ФИЛИПП: Почему?
МОЛЛИ: Из-за Джона.
ФИЛИПП: Из-за этого строителя! Он надоест тебе в течение суток.
МОЛЛИ: Он никогда мне не надоест. Мы с Джоном любим друг друга. Джон собирается построить нам прекрасный дом с водопроводными трубами, пересекающими пол.
ФИЛИПП: Ты свернешь себе шею.
МОЛЛИ: Я имела в виду не пересекающие пол, а проходящие под ним. Прекрасный дом, новый, солнечный.
ФИЛИПП: Ты нужна мне. Я нужен тебе. Это так просто.
МОЛЛИ: Совсем не просто.
ФИЛИПП: Ты хочешь, чтобы я умер?
МОЛЛИ: Нет, Филипп, нет.
ФИЛИПП: А я без тебя умру. Ты этого не понимаешь?
МОЛЛИ: Нет.
ФИЛИПП: Вспомни мотель "Стратфорд Армс", там мы занимались любовью с утра до вечера.
МОЛЛИ: Не надо!
ФИЛИПП: И ты лежала на кровати, упиваясь своей наготой.
МОЛЛИ: Пожалуйста, ради Бога, Филипп.
ФИЛИПП: А я стоял голый на пороге. И вдруг ты сказала: "Парис. Имя".
МОЛЛИ (вспыльчиво): Из уважения к приличиям, оставь Париса в покое.
ФИЛИПП: Господи, при чем здесь приличия?
МОЛЛИ: Позволь мне уйти.
ФИЛИПП: Я слаб, а ты стала сильной. Почему?
МОЛЛИ: Потому что снова полюбила.
ФИЛИПП: Ты не можешь меня бросить. Ты должна меня любить.
МОЛЛИ: Пока я была ребенком, я еще могла жить с тобой. Ты мог побить меня, а на следующий день я снова тебя любила. Мы были, как дети, Филипп. Сексуальны, но примитивны, как дети.
ФИЛИПП: Вспомни выпускной бал.
МОЛЛИ: Не хочу.
ФИЛИПП: Тебе придется.
МОЛЛИ: Нет.
ФИЛИПП: Ритм танца. Барабаны и трубы. Желание.
МОЛЛИ: Не хочу. Не хочу вспоминать.
ФИЛИПП: Вспомни куст шиповника.
МОЛЛИ: Нет, Филипп, нет.
ФИЛИПП: И постель изо мха, которую я соорудил потом.
МОЛЛИ: Я все помню. Затоптанные конфеты, разбросанные консервные банки. Рассвет после бала. Моя диадема была сломана. Платье порвано.
ФИЛИПП: Это был день нашей свадьбы.
МОЛЛИ: Очень давно... я была еще ребенком.
ФИЛИПП: Как ты орала и скандалила, пока я на тебе не женился!
МОЛЛИ (тяжело глядя на Филиппа): Я помню бал и все остальное. Я помню наперечет, как ты бил меня и как я плакала.
ФИЛИПП: Это была любовь, Молли, - щекотание, возня...
МОЛЛИ: Я все помню. Но теперь с этим покончено.
ФИЛИПП: Ты не уйдешь от меня. Ты любишь меня, Молли, я хочу тебя.
Филипп пытается схватить Молли, рвет на ней блузку.
МОЛЛИ: Дай мне уйти, Филипп, дай мне уйти.
ФИЛИПП: Карты открыты.
Он удерживает ее. Молли хватает нож со стола. Сестрица входит незамеченная.
Продолжим, Молли. Ты вся дрожишь.
МОЛЛИ: Ты сумасшедший, Филипп.
ФИЛИПП: Это ведь ты хватаешься за нож.
Молли отдает нож.
СЕСТРА: Брат, идем со мной.
ФИЛИПП: Одерни платье, Молли.
СЕСТРА: Давай вернемся, брат.
ФИЛИПП: Куда?
СЕСТРА: Домой. Ты сможешь писать в беседке.
