— Наш с Ивом последний вечер в «Л’Этуаль» — восьмого марта, — сообщила Эдит собеседнику. — Получается, на следующий день мы сможем пойти в кино.
Услышав свое имя, Ив повернулся к ней и вопросительно приподнял брови.
— На твою маленькую вечеринку я принесу стихотворение Превера об увядающих осенних листьях. Это высший класс! Я уверен, тебе понравится, — продолжал болтать Кокто.
— Если ты так говоришь, значит, так оно и будет. Увидимся в «Мейфейре» пятнадцатого января.
Эдит завершила разговор, изобразив звуки поцелуев. Она лучезарно улыбнулась Иву.
— Я думаю, что у текстов Анри появился достойный конкурент.
— Достойную конкуренцию он уже получил благодаря твоим текстам, которых ты написала немало.
— Небольшое разнообразие всегда освежает. Только на сцене, конечно, — добавила она с ухмылкой.
Ив покачал головой:
— И снова мы коснулись наших вечных тем: либо мы спорим о твоих бывших любовниках, либо готовим наши выступления. Мы говорим о чем угодно, только не о том, как хотели бы вместе провести остаток жизни. Свадьба забыта. — Он поморщился. — Ты знаешь эту песню Фреда Астера из фильма «Время свинга»?
Он начал тихо напевать:
— A fine romance, with по kisses…[65]
После первой строчки он прервался и добавил:
— Что касается нас, я бы исправил это «без поцелуев» на «без свадьбы».
— Вот почему я люблю тебя. Ты никогда не теряешь чувства юмора. — Она встала и подошла к нему, обняла его за талию.
— Имей в виду, у меня никогда ничего не было с Жаком Превером, а Жан Кокто — просто мой друг.
— Я знаю, — он наклонился и поцеловал ее волосы. — Никогда не укладывай волосы по-другому, мне нравится такая прическа, — прошептал он, выпрямляясь.
Смеясь, она разомкнула руки.
— Твоя сестра Лидия — отличный парикмахер. В Марселе она сотворила настоящее чудо. Если в феврале Лидия приедет в Париж, я очень надеюсь, что она сделает мне прическу перед нашим выступлением.
— Эдит, я снова пытаюсь говорить о нас, а не о концерте.
— О концертах, — поправила она. — Их будет много. С девятого февраля по восьмое марта мы будем выступать в «Л’Этуаль», на данный момент это самый модный музыкальный театр Парижа. Я хочу, чтобы у нас был аншлаг. Вот почему я устраиваю прием в «Мейфейре». И вот почему, — она хлопнула в ладоши, — я собираюсь сейчас позвать Момону и пойти с ней по магазинам. Мне нужно новое платье.
— Что за платье? — удивился он.
— Ну, чтобы надеть… И перчатки, и шляпка…
— Ты никогда не носила шляпок!
— Это не имеет значения, — ответила она раздраженно. — Ношение головного убора считается признаком утонченной натуры.
Для себя она решила, что на этой тщательно подготовленной вечеринке в «Мейфейре» она должна предстать воплощенной элегантностью. Кроме того, она хотела, чтобы Ив ею восхищался. Она не забыла, как он любовался ею, когда она пришла на его прослушивание в летнем платье в голубых цветах.
Это было одно из самых красивых ее платьев, но оно не подходило для зимних мероприятий, а подходящей замены не было. Экономическая ситуация во Франции самым пагубным образом сказалась на ее гардеробе.
Она прошлась передним легкой походкой манекенщицы.
— Итак, мне нужно платье, перчатки, шляпка, — повторила она.
— Это смешно, — проворчал он. — Тебе ничего не нужно. Ты красива и в той одежде, что сейчас на тебе…
Она осмотрела себя. Мягкая пижама, которую она носила, была, конечно, уютной, но выйти в ней из гостиничного номера она бы не рискнула.
Ив проследил за ее взглядом.
— Ты тратишь слишком много денег на эту вечеринку. Накупив множество ненужных вещей, ты разоришься, Эдит. Я не хочу этого.
— Ты понятия не имеешь, что нужно женщине, — решительно сказала она, затем повернулась и подошла к своему шкафу. Надо было решить, что еще необходимо приобрести.
