Тилли (поспешно). Вовсе нет. Он здесь.
Директриса (не сводя глаз с одеяла). Чудеса! Я была уверена, что это он…
Тилли. Где?
Директриса. Во дворе. Пьяный в стельку. Объяснял статуе принца исторические причины заката феодализма.
Тилли. Но он ни капли в рот не берет!
Директриса. Гм… Тогда, видно, я и вправду обозналась.
Тилли. Несомненно, фрау Гадюкке!
Директриса (резко). Злюкке!
Тилли (испуганно). Ох, извините! Так хочу спать, что уже сама не соображаю, что говорю.
Директриса. Понимаю. Еще раз извините за беспокойство. (Уходит.) Спокойной ночи.
Тилли. Спокойной ночи.
Принц (робко высовывается из-под одеяла). Ушла?
Тилли. Ушла. (С тревогой.) Неужели Норберт мог так напиться? (Хочет встать.)
Принц. Умоляю, останьтесь! (Удерживает ее и, будто ища защиты, прижимается к ней.) Она караулит за дверью! Ждет, когда вы выйдете, чтоб меня потом хвать — и обратно в стену! О, я несчастный!
Тилли. Успокойтесь!
Принц. Как я могу успокоиться перед лицом такой опасности! Прошу вас, не оставляйте меня одного!
Тилли. Но мой муж…
Принц. За него не волнуйтесь. Он дружинник, боец, а я нет.
Тилли. Поверьте мне, вы заблуждаетесь насчет Злюкке. Как могла попасть ведьма в двадцатый век?
Принц. О, зло очень живуче! (В отчаянии.) Я не хочу в стену!
Тилли. Этого я не допущу.
Принц (выкатив на нее глаза). Так вы что, добрая фея?
Тилли. Нет, но зато состою в Демократическом женском союзе.
Принц. А с ведьмами вы там сталкиваетесь?
Тилли. Не так чтоб очень часто, но…
Принц. Тогда на вас рассчитывать нечего. (Печально.) Потому что никогда не бывает, чтобы добро восторжествовало сразу: это требует очень много времени. Сколько мне своего избавителя ждать пришлось!
За дверью раздаются тяжелые шаги.
Тилли. Тихо!
Принц. Спасите меня! (Снова ныряет под одеяло.)
Штоцек (входя, заплетающимся языком). Наконец-то я выложил ему все, что я о нем думаю.
Тилли. Кому? Хойптляйну?
Штоцек, (вытаращив на нее глаза, тотчас протрезвев и сконфузясь). Нет, это он сказал все, что обо мне думает. Он считает…
Тилли. Скажи, что ты считаешь, Норберт!..
Штоцек. Да я и хотел. Даже не то что хотел, а был исполнен твердой решимости — пока он говорил со мной как человек с человеком… Но потом он стал вдруг сух и официален.
Тилли. Ну и?
Штоцек. Понимаешь ли, это в высших интересах. Опять же для пользы общества. Как сказал поэт: «Чего не может быть, того и нет>.
Тилли. Но это сказано совсем по другому поводу!
Штоцек. Что сказано, то и сказано! А знаешь: в этом что-то есть! (Почти восторженно.) Как только я это усвоил, так мне этот тип на глаза больше не попадался! Все просто, как апельсин: я не хочу его видеть — и не вижу! (Ликуя.) Он больше не существует! А если и существует, то лишь как статуя, безжизненный каменный истукан! Ни на один из моих аргументов ничего ответить не смог!
Принц (вылезая из-под одеяла). Извините, сударь, ногу свело… (Встает, распрямляется.) Отвык лежать в кровати… Вы, наверное, удивлены: я и вдруг в постели с вашей женой. Но, прошу вас, не думайте о своей супруге ничего дурного. Она мне только объяснила, как делаются дети. Можете за меня порадоваться: в сказку про аиста я больше не верю. Теперь я все знаю о любви.
Штоцек (смотрит на него невидящим взглядом). Нет!
Принц. Да! И в полном восторге! Любовь — это упоение, счастье!..
Тилли. Успокойся, Норберт. Мы говорили и о политике.
Принц. О Демократическом союзе женщин.
Штоцек (закрывает глаза и пятится назад). Какой бред!.. (В отчаянии.) Но я же выпил целую бутылку вина! От этого у меня, видно, и галлюцинации.
Тилли. В таком случае я тебе все объясню утром, Норберт. (Принцу.) Сейчас вам лучше уйти.