ФИЛИПП: Там, где я начинал?
СЕСТРА: Помнишь июльские цветы, из которых мы плели венки? Тени в беседке?
ФИЛИПП: Однажды нам показалось, что в беседке появилось привидение. Наше привидение.
СЕСТРА: Да. Привидение, которое устраивало для нас чаепитие. Паштет из грязи, жаркое из жимолости.
ФИЛИПП: Бутерброды из одуванчиков.
СЕСТРА: Мы надевали мамины туфли и шляпы, и я накладывала тебе и себе румяна. Помнишь испанскую шаль, из-за которой мы постоянно ссорились?
ФИЛИПП: И дуэты, которые мы пели: "Турецкий марш" и "Марш смерти" из "Саула".
ССТР.: И лето на побережье, когда мы давали концерт.
ФИЛИПП: Мы довели музыкантов до слез, а публику до тошноты.
СЕСТРА: Скрежещущие жуткие звуки.
ФИЛИПП: Большинство роялей бывают расстроены.
СЕСТРА: В те времена ты был спокойным ребенком.
ФИЛИПП: Но когда я вырос и уехал, что-то случилось, что-то рухнуло.
СЕСТРА: Да.
ФИЛИПП: Что меня разрушило? Алкоголь? Секс?
СЕСТРА: Вернемся домой. Вернемся в беседку и тенистые полдни. Ты слаб.
ФИЛИПП: Я не поеду домой, сестра. Возвращайся с мамой. И если ты не можешь этого вынести, пей, дорогая. Пей в беседке, вот тебе мой совет.
Сестрица уходит.
Позволь мне остаться, Молли. Можешь заниматься с ним любовью. Пожалуйста, но люби меня! Позволь мне остаться, и я снова стану писать.
МОЛЛИ: Я никогда не понимала твоих книг, Филипп.
ФИЛИПП: Какая разница?
МОЛЛИ: Но, не понимая, любила их еще больше.
ФИЛИПП: Не надо понимать мои книги. Пойми меня.
МОЛЛИ: Это одно и то же.
ФИЛИПП: Неужели ты не понимаешь, что я нуждаюсь в тебе, что я снова могу писать? Позволь мне остаться.
МОЛЛИ: Нет, Филипп.
ФИЛИПП: Мы прожили вместе полжизни.
МОЛЛИ: С тех пор, как мне исполнилось пятнадцать лет.
ФИЛИПП: Что я делал все это время?
МОЛЛИ: Ты написал две книги и пьесу.
ФИЛИПП: А что делала ты, Молли?
МОЛЛИ: Заботилась о тебе, о Парисе...
ФИЛИПП: Заботься обо мне теперь. Ты всегда меня любила. Скажи, что это не так!
МОЛЛИ: Я не отрицаю. Я любила тебя, но теперь с этим кончено.
ФИЛИПП: А вот и старый друг!
МОЛЛИ: О чем ты?
ФИЛИПП: Старинные, старинные, старинные часы. Послушай, какой у них ход. Тик-так, тик-так. Если ты меня бросишь, куда денутся все эти годы?
МОЛЛИ: Что ты имеешь в виду?
ФИЛИПП: Разве ты не знаешь, Молли, что каждое последующее мгновение - отражение предыдущего? Без тебя нет ничего.
МОЛЛИ: Пожалуйста, Филипп...
ФИЛИПП: А ничто похоже на ничто. Но это пустота. Вот где настоящий ад!
МОЛЛИ: Дай мне пройти.
ФИЛИПП: Ад с действующими лицами. Разве ты не понимаешь?
МОЛЛИ: Мне нужно уходить.
ФИЛИПП: И теперь, в сумерках, эти часы ...
МОЛЛИ: Ты пьян, Филипп.
ФИЛИПП: Я потерял себя. И это ужасно.
МОЛЛИ: Мне страшно, когда ты так говоришь.
ФИЛИПП: Спаси меня.
МОЛЛИ: Как, Филипп?