— Я запрещаю! — крикнул он ей вслед. Его тон казался не решительным, а скорее беспомощным. — Людям нечего есть, они выходят на демонстрации, потому что ситуация с поставками не улучшается с момента освобождения, а ты в этой ситуации думаешь о платьях? О шляпках? Так не годится!
Она появилась в дверном проеме, прижимая к груди ворох одежды.
— Если следовать твоей логике, люди, у которых мало еды, еще и в театр билеты не должны покупать? Разве ты сам не говорил, что мы должны помогать людям отвлечься от серых будней с помощью нашей музыки? — Эдит кивнула, подкрепляя сказанное, и вышла из комнаты. Все равно спорить с Ивом бессмысленно. Он жил чрезвычайно скромно, она это знала, хотя никогда не просил у нее поддержки. Вероятно, его образ мыслей в этих вопросах был несколько мелкобуржуазным. Ив все еще находился под слишком сильным влиянием своих родителей, чтобы понять, что деньги ничего не значат. Вот музыка и карьера — совсем другое дело.
Конечно, он был прав: ее привлекали гламур и красота. Однако она никогда не хотела обладать большим состоянием. Какой смысл в том, чтобы заработать тысячи франков в день и тут же потерять их? Или не потерять. И зачем переживать из-за небольшого спада на фондовом рынке, если завтра все будет уже по-другому?
Пока она одевалась, к ней пришла мысль: уж не пожаловались ли на нее Иву Симона или Андре? Симоне просто следует заткнуться, а секретарь должна выполнять свои обязанности: заполнять счета и вести документацию. В любом случае Эдит не хотела больше запивать себе голову всеми этими вопросами и решила просто развлечься, пройдясь по магазинам.
Три часа спустя Эдит и Симона вернулись в отель — беднее на три тысячи франков и в отличнейшем расположении духа. Ив лежал одетым на кровати и читал книгу, когда женщины, кудахча и смеясь, ворвались в комнату. Его несколько смутило это нашествие сумасшедших куриц, но у него не было другого выбора, кроме как обнять Эдит в знак приветствия и ответить на ее бурные поцелуи. Прежде чем он смог встать, она свалилась на него. Видимо, тоска по физической близости была так велика, что она даже не нашла времени, чтобы снять пальто.
— У твоих поцелуев вкус коньяка, — сказал он с улыбкой, мягко отстраняя ее.
Ив осторожно положил книгу на тумбочку.
— Мы были в том маленьком баре на площади де Терн, а потом отправились… — начала она, замолчала и выпрямилась, чтобы вопросительно взглянуть на подругу, которая подошла к краю кровати. — В скольких барах мы были, Момона?
Симона пожала плечами.
— Понятия не имею. В какой-то момент я перестала их считать. Их было так много на нашем пути.
— Тринадцать, — предположила Эдит. — Я уверена, что их было тринадцать, — хихикнула она, пытаясь ухватить Ива за руку. Тот вывернулся и поспешил встать. — Их должно было быть тринадцать. Это мое счастливое число, потому что тринадцатое октября — день рождения моего возлюбленного.
Ив посмотрел на нее, качая головой.
— Что вы делали в тринадцати барах? Я думал, ты хочешь купить себе платье.
— О, я купила кое-что. Момона, покажи ему перчатки, которые я купила.
— Только перчатки? — ошеломленно спросил он.
Эдит заколебалась. Под пронизывающим взглядом его синих глаз результат их вылазки сразу стал выглядеть несколько иначе, совсем не так, как в мягком желтом свете уличных фонарей. Кроме того, множество выпитых за прошедшие три часа рюмок создавало некоторый сумбур в ее голове, и быстро упорядочить мысли не получалось.
— Всего лишь пара перчаток, — повторила она. Она подняла вверх руку. — В самом деле, только пара. Клянусь.
— Тогда… Получается, что ты меня услышала и не потратила кучу денег зря? — Эта мысль ему понравилась.
— Мы без гроша, — оборвала его Симона.
Ив уставился на нее.
— Как? Почему это? — На его переносице появилась резкая складка.
— Во время прогулки по магазинам мы посетили… сколько их было?.. Вполне возможно, именно тринадцать заведений, — с готовностью сообщила Симона. — А может, их было и пятнадцать. Везде так было приятно, и люди так радовались видеть Эдит Пиаф…
