* * *
На следующее утро мы встретились с Марио на площади Бернини. Я уже издалека вижу, что он ждет меня, прохаживаясь по площади с выражением полного безразличия на лице. Вдруг, откуда ни возьмись, подъезжают два грузовика с фашистами. Вот машины останавливаются, и солдаты спрыгивают на панель. С автоматами наготове они обыскивают прохожих. Мы с Марио быстро сворачиваем в боковую улицу. Оказывается, фашисты искали какого-то раненого партизана.
26 апреля уничтожены один фашистский сержант и один немецкий солдат. Сейчас бок о бок с нами сражаются также САП, численность которых с каждым днем увеличивается, и они все больше втягиваются в борьбу. Ручные гранаты и револьверы становятся необходимым оружием не только для горстки гапистов, но и для всех патриотов без исключения. Способы изготовления мин, методы минирования целых участков железнодорожного полотна и различные приемы в проведении боевых операций — все это изучается и применяется на практике десятками и сотнями новых людей, которыми ежедневно пополняются ряды борцов за свободу.
Это — трудная борьба, которую нужно вести по-новому. На первых порах люди еще не знают, что и как делать. Но со временем они входят в курс дела.
Борьба патриотов приобретала все более важное значение в войне. Еще в 1854 году аббат Прат опубликовал в газете «Нью-Йорк дейли трибюн» статью, озаглавленную «Революционная Испания», в которой, между прочим, говорилось: «Не сражения и не стычки изматывали французские силы, а беспрерывное надоедание, беспрестанные укусы со стороны невидимого врага. Отступая, враг растворялся в гуще народа, а затем неожиданно появлялся вновь, пополнив свои силы и готовый снова броситься в атаку». Несомненно, этот аббат был прав.
Наши непрерывные боевые операции, поистине, сеяли страх и смятение в рядах нацистов и фашистов. В телеграмме на имя «дуче» фашистский наместник Турина Сколаро, прося подкреплений, писал: «В городе сконцентрировано пять тысяч гапистов». Действительно, наши операции с каждым днем начинали носить все более наступательный характер, но нас было куда меньше пяти тысяч.
Партизанские силы, действовавшие в горах, также росли за счет формирования новых бригад. Под непрерывными ударами со стороны ГАП враг вынужден был усилить наблюдение, опоясать свои казармы и учреждения колючей проволокой и выставлять большую охрану. Жителям было запрещено находиться в тех районах, где были расположены наиболее важные штабы. Фашисты и немцы не осмеливались ходить по улицам в одиночку. Они выходили только группами, а иногда целыми днями сидели, закрывшись в казармах, не смея показать носа на улицу.
Эти новые меры предосторожности со стороны противника заставили гапистов прибегнуть в свою очередь к новым способам борьбы и в том, как закладывать мины, и в открытых нападениях. Фридрих Энгельс писал, что восстание есть искусство, и основное правило этого искусства состоит в наступлении, в наступлении отчаянно смелом, проводимом с величайшей решительностью.
Задача каждого из нас заключалась в том, чтобы как можно глубже постигнуть это искусство, чтобы лучше применять «правила» ведения наступления и не выпускать из рук инициативу.
Не только в Турине, но и в Болонье, Милане, Генуе, Риме гапистское движение ширилось и совершенствовалось изо дня в день как с точки зрения осуществления боевых операций, так и с точки зрения изучения и освоения боевой техники. Слово ГАП заставляло фашистских предателей и немецких захватчиков трястись от страха и стало для них синонимом смерти.
Нацисты и правительство Муссолини тщетно пытались путем террора подавить партизанское движение, увеличивая численность «Национальной гвардии», разных «десятых MAC» [21] и бригад чернорубашечников. Они расстреляли двух первых отважных командиров ГАП Турина и Милана — Гареми и Рубини и думали, что они уничтожили все гапистское движение. Они ежедневно расстреливали десятки борцов за свободу и надеялись, что им удастся сломить революционное движение народа. Они убивали невинных заложников, сжигали в горах целые села, терроризировали мирных жителей, но всеми этими зверствами добились результатов, прямо противоположных тем, что хотели. Эти злодеяния врага подымали в народе ненависть к чужеземным поработителям и их фашистским приспешникам.
