Франк Макгиннесс - Тот, кто присмотрит за мной

Эдвард. Чего?

Майкл. Ваше величество! Преподнеси мне награду и скажи что-нибудь.

Эдвард. Я теперь королева?

Майкл. Да.

Эдвард. Здравствуйте!

Майкл. Здравствуйте!

Эдвард. Это вам.

Майкл. Благодарю вас.

Эдвард. А чем вы занимаетесь?

Майкл. Что значит — чем я занимаюсь? Ты только что видел, как я выиграла Уимблдон!

Эдвард. Ах, да, это было очень красиво.

Майкл. Благодарю.

Эдвард. Вы, наверное, много потеете, играя в теннис.

Майкл. Потею, да.

Эдвард. Это ваша ракетка? Какая потная, я люблю, когда пот.

Майкл. Королева не торчит от пота!

Эдвард. Почему? Всем известно, что запах пота заводит.

Майкл. Всё, хватит! Могу я получить назад свою ракетку?

Эдвард. С удовольствием.

Майкл. Ах, я так устала после трёх тяжёлых сетов.

Эдвард. Вне всякого сомнения.

Пауза.

Майкл. А ты очень волосатый, Эдвард. Я только сейчас заметил. Никогда не проводил тест с шифоновым платком?

Эдвард. «Иммак»?

Майкл. А, ты такой старый, что ещё помнишь депиляторы «Иммак»? Одного моего друга очень беспокоили волосы на теле. И когда он прочитал про «Иммак», то пошёл в аптеку и купил. Женщине за прилавком он сказал, что это для матери. Он сработал, этот «Иммак». Но когда он взял платок, чтобы провести тест, — помнишь, побрейте одну ногу станком, а на другую нанесите «Иммак», и после «Иммака» платок должен соскользнуть с ноги — а в тот раз не соскользнул. «Иммак» не затвердел. Платок приклеился к ногам. Ор стоял жуткий. Правда. Произошло на самом деле с одним моим другом.

Эдвард. Сколько лет тебе тогда было?

Майкл. Стыдно сказать — семнадцать. Как ты догадался, что это я?

Пауза.

Майкл (поёт).

Пауза.

Вообще-то будет весело, если кто-то из нас притворится кроликом.

Пауза.

Давай я буду кроликом, а ты пой?

Пауза.

Эдвард.

Майкл насколько позволяет цепь мечется по камере.

Какого хрена ты выделываешь?

Майкл. Изображаю кролика.

Эдвард. На кролика ты не похож нисколько.

Майкл. У тебя лучше получится?

Эдвард. Пой песню.

Майкл поёт, Эдвард изображает кролика:

Майкл.

Эдвард. Вот это называется кролик.

Майкл. По мне, так больше похоже на кенгуру.

Эдвард. Да с какого хрена похоже на кенгуру-то?

Майкл изображает Эдварда, который изображает кролика.

Майкл.

Эдвард. Вот нисколько на меня не похоже.

Майкл. Похоже, и ты знал, что выглядишь глупо.

Эдвард. Не я первым начал эти глупости.

Майкл. Нет. Нет, не ты.

Пауза.

Эдвард. Когда я писал о беспорядках там, у нас дома, я брал интервью у женщины из Дерри. Ей разбили окно, я попросил её по неопытности — я был тогда начинающим репортёром — коротко описать, что происходит. Она ответила: «Сынок, всё, что здесь происходит, можно описать в двух словах. Дурость. Дурость».

Майкл. Это правда мы виноваты в беспорядках там, у вас дома? Это англичане виноваты?

Эдвард. Дурость.

Майкл. Это мы сами виноваты, что оказались здесь?

Эдвард. Дурость.

Майкл. Эти дети, что нас держат в плену, у них есть причины нас ненавидеть?

Эдвард. Дурость.

Майкл. Опиши в двух словах, что с нами происходит.

Эдвард. Господи, помоги нам.

Майкл. Это три слова.

Эдвард. Господи, узри и услышь нас.

Майкл. Пять слов.

Эдвард. Господи и Пресвятая Матерь Твоя, помогите нам.

Майкл. Дурость.

Эдвард. Да.

Майкл. Дурость.

Пауза.

Эдвард. Они думают, у нас нет веры, эти арабы. Какая дурость.

Майкл. А у нас есть вера?

Эдвард. Тебе нужны доказательства?

Майкл. Да. Нужны.

Эдвард. Кто выиграл женский Уимблдон в 1977 году?

Майкл. Англичанка.

Эдвард. Вот тебе и доказательство, что Бог есть.

Майкл. Молодец, Вирджиния!

Эдвард. Молодец, Вирджиния!

Майкл. Бедная крошка Бетти Стове.

Эдвард. Кому-то приходится проигрывать. В любой игре кто-то всё равно окажется проигравшим.

Майкл. Да, такова история.

Эдвард (поёт).

Свет гаснет.

Эдвард усердно тренируется. Майкл тренируется менее усердно.

Эдвард начинает горланить песню.

Эдвард.

Майкл задыхаясь подпевает.

Майкл.

Эдвард.

Пауза.

Майкл. Мне стало чуть легче делать десять отжиманий.

Эдвард. Молодцом.

Майкл. Я чувствую, что понемногу становлюсь сильнее. Просто чудовищно, как сидячая работа превращает тебя в развалину.

Эдвард неистово тренируется. Потом неожиданно останавливается.

Эдвард. Ты точно знаешь, что сегодня Рождество?

Майкл. Почти уверен.

Эдвард. Сейчас день или ночь?

Майкл. Не могу сказать.

Эдвард. В Рождество с нами ничего не случится, даже если они не празднуют.

Майкл. Ну, конечно.

Эдвард. Я сваливаю отсюда. Уезжаю.

Майкл. Не получится. Ты прикован к стене, Эдвард.

Пауза.

Я догадываюсь, что сейчас произойдёт. Ты начнёшь придуриваться, а потом горевать. Не упоминай, пожалуйста, о семье. От того, что ты ударишься в воспоминания, никому из нас легче не станет.

Пауза. Эдвард поёт.

Эдвард.

Пауза.

А в яслях младенец Иисус. Который и устроил нам всю эту подлянку. Понимаешь ты это? Если б мы родились мусульманами, такого бы не произошло. Всё его вина. Или же отцов наших вина и матерей наших вина, что уверовали в него.

Эдвард (поёт)

Пауза.

Коротаем время в Рождество. Мир на земле, благоволение всем человекам. Мир — что значит «мир», Майкл?

Пауза.

Мир — это когда лежишь рядом с женщиной. Прикасаешься к ней, случайно — такой нежной. Чувствуешь, как она пахнет — не воняет, как мы. Слушаешь, как она дышит. Спит себе мирно — ни единого звука. Только дышит. Слушаешь, слушаешь. Мир вдвоём, пока она спит, а я не смыкаю глаз — хорошо, хорошо-то как. Я прижмусь к её животу, поцелую и буду на седьмом небе от счастья. Она придвинула ноги во сне, я обнимаю их, хочу поднять и зачать этим утром, утром Рождества, в счастливой-счастливой постели, нашей постели. С женой. С женой. Но кто здесь есть, кроме тебя, Майкл?