Сембий. Да не знал я, что вы шутник этакой.
Жебровский. Да, ладно. Давайте, шутки в сторону.
Сембий. Да, тянуть не будем. Я слушаю.
Жебровский. Честно говоря, я и не знаю с чего начать…
Сембий. Да. Сочувствую я вам — трудно ведь так — сразу ножом по горлу… Нужненько сперва заговорить маленько… Хорошо вы начали, вы продолжаете!..
Жебровский. Да, я вижу — прытки вы на язык… Так я, по-вашему, тут, вроде как гангстер, какой, главный.
Сембий. Я ошибся?
Жебровский. Да. Вы тяжко просчитались, Сембий. Ничего незаконного мы делать не будем!
Сембий. Да в чём речь! Конечно! Всё законно только, да всё в белых перчатках!
Жебровский. Ну да что это у нас тут за разговоры пошли — никто ведь вас еще никуда не гонит, и вообще всё это покамест одно лишь видение такие только, ничего больше… До осени ведь еще далеко…
Сембий. Значит до осени. До выборов в думу мы еще вправе там побыть. А после в общагу иль богадельню.
Жебровский. Да что вы такое говорите, есть же социальный дом…
Сембий. Да уж, социальный дом — это звучит гордо.
Жебровский. Позвольте, я вам вкратце обрисую суть дела. Мне ведь этот дом не нужен, у меня и дача есть, да и охотничий домик, куда от суеты городской умотаться, мне ничего не нужно, но есть ведь и старые, больные люди, лучшие люди города нашего, труженики заслуженные, и в думе и в других местах… Да разве они на старости лет не заслужили… Тихий уголок под акациями, да липами…
Сембий. Кончаете вы эту чушь нести! Никакой пансионат для стариков и помине там не будет — средь ваших таких старых да и нету. Начистоту говоря — запретная зона там у вас будет, да бултерьеры ваши охранять всё то будят. (Пауза). Деревья все повалят. Всё заасфальтируют. Колодезь засыплют… И каюк оазису…
Жебровский. Что вы такое несете! Какой оазис! Что мы, в пустыне, какой обитаем? Верблюдов я тут вроде и не видел.
Сембий. Верблюду верблюжье. Об оазисе с вами говорить точно не следует — оно слишком далёко от вас.
Жебровский. Ах, далеко! Вот оно как! Будто мы тут в собачьей конуре обитаем, да оазис, какой, обетованный, да за тридевять земель от нас… Недоступен, да… Так далеко, да…
Сембий. Как до сукинсынового созвездия… (Пауза.)
Жебровский. Ах… Так… Ну… Хорошо… Мы поняли. Поняли мы… Молодец… За ответ такой приз полагается… Не Мерседес пока, но морковочка тут у меня в сумке еще завалялась… Морковочку хочешь? О, да, рикша горд, ой, да рикша морковочку не будет… Ну что же тогда? Английскую водочку, может, желаете? Вискием её нарекли — слыхали про такое? Да. Но вот озадачили! Если вдруг полиция нагрянет, а ты гляди — две промыли алкоголя в крови у рикши! Что же тогда опять! Кто тележку домой то повезет? Придется полисмену бросить рикшу в тележку, да на участок! А это уже оазис совсем не обетованного плана, ха-ха! Посмотрим, как ты тогда гоготать будешь, лошадка!
Сембий. Да запросто — я тебя сейчас в свою двуколку, да на свалку!
Сембий бросается на Жебровского, сбивает его с ног, связывает руки верёвкой и бросает в тележку.
Жебровский. Охрана! Охрана!
Сембий. Пасть закрой! Сказал — на свалку! Пшел без всяких промылей, на трезвую голову, да с Божьим благословением — на городскую свалку!
6.
Двор. Постепенно расходятся дождевые облака.
Анна у погасшего костра.
Анна. Словно как нагадала — ночью дождь то и пошел… (Пауза). И на что я огонь разводила? Нет, так говорить нельзя, так нельзя! Это ничего, что дождь. Это ничего — но вам то уж, братцы, крепко досталось! Теперь крылышки ваши ой, как тяжелы опять… Ах, что я тут, прямо как сестра иволга… (Появилась Симма.)
Симма. Анна, хорошо, что я тебя встретила… Гвидо пропал… Нет его нигде, даже не знаю…
Анна. Да что там удивительного, если бы я такое увидела… Тоже бы ошалелая ходила.
Симма. Да, может и так.
Анна. Если уж верит он, что Магнус то был, уж нам туда встревать не следует… Такая одержимость чудотворная, не каждому такое дано. А те, кто такое пережили — то счастливы — именно за то, что такое с ними было!..
Симма. Я понимаю, да всё же… Я боюсь… Ведь мертвых мы хоть навестить можем… Да вот без вести пропавших — никогда.
Анна. Вчера вдруг ни с того ни сего колокол зазвонил…
Симма. Какой колокол?
