с помощью старого доброго способа прерывания акта – особенно эффективного, по мнению одного автора, если женщина задерживала дыхание [53].
Стебель сильфия, изображенный на монете из Кирены. Classical Numismatic Group Inc. (www.cngcoins.com)
Сведений об использовании в античном мире презервативов нет. Однако широко распространенными были вагинальные барьерные методы и суппозитории. Практически любое вещество, которое, казалось, способно задержать, охладить или иным образом помешать сперматозоидам, пускалось в ход. Особую популярность приобрели кусочки кожуры граната и маленькие губки, пропитанные маслом или смолой. Менее агрессивный подход предлагал, чтобы один или оба партнера смазывали гениталии толчеными ягодами можжевельника, кедровой смолой или оливковым маслом. Как и некоторые суппозитории, эти вещества обладали реальными противозачаточными свойствами и могли иметь хотя бы частичный эффект. Однако есть подозрение, что они мало способствовали тому, чтобы все участники процесса получали удовольствие [54].
Пероральные средства также активно использовались. Хотя во вкусе некоторых из них сквозили бодрящие нотки медной руды или мускусный аромат жареных яичек мула, большинство содержало растительные экстракты, растворенные в воде или вине. Помимо канувшего в Лету сильфия, распространенными ингредиентами можно счесть болотную мяту, иву и два растения с вызывающими названиями: «струйный огурец» и «смертельная морковь». Взятые в правильных пропорциях, некоторые из этих экстрактов действительно могли оказаться эффективными. Чего нельзя сказать о противозачаточных амулетах для женщин – что только в них не вкладывали: от печени горностая до содержимого головы волосатого паука. Если ничего не помогало, всегда можно было прибегнуть к магии. Один из обрядов для предохранения от беременности заключался в том, чтобы поймать лягушку, заставить ее проглотить смоченные в менструальной крови семена и отпустить земноводное, находящееся в состоянии крайнего изумления, обратно в дикую природу [55].
Женщина в стремлении избежать нежелательной беременности могла усилить противозачаточные свойства яичек мула или «смертельной моркови» и принять дополнительные меры предосторожности сразу после акта любви. Считалось, что сперму можно охладить до стерильности стаканами холодной воды, выпитыми незамедлительно после интимного контакта, уничтожить дозой измельченного в порошок бобрового яичка [56] или изгнать из лона своевременным и энергичным чиханием [57].
Поскольку греческие и римские врачи трактовали зачатие как плавный процесс, четкого различия между контрацепцией и тем, что мы бы назвали абортом на ранних сроках беременности, не существовало. В первые несколько дней и недель после зачатия женщины могли попытаться предотвратить проникновение сперматозоидов в матку, катаясь на повозке по ухабам, прыгая или делая энергичные махи ногами. Как только начальный период истекал, аборт становился сомнительной и опасной мерой [58]. Самым безобидным методом считались травяные чаи, но более эффективными – суппозитории, способные повредить матку. К хирургическим методам прибегали только в крайнем случае [59].
В большинстве случаев женщины при нежелательной беременности не рисковали делать аборт и донашивали малыша до положенного срока. Вскоре после рождения ребенка его судьбу определял отец (когда рожала рабыня, решал хозяин матери) [60]. Если ребенок оказывался здоровым и законнорожденным, особенно если рождался мальчик, у него были хорошие шансы остаться в семье. Однако если отец отказывался признать малыша, новорожденного обычно выносили на улицу и оставляли на произвол судьбы. Изгнание не обязательно означало смертный приговор. Младенцев часто приносили в общественные места, например к воротам храма, где вероятность того, что подкидышей подберут, была высока [61]. Иногда с ними оставляли погремушку, кольцо или другой знак, по которому их могли позже опознать. Однако шанс на выживание не всегда оборачивался чудесным спасением. Многих детей подбирали работорговцы, и они оказывались на рынке сексуальных услуг или нищенствовали. Лишь немногих счастливчиков усыновляли в свободные семьи [62].
Наряду с дикостью, царившей на римской арене, и бесчеловечностью рабства тех времен обращение с младенцами также дополняет картину пропасти, отделяющей нас от античного мира. Для большинства греков и римлян жизнь оборачивалась борьбой, и создание семьи ставило их перед трудным выбором. Возможно, эти решения были хорошо обдуманы, но едва ли мы можем полагать, что они давались легко.
5
Насколько вероятно было выжить после хирургического вмешательства?
Длина стрелы – около ярда [63], ее острый наконечник – размером с кинжал. Сверкая на фоне отливающего медью неба, она просвистела в пыльном воздухе и, едва задев край позолоченного щита, пробила броню на груди Александра. Завоеватель вскрикнул и повалился навзничь. Его воины ринулись на пошатнувшиеся ряды врага, а императора, хрипевшего и истекавшего кровью, отнесли в тыл. Когда с него сняли доспехи, оказалось, что стрела пробила грудину и задела легкое. Наконечник намертво засел в кости. По одной из легенд, телохранитель Александра отсек его кончиком меча. Однако большинство древних авторов склоняются к версии о том, что все же именно врач извлек наконечник стрелы через аккуратный разрез и остановил кровотечение [64].
Александру, как всегда, улыбнулась удача, и он выжил. Многим грекам и римлянам, которым требовалось оперативное вмешательство, везло меньше. Поскольку медики в то время не знали о роли микробов в распространении инфекции в организме, они никогда не стерилизовали хирургические инструменты. Кроме того, вскрытие человека являлось табу [65], и о строении внутренностей они, как правило, имели слабое представление. Сознательные врачи пытались компенсировать недостаток знаний с помощью препарирования животных. Великий древнеримский медик Гален вскрывал обезьян, свиней, коз, страусов и по меньшей мере одного слона [66]. Однако даже ему никогда не удавалось исследовать труп скрупулезно и дотошно, и он завидовал врачам из походного штаба императора, имевшим разрешение вскрывать тела варваров [67].
Гален являлся одним из самых знаменитых врачей античного мира, представителем плеяды людей, занимавших высокое положение в обществе, способных убедить любого в чем угодно и отчаянно конкурировавших между собой за право обслуживать состоятельных и известных пациентов. Эти доктора предлагали и опровергали модные методы лечения, проводили хирургические дуэли и показательные выступления, соревновались на фестивалях [68] и иногда отравляли друг друга. Большинство врачей вращались в менее высоких социальных кругах. В Риме многие из них были отпущенными на свободу или выкупившимися рабами и специализировались на таких манипуляциях, как вырывание зубов или удаление камней из мочевого пузыря. Несмотря на отсутствие формального медицинского образования – процесса лицензирования тогда не существовало, – некоторые из этих людей обладали высокой квалификацией. И все же их ряды не были многочисленными. Как утверждал один римский автор, на множестве надгробий на кладбищах выбиты надписи: «Меня убила шайка врачей» [69].
Несмотря на деятельность шарлатанов, древние
