Третий серьезный враг творческого развития личности – лень, пассивность. Против такого врага нет более эффективного противоядия, чем умение, искусство педагога пробудить и поддерживать у ученика интерес к работе, внимание, энергию с помощью увлекательных задач, даже при обучении «элементарной» технологии. И учеников надо приучать к этому. Чистяков говорил им: «Никогда не рисуйте молча, а постоянно задавайте себе задачу». Необходимо постепенно и постоянно усложнять задачи, а не повторять их механически». Чистяков, например, использовал контраст – «резко обратное упражнение»: сразу вместо натюрморта написать голову. Цель таких приемов – поддерживать интерес, эмоциональный тонус. «Возить землю в тачке, – говорил Чистяков, – можно и тихо, и мерно, и однообразно; обучаться же искусству так нельзя. В художнике должна быть энергия (жизнь), кипучесть». Как завещание молодым художникам звучат слова педагога: «В работах не прохлаждайтесь, и делайте как бы на срок, но не торопись и не кое – как», «во всю мочь, от всей души, какая бы ни была задача, большая или маленькая…». Педагогические методы П.П. Чистякова заслуживают большого внимания и, без сомнения, могут быть применены в любом виде художественного творчества, не только в живописи. Как это ясно видно по письмам Ван Гога, он знал о «врачах» творчества и сумел победить их. Он был бесстрашный творец– новатор, трезво– аналитичный и самокритичный, великий труженик, «пахарь» на ниве живописи.
Чтобы успешно учиться творчеству, надо создавать благоприятные условия для развития, тренировки своих творческих способностей, в том числе и эмпатической. Рассмотрим кратко, что говорит современная наука по этому поводу. Экспериментально установлена (главным образом в зарубежных исследованиях, в нашей стране экспериментальное изучение эмпатии только начинает развиваться) связь между научением эмпатии (симпатии) и научением подражанию. Расхождение наблюдается в ответах на вопросы, что сначала, а что потом. Большое влияние на силу эмпатии оказывает сходство между педагогом и учеником. «Педагогами» Ван Гога, кому он «подражал», были произведения великих художников – Милле, Курбе, импрессионисты и Гоген.
Играет роль и вера в то, что говорят другие о сходстве обучаемого с моделью. Замечено: чем больше подражают, тем больше видят сходство. Сходство особенно эффективно при научении эмпатии, когда оно привлекательно для обучаемого. Привлекательность модели (в частности, учителя или ученика), с которой происходит идентификация, часто описывается как особое чувство любви, выступающее главным мотивационным рычагом эмпатии. Возникает исследовательская задача – как усовершенствовать обучение любовью. Любовь – это один из законов обучения и самообучения творчеству. Кроме нее важны такие мотивы, как «забота», «общее дело» группы, к которой принадлежит или хочет принадлежать ученик. В такого рода группе (так называемой референтной группе) эффективно действует механизм замещающего опыта, или замещающего переживания. Ученик идентифицирует себя с другими учениками и сопереживает им (так называемая «ролевая идентификация»). Эффективнее действуют и механизмы поощрения («подкрепления»). Ван Гог всю жизнь нуждался в «подкреплении». Огромную роль сыграл здесь его брат Тео. Значение имеет не только эмпатия ученика с учителем, но и способность учителя войти в мир воображения и переживаний учеников. Некоторые данные говорят о том, что подражание, идентификация дают удовлетворение и сами по себе, без подкрепления. Среди объектов идентификации при научении творчеству важное место отводится делу, которым занимается референтная группа. Идентификация с делом – путь к формированию творческой личности с более высокой мотивацией, зрелой, самоактуализирующейся личности. Идентификация, в особенности в раннем возрасте, лежит в основе эффективности имитационного (подражательного) обучения в последующие годы. При формировании творческой личности художника особое значение имеют методы, приемы (например, оживление, олицетворение и др.), способствующие идентификации с художественной формой, со средствами выразительности (линиями, пространственными формами, цветовыми и др.), с материалом и инструментами (кистью, резцом, скрипкой и т. п.) творчества. Все эти методы активно использовал Ван Гог.