Анна. Церковный… Не знаю, и совсем не во время — и так звучно, кабы кто на помощь звал… Сембий сорвался да побежал…
Симма. Сембий? Так зачем…
Анна. Да по нервам ударило, да всё тут… Можно его понять — нас же выставить отсюда уже собрались. Власть предержащие ведь сделают все, что им заблагорассудится… Да тут еще колокол этот… (Появляется Густав, видно, что он спешил.)
Густав. Анна… Сембия загребли… Вчера на помещика набросился…
Анна. Ах, господи… Да что ты такое говоришь…
Сембий. Самый нынче как очумелый бесится — иль за решеткой сгноить обещал иль даже зекам под кролика…
Анна, как спасения ища, вцепилась в веревки.
Анна. Братцы… Вы помогите, помогите, милые, пожалуйста… Вы ведь то знаете — Сембий он же не злой… Но мера должна быть… Если тебя выдернут, как дерево с корнями… Что же тогда делать, что делать…
Симма. Анна, сестрица моя, что ты… (Пауза.) Да угомонятся они, да и вернется домой Сембий.
Анна. Постой, постой… А двуколка его… С ней-то что? Небось, не поломали! Это же, что руки его ломать… Вы поймите… А сам он где? В полиции или… Там…
Густав. Всю ночь в полиции, да с утра отвезли в психушку.
Симма. Бог ты мой. Там же его так отделают, что мать родная не узнает!
Анна. Надо спешить. Ждать нельзя. Я попытаюсь его встретить!
Вдруг появился Гвидо.
Гвидо. Не бойтесь. Я это… (Пауза.) Не узнали даже? Да, да… Брат я Магнусов, Гвидо… А самого его нигде нету, нигде, да ведь видел я его — верите, иль не верите — я видел, брат был это мой — Магнус, одинокий северный бог. (Пауза.) Колокол вчера слыхали? (Пауза.) Это я звонил… Когда-то в детстве мечта у нас с братом была — до колоколов тех добраться! Я подумал, — он, как услышит, поймет, что это я звоню… Только вдруг безумец, какой, прибежал, да кричать стал, что сорвет меня вниз со всеми колоколами…
Анна. То — Сембий…
Гвидо. Рикша, Сембий?
Анна. Ну да, так ты не узнал его?
Гвидо. Я же был там — наверху… А от туда всё иным видится…
Анна. Сембию показалось, что колокол нас отпевает, что это по нам звонят…
Гвидо. Где он теперь, Сембий?
Анна. Да то уж известно — где.
Гвидо. Не трудно догадаться. И за что?
Анна. Взбунтовался рикша… На землевладельца пошел, вот и стража загребла молодца…
Гвидо. Рикша, он же брат мой! Мы обязаны вызволить его оттуда! То без вести пропадет, как Магнус пропал. Я иду!
Анна. Постой! (Пауза.) Мы все вместе пойдем… Сперва только я принесу один кувшин воды. Полный кувшин!
Гвидо. То верно. (Анна ушла.) Значит и Сембия туда же…
Симма. Да… Скорее всего, запекли его в старую голубятню — туда, на самой верх, под крышей…
Гвидо. Так оно, верняк! То у нас самое почетное место для особых гостей. (Пауза.) Магнус там пекся, да под какой охраной!
Симма. Без охраны уж никак нельзя. О том уж господа позаботиться сумеют… (Вернулась Анна.)
Анна. Вы пейте, дорогие. Жив еще он, старый колодезь… Пей первый, Густав! Пей!..
Гвидо. Смелей, смелей… Мы все! Сбрасываем старую шкуру!..
Густав. Я уже сбросил!
Гвидо. Да вот и молодец! Анна, теперь ты!
Анна. Ты теперь, Гвидо!
Гвидо. И ты, Симма. (Пауза.)
Симма. И теперь ты, Сембий… Теперь твоя очередь, где бы ты ни был… (Пауза). Жив он еще, старый колодезь, пей!
7.
Психиатрическая лечебница. Ночь. Звучит топот бегущих лошадей, одновременно высвечивается изолятор.
Топот лошадей постепенно отдаляется.
Сембий. Бегите, бегите, ворота все на распашку, вольница вы моя! Нет уж более барского загона! Нет у господ власти над всем в поднебесной, я высвободил вас лощадушки мои! Бегите кони, вольные кони! (Пауза.) Проклятие. Ничего не пойму — утро ли, вечер — врубили уж мне, да… Аха, лампа за решеткой, да дверь на вате, всё как положено… Который то этот. Седьмой корпус? (Пауза.) Ощущение такое, что был я уже тут… Да, странно… Может кто из тех, рубашки, чьи там, во дворе нашем сушатся, что мне скажет… Пошепчите что-нибудь! Увы, дети тумана не говорливы. Увы. (Пауза.) Хай! Есть тут кто, иль нету? Вылазте, вы, крысы! Зову я вас на ужин!
