дом. В этом доме, думается мне, Еля и живет. Правильно, Еля?
— Неправильно, — девочка энергично замотала головой, и редкий хвостик дважды хлестнул ее по щекам. — Там никто не живет. И в этот дом людям лучще не ходить, потому что там водятся эти… как их… призраки! Честное-пречестное слово! — она посмотрела на Раш-Раша, словно ища поддержки.
Раш-Раш выразил согласие угрюмым мычанием.
— Тогда ты живешь в Птичьей долине!
— Тоже неправильно. В той долине живут только пастухи да ихние бараны. Они глупые, жадные и неопрятные! У них все село воняет шкурами!
— Подумаешь, какая пани! Шкурами воняет! Тогда где же ты живешь? Наверное, во дворце?
— Нигде. Я нигде не живу! — мрачно сказала девочка.
— Так не бывает. Все люди обязательно где-то живут. У каждого должен быть дом!
— Неправда. Вот у вас же нет дома — и ничего!
Бат Иогала задумался. В каком-то смысле негодяйка была права. Конечно, случались места, где он задерживался надолго, даже на несколько лет. Но пустить корни у него никогда не выходило, все тянуло его куда-то, и шел он не столько соблазнившись зверьем да деньгами, сколько самой мыслью о неведомых краях, о свободе.
— Я взрослый. А ты маленькая. Вот и Раш-Раш тебе скажет, если ты мне не веришь: у каждой девочки обязательно должен быть дом!
— Его зовут не Раш-Раш, — строго сказала Еля. — А Гррссы. И он тоже нигде не живет.
— Правда что ли? — Бат посмотрел на юношу, но тот лишь усмехнулся и развел руками, мол, понимайте как хотите.
— Что за имен понапридумывали? — задумчиво бросил Бат, вновь набирая себе каши. — Что это за имя для парня — Гррссы? Я такого и не слыхивал… По мне, так даже Раш-Раш лучше.
— А ему все равно, как его называют. Ему лишь бы не лезли!
— Не лезли?
— Ну да, не лезли. Как еще сказать? — девочка примолкла, подбирая выражение. — Ну, чтобы никто от него ничего не хотел, понимаете?
— Понимаю, — сказал Бат. На самом деле он ничего не понимал. Но, поразмыслив, нашел-таки объяснение.
«Ясен перец! Парень он миловидный, стройный… А баре нынче пошли распущенные, каждый день караван идет через Старый перевал чуть ли не с царем каким. Видят небось красавчика и пристают со своими этими дуростями. Тем более, что парень немой, не разболтает никому. Удобно…»
Бат зачерпнул еще каши, хоть и был уже сыт.
— А можно мне тоже попробовать? — Еля просительно посмотрела на котелок.
— Так бы и сразу! А то строишь из себя тут непонятно кого. Держи ложку.
Но ложку девочка не взяла. Она вскочила и, широко расставив ноги, встала над котелком — фигуры Бата, Раш-Раша и Ели образовали равнобедренный треугольник. Девочка протянула над варевом руку и быстро-быстро зашептала.
Запахло лавровым листом и имбирем. Причем запах был таким сильным, будто не щепоть травяной смеси высыпал в кашу Бат, но сама пещера была котлом со специями, в который вдруг высыпали Бата, Раш-Раша и Елю.
Щекотный дух черного перца ударил Бату в ноздри, и он громко чихнул. Глаза охотника увлажнились.
Тем временем Еля прошептала новую абракадабру, сжала ладонь в кулачок, поднесла кулачок к губам и слизнула невидимое лакомство с растопыренных пальцев. Обсосала мизинец и удовлетворенно зажмурилась.
— Вкусно! — сказала она.
В тот же миг аромат специй растаял без следа. Ни лаврового листа, ни имбиря, ни перца. Сырой запах камня и душный запах птичьего помета вновь вошли в силу.
— Спасибо, дяденька Бат! — сказала девочка и вернулась на прежнее место. — Но только жжется немного внутри, как будто кишки чешутся.
— Раш-раш-раш, — отозвался юноша.
— На здоровье, — Бат утер нос рукой и заглянул в котелок. — Постой, а за что спасибо-то? Ты же ничего не съела!
— Я вообще мало кушаю, — сказала Еля тоном отменно полакомившегося дитяти, и это успокоило Бата. Может, ей и впрямь полложки — самое то?! Но вдруг Бату кое-что вспомнилось: — Погоди, как это ты меня только что назвала?
— Дядей Батом. А что? — зеленые глаза девочки округлились. — Не так?
— Так… Да только… Разве я тебе говорил, как меня зовут?
— Говорили!
— Что-то не припомню!
— Ну… тогда не говорили, — быстро сдалась девочка.
— Откуда же ты знаешь, как меня зовут?
— А мне Гррссы сказал.
— Так он же немой?
— А-а, ну да, немой, — задумчиво глянув на юношу, согласилась Еля. — Тогда мне ваши люди сказали. Охотники.
— Ты что же, видела их? Где ты их видела, скажи-ка?
Несложные вопросы Бата загнали Елю в тупик. Она согнулась, уперла локти в колени и уныло оттянула кулаками щеки.
— Не помнишь, где видела? — не отставал Бат.
— Не помню, — буркнула Еля.
— Ну вот… А имя — помнишь… Нехорошо получается. Разве родители… ну, или кто там тебя воспитывает, разве они не говорили тебе, что врать нехорошо?
— Говорили.
— Тогда сказала бы правду. На мне же не написано, что меня Ба-том зовут!
— Вообще-то написано. Для тех, кто умеет читать, — девчонка озорно улыбнулась.
— И на каком это месте написано? Может, на этом, — Бат привстал и треснул себя по тесно обтянутому кожаными штанами заду. — Или на этом? — хлопнул по лбу.
— Раш-раш-раш!
— На том месте, где у вас мысли.
— На голове, что ли?
— Нет, в голове.
— Ого! Да тут передо мной знатная ведьма Елеанирда Косматая собственной персоной! И она умеет читать, что у людей в голове! — сказал Бат глумливо.
— Ничего тут такого нету. Мои друзья читают в голове, как вы в ваших книгах.
— Что за друзья такие? Ведьмацкого, что ли, роду?
— Мои друзья — они духи, — серьезно ответила девочка.
У Бата похолодели кончики пальцев и отяжелел язык. Очень уж не любил он слово «духи». И вдвойне не любил ситуаций, в которых его обыкновенно произносят. Где какое несчастье — всегда духи виноваты. Удавился мужик — дух-самогубец им овладел, бабу свою зарезал — овладел дух ревности. Дом сгорел — духа воздуха не умилостивили. Духи-духи-духи. Зато когда что-то путное случается, про духов и не вспоминает никто, мол, тут их влияния нету. Это как тот песняр говорил про войну, что города сдают солдаты, а берут — ихние воеводы…
— Негоже детям с духами знаться, — осуждающе заметил Бат.
— Раш-раш-раш.
Срок ложиться еще не подошел, да и сна не было ни в одном глазу.