ФИЛИПП: Не знаю, но ты уже столько раз меня спасала.
МОЛЛИ: Я больше не знаю, как.
ФИЛИПП: Может быть мне страшно оттого, что я тебя теряю?
МОЛЛИ: Не надо говорить о наших отношениях, Филипп.
ФИЛИПП: Или, может, от этого места? От времени? Или от дурацкой комедии, которую мы разыгрываем?
МОЛЛИ: Перестань.
ФИЛИПП: Между нами осталась одна лишь боль. Застывшая боль.
МОЛЛИ (зовет): Сестрица!
ФИЛИПП: Тем временем этот дремучий идиот бродит, стеная, по земле. (Молли молчит). После всего, что мы пережили. Ты не бросишь меня. ( Бьют часы. Он смотрит на Молли. Она молчит. Он кричит в бешенстве). После всего, что мы пережили!... ( Он колотит по часам обеими руками. Потом смотрит на Молли. Оба вздрагивают, когда часы начинают бить снова).
ЗАНАВЕС.На следующий день, перед рассветом.
На сцене: тишина. Филипп медленно спускается по лестнице, останавливается, глядя на спящего на диване Париса. Предстоящая сцена - острая. Ни Филипп, ни Парис не знают точно, что происходит, намерения отца и сына неясны, завуалированы, до тех пор, пока Парис не осознает реальность своей жизни и угрозы ей.
ФИЛИПП: Разбойник...
ПАРИС: Что?
ФИЛИПП: Вставай, разбойник.
ПАРИС: Который час?
ФИЛИПП: Почти рассвело. Твоя мать собиралась всю ночь. Она думает, что может нас бросить.
ПАРИС: Бросить?
ФИЛИПП: Да. Тебя и меня.
ПАРИС: Я не верю в это. Зачем ты меня поднял?
ФИЛИПП: Ты мне нужен.
ПАРИС: Зачем?
ФИЛИПП: Когда я был большим, а ты маленьким, я был нужен тебе. Разве ты не помнишь?
ПАРИС: Догадываюсь. Когда я был маленький, я мог войти и лечь спать между тобой и мамой. Когда я бывал испуган или когда просто этого хотелось. Там неподалеку были качели.
ФИЛИПП: Где?
ПАРИС: На улице Кренбери. Это самое первое, что я могу вспомнить. А ты?
ФИЛИПП: Я тоже помню, как спал между мамой и папой.
ПАРИС: Самое первое, что ты помнишь?
ФИЛИПП: Перед этим была сплошная темнота.
ПАРИС: Темнота?
ФИЛИПП: Потом, несколько лет спустя, раскаленные полдни Джорджии. Как расплавленное стекло.
ПАРИС: Жара в Джорджии.
ФИЛИПП: Жара. Раскаленная, безжалостная. Июль был жарким, август и того хуже.
ПАРИС: У бабули в спальне был кондиционер.
ФИЛИПП: Тогда еще не было кондиционеров.
ПАРИС: А что вы делали?
ФИЛИПП: Изнемогали от жары.
ПАРИС: Изнемогали?
ФИЛИПП: Мы отправлялись на задний двор и забирались в воронки от ядер. Я прятался в этих воронках несколько лет, но никогда не нашел ни одного ядра.
ПАРИС: А почему вы прятались именно там?
ФИЛИПП: В этом весь секрет. Можно было сидеть там, накрывшись снопом соломы, и никто тебя не видел.
ПАРИС: Не удивительно.
ФИЛИПП: Помню, как в детстве рвал татарник. Помнишь, эти кусты на юге, у них очень острые шипы, как кончик шпаги.
ПАРИС: Я частенько гонялся за девчонками с этими колючками. Девчонки с визгом убегали. А мальчишки гонялись за ними. Но мы ими не кололись. Ведь они очень острые.
ФИЛИПП: А я уколол одну девчонку. Не сильно - легкий укол в спину. Чтобы она поняла, что я не шучу.