Принц (в ужасе). О нет, ни за что на свете! Мне страшно даже в потайной ход зайти! Не будьте столь жестоки! Не гоните меня! (Штоцеку.) В конце концов, сударь, вы как мой освободитель несете ответственность за мою судьбу! Умоляю вас: предоставьте мне в вашей комнате убежище!
Тилли. Ответь же что-нибудь, Норберт!
Штоцек смотрит на Тилли пустым взглядом, молчит, затем снимает со шкафа футляр, достает пилу и начинает играть.
Тилли. Ты что, Норберт! Нашел время пиликать!
Штоцек (апатично). «Пиликать» — нехорошее слово, Тилли…
Тилли (с решительным видом встает с кровати, гневно). Немедленно прекрати! (Извлекает из шкафа две пижамы; одну бросает Штоцеку, другую — Принцу.) В конце концов я тоже человек! А вы, мой принц, будете спать на раскладушке!
Перелесок с тропинкой. Дерево, скамейка. Вдали — силуэт замка Волькенштейн. Светит солнце. На сцене появляются Штоцек, Тилли и Принц (последний в костюме, который был вчера на Штоцеке). Штоцек выглядит таким же надломленным, как в конце предыдущей сцены, и подчеркнуто не замечает Принца, отчего тот явно чувствует себя не в своей тарелке и все время заискивает перед Штоцеком, впрочем безуспешно. Зато Тилли — в прекрасном настроении. Вид у нее такой, словно она помолодела за ночь.
Тилли. Какой чудесный денек! Что может быть прекраснее весны! Таким я и представляла себе свой отпуск. (Садится на скамейку.) Отдохнем?
Принц. Охотно. (Садится слева от Тилли. С несколько неестественным восхищением Штоцеку, который безучастно смотрит перед собой.) Вы прирожденный скороход.
Тилли. Сядь отдохни, Норберт. Что ты такой квелый? Ночью вроде бы спал как сурок…
Штоцек (мрачно). Как бы не так! (Садится справа от Тилли.) Я не сомкнул глаз!
Принц (сочувственно). Неужели так и не сомкнули?
Тилли. Слушайте его больше. (Штоцеку, убежденно.) Ты спал, Норберт. И как всегда — храпел.
Принц. Вам, наверное, снились кошмары. Особенно под утро. Вы так охали и стонали… Что же вам такое снилось?
Тилли. Ты уже забыл, да, Норберт? (Принцу.) У моего мужа странная черта: он никогда не помнит своих снов. Но что об этом сейчас говорить! Ах, какая кругом красота! До чего прекрасен этот замок на фоне голубого неба! Да, архитекторы раньше были…
Штоцек (самому себе, мрачно). Лакеи реакционного класса!
Принц. Что вы! Нам этот замок деревенский столяр проектировал. Сделал макет, показал нам, добавил по нашей просьбе еще одну башенку и балкон…
Тилли. Слышишь, Норберт? Обязательно расскажи это мастеру Бунге! (Принцу.) Тоже столяр, дачу нам по выходным строит. Однако попросите его сделать что-нибудь сверх условленного, ну там какой-нибудь узорчик на ставнях вырезать, он сразу заартачится.
Принц. Заточите его в башню.
Тилли. Что вы такое говорите, Арно!..
Принц. Да просто так, на выходные, — чтоб образумился. Увидите, сразу шелковым станет.
Тилли. О, в этих случаях у нас хрустящая бумажка куда эффективнее каменного мешка.
Принц. Странно… Этой ночью вы представляли мне систему социализма в совершенно ином свете.
Тилли. Так то я имела в виду вообще. Что же касается частностей… Даже Норберт говорит: бытие определяет сознание.
Штоцек (непроизвольно). Это говорит Маркс!
Принц. Кто это? Современный сатирик?
Штоцек издает глухой стон.
Тилли (Штоцеку). Не страдай — кого ты из себя строишь? Если уж на то пошло, сатириком он тоже был. (Принцу, весело.) Почитать сегодня Маркса — кое-что в наши газеты так и просится! Печатали б такое, люди, может, и передовицы читать бы стали! Вот что, я вам обязательно возьму в библиотеке «Капитал». После этого у вас никаких вопросов не останется.
Принц. Отлично! (Штоцеку, простодушно.) И тогда вы снова начнете со мной разговаривать? Признаться, меня угнетает ваше молчание; со вчерашнего дня вы меня просто не замечаете! Конечно, я человек с темным прошлым и с неопределенным будущим, однако в жилах моих струится горячая кровь!
