ХАРДИНГ /с изощренным удовольствием/. Вас привязывают к столу. Затем к каждому виску прикрепляют датчики с проводами, Вжик! И вот вам одновременно — и наказание и лечение. Вождя Бромдена — вон того. Его уже раз двести так лечили.
МАКМЭРФИ. Ну, а этот доктор — для чего?
ХАРДИНГ. О, ей, конечно, требуется его согласие. Но это чистая формальность. У него двести пациентов, открытая язва желудка и ни малейшего желания нарушать покой. Здесь, в этих психушках, сестры хозяйничают. /Ехидно./ Что с вами, друг мой? Бунтарства немного поубавилось?
МАКМЭРФИ. А как же насчет всей этой брехни про демократию в отделении? Почему вы не проголосуете?
БИЛЛИ. Нас-счет ч-чего?
ХАРДИНГ. Что главная сестра не должна нам больше задавать вопросов?
ЧЕЗВИК. Не может смотреть на нас. как ей охота?
СКЭНЛОН. Не может отправить нас в шоковую?
ХАРДИНГ /слащаво/. Ну, скажите нам, друг мой, что, по-вашему, мы должны ставить на голосование?
МАКМЭРФИ. Да все, черт подери, все! Неужто вы не понимаете, что надо показать, что вы еще на что-то способны. Вы говорите, вождь боится. А вы посмотрите на себя, ребята. В жизни не видал более запуганных дураков!
ЧЕЗВИК /вставая/. Никакой я не запуганный.
МАКМЭРФИ поворачивается и в упор глядит на него. ЧЕЗВИК скова садится.
МАКМЭРФИ /помолчав, передергивает плечами/. Ну-у… моей шкуры она не получит.
ХАРДИНГ. Несомненно.
МАКМЭРФИ. И уж я-то не допущу, чтоб какая-то ведьма-сестра пропустила через меня три тысячи вольт.
ХАРДИНГ. Естественно.
МАКМЭРФИ /направляясь к выходу/. Так какого же черта!
ХАРДИНГ. Кстати, мистер Макмэрфи! /Увидя, что Макмэрфи приостановился, говорит ему с поклоном./ Предлагаем вам присоединиться к нашему клубу.
МАКМЭРФИ /повернувшись, медленно идет назад/. Так ты говоришь, она ничего не может сделать, пока не прищучит тебя?
ХАРДИНГ /настороженно/. Совершенно верно.
МАКМЭРФИ. Пока как-нибудь не расколет тебя… Скажем, пока ты не дашь ей в нос или не пошлешь ее подальше?
ХАРДИНГ. Если будете держать себя в руках, все будет в порядке.
МАКМЭРФИ /шагает по сцене, насвистывая и раздумывая. Больные напряженно следят за ним/. О'кей. Ладненько. Будем, птички, считать, что к вам в клетку попал бойцовый петух. Ну-ка, не хотите на это поставить денежку?
ХАРДИНГ. На что?
МАКМЭРФИ, На то, что я скручу ее в бараний рог.
ХАРДИНГ /восторженно/. Вы предлагаете на это пари?
МАКМЭРФИ. Бьюсь об заклад, что я за неделю запушу пчелу под хвост этой сестричке. Я ее так доконаю, что она треснет по швам, и вы, ребятки, увидите, что и с ней можно совладать. Одна неделя, мальчики, и если я не доведу ее до того, что она знать не будет, где сесть и где встать, — денежки ваши!
ЧЕЗВИК /в восторге/. Ух ты!
МАКМЭРФИ, Кто из вас готов расстаться с пятеркой? Давайте, ребята, раскошеливайтесь, или уж сидите, как сидели!
ХАРДИНГ. Мистер Макмэрфи, такое пари требует более высокой ставки. Пятнадцать долларов против ваших пяти, что у вас ничего не выйдет.
МАКМЭРФИ /больные поспешно образуют очередь, подписывая долговые записки/. Э-ге-гей, смотрите, не опоздайте. Один поворот колеса, один расклад карт! Перед вами — сражение века! Одна неделя, всего семь дней, все средства дозволены, Рэ Пэ Макмэрфи против старшей сестры — до нокаута. Ставки — три к одному, ребятки… денежки на стол, э-ге-гей, живо!..
МАРТИНИ. Ставлю пять долларов…
МАКМЭРФИ. Пятерку — на бегуна!
Входит СЕСТРА РЭТЧЕД.
РЭТЧЕД. Джентльмены, время для трудовой терапии.
Больные мгновенно разбегаются по своим местам. УИЛЬЯМС отрывает Ракли от стены и уводит его в палату.
Мистер Макмэрфи, чем это вы тут занимаетесь?
МАКМЭРФИ /поспешно записывая цифры последних ставок/. Мы тут устроили одну маленькую игру.
РЭТЧЕД. Вы ручаетесь, что это не азартная игра?
МАКМЭРФИ /изображая возмущение/. Господи, конечно, нет, мэм…
/СЕСТРА РЭТЧЕД улыбается и выходит./
Какая там игра? Не игра, а чистый выигрыш.
Выходит, и СВЕТ БЫСТРО гаснет, лишь один луч высвечивает Вождя./" /В дежурке вспыхивают огни, сплетающиеся в странный узор под аккомпанемент электронной музыки, звучащей как зуммер.
