преследования и стеснения, которое в таких ситуациях порождают шум и тишина, чередующиеся друг с другом.
Жилец сверху, расхаживающий по комнате и двигающий мебель, а потом затихающий на какой-то момент, или, как у Леоне, муха, летающая неподалеку, а затем останавливающаяся, раздражают, причем по нескольким причинам. С одной стороны, самим прерыванием своей деятельности они заставляют нас прислушаться к тому, что мы хотели забыть, а с другой – обнажают сам наш слух. Такое чередование шума и не-шума, голоса и не-голоса особенно нам досаждает.
Тем более что «твердые» шумы, которые доходят до нас от соседа сверху (передвигаемые стулья, маленький ребенок, скачущий по полу), часто являются прерывистыми звуками, указывающими, тем не менее, на непрерывное присутствие. Те, кто перестает создавать эти шумы, сами никуда не деваются. Эта неравномерность создает невыносимое сомнение, которое собственно и есть акусматическое сомнение, когда кажется, что возникающая тишина сталкивает нас с нашим собственным слушанием, то есть с возможностью обратимости.
Исключительно тихая среда дает нам возможность слышать мельчайший звук, но также и самому оказаться слышимым отовсюду. Тишину в таком случае можно сравнить с ярким светом, который нас освещает. Такая тишина делает нас уязвимыми из‐за звуков, которые мы производим, тогда как голос другого человека выступает своего рода маской для шумов, которые мы сами способны произвести.
Недавнее усиление звукоизоляции в высокоскоростных поездах во Франции создает новые проблемы, поскольку теперь в них больше нет фонового шума, который бы незаметно перекрывал голос. Поэтому, когда в том же купе или вагоне какой-нибудь пассажир говорит по мобильному телефону с собеседником, которого мы не слышим, нам кажется, что молчание между репликами и фразами застает нас за подслушиванием разговора. Эффект несколько отличается в том случае, когда мы слышим голоса обоих участников беседы или слышим собеседника на другом конце провода. В этом же случае нам кажется, что молчание, пробелы в разговоре, дают нам возможность самим издать звук.
2. Эрго-слушание и его фидбэк
2.1. Эмиттеры и приемники
Итак, мы предлагаем называть эрго-слушанием слушание, характерное для того, кто одновременно в той или иной форме является источником того, что он слышит. Его законы отличаются от законов слушания, не вмешивающегося в звук. Последнее не должно, однако, называться «пассивным» на основании того, что его не видно глазу, поскольку на самом деле оно тоже может целиком мобилизовать человека.
Эрго-слушание возникает тогда, когда некто играет на инструменте, говорит, играет в видеоигру, управляет каким-то оборудованием или транспортным средством, сознательно или бессознательно производит определенные шумы – звук шагов, шелест платья и т. п. – в ходе перемещения или действий, а также когда говорит.
В подобной ситуации возникает своеобразный фидбэк, который, если только не научиться его не замечать, способен повлиять на источник, а потому и на природу звука, который тот издает или контролирует. Например, люди часто намного меньше осознают шумы, которые они сами производят движением или действием, чем звуки, издаваемые другими (если не считать той ситуации, в которой они стремятся сделать так, чтобы их было не слышно, или, напротив, привлекают к себе внимание шумом). В частности, водитель недооценивает шум, который производит его автомобиль.
И наоборот, ситуация, в которой звук является продуктом прямого и осознанного физического усилия, нацеленного на его производство, становится источником ошибок или, по крайней мере, различий в оценке результата. Начинающий перкуссионист, изо всех сил бьющий в литавры, считает, что получит более мощный звук, тогда как на самом деле все может быть наоборот. Неопытный певец может ошибочно полагать, что издаст громкий и широкий звук, если вложит больше физических усилий в производство. Такому музыканту или певцу требуется обучение под руководством преподавателя, иначе они не смогут научиться отделять свое ухо от руки или гортани и так и будут ошибаться в своем исполнении. На самом деле только помощь другого уха или критическое слушание себя, которому надо долго учиться, то есть настоящее изучение отношений между деланием и слушанием, – вот что позволит им избавиться от заблуждений.
2.2. Эрго-слушание как регулирующий фидбэк
Но часто «создание шума» не является целью действия. Во время работы шум помогает эффективнее регулировать удар молотком, правильный ход пилы, обращение с инструментом, собственные шаги работника.
Вибрация «гармонического тембра» (особая окраска, связанная с гармониками звука) в шуме, производимом наполнением сосуда, – ориентир, хорошо знакомый тем, кто стоит за стойкой кафе, да и вообще всякому, кто наливает себе выпить или сам себе подает еду. Слепая девушка, о которой Дидро возносит хвалу в «Письме о слепых» – «если ей наливали выпить, она по шуму падающей жидкости знала, когда ее стакан достаточно наполнится» 71, – хороший пример такого фидбэка эрго-слушания.
Речь может идти о ведре с углем, которое высыпают в печь (некогда всем хорошо знакомый звук, ставший во Франции начиная с 1960‐х годов редкостью), стакане, который наполняется жидкостью, банке с кофе, которую пополняют. Во всех этих случаях с достаточно разной временной шкалой обнаруживается один и тот же звуковой эффект: меняется гармонический тембр, который служит ориентиром для эрго-слушателя. Это тонкое ощущение, один пример из множества других хорошо знакомых, характерных звуковых профилей, которые практически никто не разъясняет и не идентифицирует, но которые тем не менее являются универсальными архетипами.
Точно так же на всех широтах очистка фрукта или овоща от кожуры производит вибрацию с характерным гармоническим тембром. Человек, занятый такой очисткой, распознает его и на слух проверяет, как движется дело, причем, по-видимому, этот тембр еще и ассоциируется у него со вкусом фрукта.
2.3. Частичное или полное вытеснение внутренних или внешних звуков, порождаемых нами самими
Человек начинает свою жизнь с громогласных, далеко разносящихся звуков, но при этом не осознает того, что издает их (глухие дети кричат так же, как все остальные). Взрослый продолжает не замечать значительную часть производимых им шумов, которые осознает только в определенных обстоятельствах, когда пытается скрыть свое присутствие или заставить забыть о себе. Но, к счастью, мы не можем постоянно прислушиваться к собственным звукам. И если мы должны вытеснить некоторые наши зрительные восприятия (например, свой собственный нос, который мы видим двумя глазами под разным углом), мы большую часть времени должны, чтобы не оглохнуть, вытеснять наши внутренние звуки жевания, разве что гораздо менее фундаментальным и систематичным образом. В этом нам помогает сильный рефлекторный фидбэк.
Независимо от проблемы отражения в зеркале, «видеть себя» (я увидел себя) – значит воспринимать себя глазами другого (или даже объекта, на который вы смотрите) в качестве ограниченного в пространстве тела, что очевидно отсылает к стадии зеркала. Можно задаться вопросом о том, найдется ли здесь звуковой эквивалент в модусе «слышать себя»?
На самом деле «слышать себя» – ситуация другого порядка. Как правило, мы не создаем образ для отдаленного звука своих шагов, но вполне способны представить свое тело, саму свою личность в качестве визуальной точки в пространстве. И даже если можно услышать «возвращение» своего собственного голоса, напрямую идущего из удаленного динамика (что сегодня часто случается с лекторами, а раньше в силу особой акустики церквей было знакомо проповедникам), тот факт, что мы одновременно слышим себя изнутри, меняет ситуацию. Образуется континуум между состоянием «слушания себя изнутри» (в силу совибрации) и состоянием «слушания себя снаружи» (ушами, через отражения звука от стен, благодаря динамику, который усиливает голос,