Можно было бы указать еще на многие экспериментальные результаты, связанные с обучением эмпатической способности. Знание этих данных необходимо для повышения эффективности научения творчеству. Следует только не забывать, что многим теориям художественного обучения и воспитания нередко свойствен функционалистский подход. Односторонность его в недооценке того, что обучение и воспитание в этой области – это формирование художественной, творческой личности как целостности, а не тренаж только отдельных (хотя и важных) способностей, узко направленных мотиваций и т. п. Развиваются не отдельные способности, а личность как целостность, и вместе с ней способности. На этом необходимо, на наш взгляд, делать акцент в практике формирования творческой личности. В этом отношении художественное развитие Ван Гога очень поучительно. Он постоянно «созревал» как художник, мастер, личность.
В центре воспитания и самовоспитания должна стоять задача формирования творческой личности, творческого «Я». Эта задача не тривиальная. К сожалению, до сегодняшнего дня в практике воспитания и особенно обучения широко распространена система накопления и тренировки механически и аналитически приобретенных знаний и навыков. От знаний идут к навыкам и умениям, от образцов – к автоматизмам. Таким образом, полученные знания и навыки не опираются на органическую основу, на потребности личности. Поэтому они внутренне не обоснованы и непрочны. Кроме того, такой подход «подавляет» личность и не позволяет обучаемым пользоваться «образцами» в личностном плане.
Речь идет, разумеется, не об умалении роли образования, тренировки логически-познавательного аппарата, а о необходимости подчинения задач образования задачам формирования творческой личности. А это значит, что исходным моментом должны быть потребности личности обучаемых и воспитуемых, их личностная мотивация, процесс самоактуализации и самовыражения. Представляется важным сосредоточить усилия воспитания и обучения на формировании творческого субъекта. В процессе воспитания и обучения важно создать такие условия, чтобы человек почувствовал в себе внутреннюю, личностную потребность мыслить, чувствовать и «говорить» на языке искусства.
Главный «урок» Ван Гога в том, что он сумел сам развить в себе такую потребность. Все остальное, как говорится «от бога» или от «природы».
Этика художника-человека[4]
И. Ильф в «Записных книжках» ядовито заметил: вышли два тома, посвященные этике кинорежиссера; зачем писать два тома, когда вся этика кинорежиссера сводится к тому, чтобы кинорежиссер не спал с актрисами. Сказано остроумно и смешно, значит спорить не о чем.
Но можно с большой уверенностью предположить, что среди кинорежиссеров, которых «клеймит» сатирик, наверняка есть такие, кто создал художественные произведения, отмеченные высокой нравственностью. Означает ли это, что между моральным обликом художника-человека и нравственным смыслом создаваемых им произведений нет связи? Наука этика должна ответить на этот вопрос.
История мирового «высокого» искусства – псевдоискусства, будет ли это порнография, дешевый китч и т. п. – мы оставляем в стороне – свидетельствует: шедевры художественного творчества непременно содержат в себе мощный нравственный потенциал. Каждый великий художник мог бы вместе с Пушкиным гордо сказать, что он своим искусством вызывал «чувства добрые».
Л. Н. Толстой считал, что «искусство выражает те чувства, которые испытывает художник. Если чувства хорошие, высокие, то и искусство будет хорошее, высокое и наоборот. Если художник нравственный человек, то и искусство его будет нравственным, и наоборот»[5].
Если следовать логике великого писателя и знатока искусства, художник не безупречный в нравственном отношении не может создать высоко нравственное произведение.
Однако искусство и биографии многих великих художников вступают как будто в противоречие с этим выводом.
Одним из характерных проявлений нравственности человека является его отношение к женщине. М. Врубель в письме к брату пишет о том, что никто не воображал и не писал таких идеально чистых мадонн и святых, как Рафаэль и Дольче. Но при этом замечает, что они «были далеко не возвышенными любителями прекрасного пола..» [6].
По мнению А. Перрюшо, биографа и знатока творчества Тулуз-Лотрека, художник, изображая представителей древнейшей профессии, сумел сквозь «грязь» увидеть их «душевную чистоту»[7].
Но этому не мешало ему проводить много времени (а порою и жить) в публичных домах, занимаясь со своими моделями отнюдь не платонической любовью. И вообще, считает А. Перрюшо, Тулуз-Лотрек был «безразличен к вопросам морали»[8].