Приближалось 1 Мая, праздник трудящихся. Туринские гаписты уже давно подготовили нападение на один очень важный объект. Нападение было решено осуществить накануне 1 Мая.
Речь шла о штабе лесной полиции, расположенном на Корсо Франча, почти рядом с площадью Статуте. Мы заметили, что недалеко от этого штаба обычно останавливалась машина наглого и жестокого полковника фашистской милиции Брандимарте.
Чтобы лучше контролировать место предстоящей операции, мы используем один из домов на улице Пинетти. В этом доме жил наш знакомый, и мы часто заходили к нему отдохнуть и набраться сил. Когда я туда приходил с Ди Нанни и Бравином, нам заваривали настоящий кофе, и мы вели нескончаемые беседы, пока не вспоминали, что у нас назначено какое-нибудь деловое свидание, и тогда мы вскакивали и бежали со всех ног, боясь опоздать. Я и Бравин спорили с пылом, Ди Нанни слушал и лишь изредка вставлял какое-нибудь замечание.
Новая операция беспокоила нас. Ди Нанни неоднократно отправлялся на место намеченной операции, чтобы как можно тщательнее изучить объект. 29 апреля мы все трое собрались в доме на улице Пинетти. Согласовываем все между собой в последний раз, а затем поодиночке, с разных сторон, направляемся к месту операции. У подъезда штаба стоит машина Брандимарте. Бравин и Ди Нанни идут по тротуару по противоположной стороне улицы. Каждый из них хочет стрелять первым, и мне приходится вмешаться, чтобы они договорились. Ди Нанни выстрелит из пистолета внутрь машины, Бравин бросит гранату, а я, в случае необходимости, должен буду прикрыть действия товарищей.
Некоторое время мы прохаживаемся около объекта и ждем — каждый на своем посту. Наконец, в двадцать минут второго из здания штаба выходит немецкий майор. За ним следуют другие офицеры. Все садятся в машину, мы не спускаем с них глаз. Вот и сигнал. Ди Нанни хватает свой велосипед. То же делаем и мы с Бравином. Ди Нанни вытаскивает револьвер, быстро проверяет обойму, спускает предохранитель. Руки у него слегка дрожат, он весь напрягается, готовый к действию. Я стою от него в нескольких шагах. Он бросает на меня быстрый взгляд.
— Смелее, давай! — шепчу я ему.
Следуют один за другим восемь выстрелов из пистолета. Затем Бравин бросает гранату. Вот и все. Что-то еще горит, взрывается, но внутри машины никто больше не шевелится. Убиты немецкий майор и фашисты — капитан, старший лейтенант и лейтенант. Один из солдат, пытавшийся вмешаться, получает несколько пуль из моего пистолета и падает замертво около машины.
Возвращаемся на нашу базу целыми и невредимыми. В 15 часов на стенах домов появляется приказ, запрещающий пользоваться велосипедами в черте города. Затем следует обычное обещание выплатить миллион лир тому, кто выследит «бандитов», совершивших покушение.
Вечером мы с Марио еще раз побывали на месте проведенной операции. Немцы окружили площадь и блокировали все улицы. Время от времени они стреляли в воздух, чтобы запугать жителей. Сегодня они действительно чрезвычайно озлоблены. На площади Статуто — ни души, никто не осмеливается выйти из дома. На противоположной стороне площади немцы задержали несколько прохожих, среди них женщины и дети. Они их поставили у стены. Дети плачут от испуга. А немцы угрожают — должны же они как-то излить свою бессильную злобу! Кое-кто из женщин гневно клеймит этих зверей в человеческом облике. К счастью, через некоторое время всех задержанных отпускают.
Запрещение пользоваться велосипедом без особого на то разрешения не очень нас испугало. На следующее утро нам уже достали такие разрешения, и мы преспокойно отправились на прогулку со своими «неразлучными друзьями».