ВОЖДЬ БРОМДЕН /голос на магнитофонной ленте/. Видишь, как тут у нас, папа? На ночь включается автоматический режим. Ведь это ночью они делают с нами что хотят… потому как слишком это страшно, чтоб делать такое днем. А если ночи не хватает, они ее растягивают. Да, да, папа, точно так. Они делают со временем что хотят: хотят — оно пойдет быстрее, хотят ~ пойдет медленнее. Я сам видел, как три месяца проскочили за час. Сам видел, как три дня промелькнули вот так. /Прищелкивает пальцами./
Из палаты раздается веселое посвистыванье. Призрачные огни и музыка тотчас исчезают. Включается нормальный НОЧНОЙ СВЕТ. ВОЖДЬ приседает на корточки возле качалки. Входит МАКМЭРФИ — босиком, на цыпочках, в одних брюках и в кепи. Озирается вокруг, обнаруживает свою колоду карт с изображением голых женщин, хватает ее.
МАКМЭРФИ. Вот вы где, крошки, чего-чего, а терять вас не хочу. /Быстро проводят пальцем по колоде, разбрасывает ее веером и мгновенно собирает карты вместе, радуясь собственной ловкости. Замечает Вождя./ Эй, вождь!
ВОЖДЬ, перевернув кресло-качалку, что-то отковыривает от обивки. МАКМЭРФИ, заинтересовавшись, подходит к нему.
Ты что это творишь? /Опускается на корточки рядом с Вождем и, присмотревшись к днищу качалки, присвистывает./ Батюшки-светы, да тут тыщ десять жвачек будет! Ты, что, Вождь, устроил здесь хранилище? Подожди-ка, мы сейчас придумаем кое-что получше. /Сует руку в карман и с победоносным видом вытаскивает упаковку жвачки./ Фруктовая — пойдет? /Сдирает обертку и сует жвачку в рот Вождю./ Вот так-то оно лучше, индей, во рту свежей будет.
/Слышен звук ключа, вставляемого в дверь, ведущую из отделения.
Разбегайтесь! Кто-то идет! /Ныряет за угол и прижимается к стене./
ВОЖДЬ следует за Макмэрфи. Входит санитар ТЭРКЛ, немолодой негр, работающий по ночам. Что-то напевая себе под нос, ТЭРКЛ ставит на место два-три опрокинутых стула, проверяет помещение, освещая его карманным фонарём. Вытаскивает из заднего кармана бутылку и делает из нее два-три глотка. Затем, напевая что-то печальное, выходит.
МАКМЭРФИ и ВОЖДЬ БРОМДЕН выходят из своего укрытия.
МАКМЭРФИ /задумчиво оглядывает Вождя./ Знаешь, что я скажу тебе, Вождь… ведь когда я гаркнул, ты подскочил, А мне кто-то разве не говорил, что ты глухонемой?
МАКМЭРФИ тыкает пальцем Вождя под ребро, весело хихикает и, продолжая посмеиваться, пританцовывая, уходит в палаты. ВОЖДЬ следует за ним. Свет гаснет.
Свет снова вспыхивает, освещая пустую общую комнату. Утро. Входят санитары УОРРЕН и УИЛЬЯМС. Они несут все, что требуется для уборки; тряпки, щетки, ведерко с мыльной водой, Ставят на пол свои приспособления и принимаются протирать стекла и плинтусы.
УОРРЕН. Все заляпано, захватано.
УИЛЬЯМС. Поцарапано.
УОРРЕН. Главная, как увидит, такой устроит тарарам.
УИЛЬЯМС. Отлупит этой своей корзинкой.
УОРРЕН. Еще чего! Пусть попробует — сдачи дадим.
УИЛЬЯМС. Ишь как разошелся!
УОРРЕН. Для начала заткнем ей рот этой банкой.
УИЛЬЯМС. Разложим на полу!
УОРРЕН. Откроем рот!
УИЛЬЯМС, И все туда — ей!
УОРРЕН. Да еще щеткой подтолкнем, чтоб прошло поглубже! /Делают вид, будто топчут ногами главную сестру./
МАКМЭРФИ /распевая за сценой/. Лошадки не ели — она мне сказала,
Пойди накорми их, подкинь им сенца…
Пританцовывая и размахивая зубной щеткой, выходит из палаты и направляется в туалет. На нем только кепи и полотенце, обвязанное вокруг бедер.
Приятного утречка, ребятки!
Санитары, вытаращив глаза, смотрят на него, потрясенные не столько его видом, сколько пением. А он продолжает свой путь, радостно распевая во все горло.
"Лошадки поели, не надо им сенца. Так что, красотка, не держи-ка ты меня…" /Почти тотчас снова появляется из туалета и дружески хлопает Уоррена по плечу./ Эй, старина, можно тут у вас разжиться пастой для моих клыков?
УОРРЕН /с опаской поглядывая на сильную руку, лежащую у него на плече/. Шкаф мы открываем только без четверти семь.
МАКМЭРФИ. Она у вас что, там в шкафу лежит? Под замком?
УОРРЕН. Правильно.
МАКМЭРФИ. Так-так-так, а почему, ты думаешь, главная держит под замком зубную пасту? Я хочу сказать, она ведь не опасная?
