Одесса, Брест!..)
Как один – мороз по коже, –
страстно все тянулись к ним.
Всем дыханьем, жизнью, – боже –
всей Россией! – к ним одним…
И стояли молча двое,
худощавых, пожилых.
Вся страна – поклон им в пояс,
им и павшим – от живых!
Боль войны – как соль на рану:
единенья дух бураном
долетел до всех концов.
Поднял враз перед экраном
за отцами и юнцов.
Зова, подвигов просили
юных жаркие сердца:
на, возьми меня, Россия,
без остатка, до конца!
36
Чистота – залог здоровья.
(Высший смысл в том, не пустяк!)
Чист душой солдат-дитя.
Призовёт страна – он кровью
защитит, заветы чтя.
Чист душой н а р о д России,
враг бесчестья и засилья.
Так нам совесть жить велит.
(В Африке, собратьям меньшим,
сердце доброе, как женьшень,
дарит доктор Айболит…
Там арабов-бедуинов
ест нещадно саранча.
В тяготах свой век влача,
ждут с мольбой они врача
и защиту – Насреддина…
Боль у бедного проста:
ждут метисы и мулаты
с Амазонки и Ла-Платы
помощь Красного Креста…
Вот вскипает мутно, яро
злость у чеха и мадьяра.
Это боль иного рода –
нет свободы у народа…)
Где беда и чьё там горе?
Солдат лёгок на подъём.
Он один беду поборет,
где не справиться вдвоём.
Щедрость всем, тому, туда-то.
А «спасибо!» – вся и плата.
В том суть нашего солдата,
всем народам друга, брата.
Груз морской суровой службы,
дни и ночи напролёт…
Побелить всю в мире тушь бы,
отчужденья стаять лёд.
Всё б собрать в кулак усилий
и на гребне той волны,
что вознёс народ России
(волн, что мир обколесили,
единясь в Народной Силе)!..
Лишь бы не было войны.
Лишь бы всё спокойно было
в мире и в родной стране.
Чтоб ни фронта и ни тыла
не знавать тебе и мне.
Чтобы в каждой деревушке
день крестьянский тихо мерк.
Чтоб в столице били пушки
только в праздник – фейерверк…
(Так мечтал солдат Твардовский,
просвещая ум наш плоский.)
Но для этого всем надо,
чтоб ты был всегда готов,
если надо – до упаду
лить на службе сто потов.
Мышц крепить стальную бугрость,
патриота гордый дух.
Разуметь всей жизни мудрость,
как судьбы своей главбух.
День и ночь трясёт в «коробке» –
боевой
страны форпост!..
Годы дли-инны… И коротки!
(Дирижёрский грачехвост.)
Где-то в думах откровенных,
смысл житейский – как он прост!
Годы службы – шумный, пенный
след кильватерной струи.
В созиданье – пар борозд,
новь взрастает из руин!..
Глянь назад – здесь
гладь отменна…
37
Службы срок ещё не вышел,
а уж кто-то что-то слышал:
«Представитель… Оргнабор…
ГЭС, тайга у Дивных гор…»
Иванов разгладил лычки,
старшина второй статьи,
размечтался в забытьи.
«Боевая? Тьфу, привычка!
Форма номер…» Большой сбор.
Козырнув, на борт проходят
новички; и не в укор
им усы и бачки – модят.
Молодцы, хорош набор.
Крепыши, образованье.
Моряки почти совсем.
(Если им добавить к знаньям
тренировок… сот по семь.)
Им отныне жить заветом:
Верность Родине и Честь!
Им отныне эстафету
оправдать матросским «Есть!»
Командир домашне просто
с речью строгой к новичкам.
«Ясно?» – «Ясно».
Нет вопросов.
«Раскрепить всех… по бачкам!»
Улыбнулся, глаз прищурил.
Не сказал же – «по постам».
Понял каждый Жорик-Шурик,
что команда неспроста,
туговато будет модным.
Командир закончил вводной:
«Молодые все свободны.
«Старичков» – прошу на бак».
Держит трубку – чей табак?
Шумной двинулись гурьбой
развесёлые ребята.
Командир запанибрата,
спорь, шути над ним любой,
не грозит ничто «губой».
Только… вдруг какой-то сбой.
Как какая-то утрата.
Попритихли вдруг ребята,
сердце бьётся беспокойно…
По цепочке: «Дайте место!»
Человек возник. Пристойно
всем поклон: «Парторг из треста.
К вам, товарищи матросы…»
Тут-то будут уж вопросы!..
Говорят – защитник Бреста!
Планок орденских рядки.
Голос тих, слова редки,
мысли строго, чётко нижет…
Иванов пролез поближе.
Это ж… Дядька самый тот!
Что когда-то на завод…
А теперь – парторг в Сибири.
Что, масштабы там пошире?
Нет, наверно, ездил к дочке
(может быть, к сынку-сыночку?)
и остался навсегда…
Вот так встреча, вот так – да!
«Представитель комсомола!» –
зашептали все вокруг.
И Никита – что ж ты, друг! –
стенка чуть качнулась мола:
наяву иль наважденье?
Это ж ты… она, Наташа!
Вот ресницы-крылья машут…
Говорила с убежденьем.
Чуть, совсем чуток кокетства.
Что, ушла пора та, детства?
Представитель комсомола…
Были рожки и – комола.
Не бодается игриво
и не скачет, егоза.
Голос тот же, с переливом,
а… усталые глаза.
Представитель комсомола…
Уж виски от мукомола,
да и выглядит устало.
Видно, тяжкого досталось
от общественных затей.
Да ещё растить детей,
да ухаживать за мужем
(и начальству муж ведь нужен).
Наравне – вещают в книжках –
мать, жена; не для куска
труд ей, в помощь – муж, сынишка…
Всё бы верно, прав – пускай,
но обязанностей – слишком!
Речь закончила. Улыбка –
мяч в игре по кругу в пас.
Кто-то, скептик или хлипкий:
«Ну а если без прикрас?»
Тут парторг в десятки глаз:
«Жизнь даётся один раз!..»
Убеждённо, чётко, резко
отшвырнул смешки-обрезки,
и вопрос до наготы:
«Ты согласен? Ты? А ты?..»
Шептуны прикрыли рты.
«Раз согласны – едем вместе.
Всех нас ждёт работа в тресте.
Нет, не ГЭС – «Алюмстройтрест»…»
И, как рыбы на нерест,
запись – только робы треск!
И Никита записался.
Думы длинны, сборы кратки.
Эти дни как в лихорадке:
на проезд звенят деньжата,
передача салажатам
укорочена, ужата –
вот рундук твой, вот и койка,
ну а мы –
на новостройку!
. . .
Тепловоз летит кометой,
километры – не «узлы».
Посылай домой приветы,
посадили – повезли!..
Глава VI. На стройке
38
Как река судьбы дорога.
Люди – капли, ручейки.
Вот скопились у порога,
позамешкались немного
и – рванулись вниз бойки,
шум и гам, сама беспечность!
Речка, тихая краса,
в океан с собой их, в вечность.
Вознеслись на небеса.
Вновь родились и пролились,
по пригоркам покатились.
Вечен кругооборот.
Так идёт из рода в род.
И извечным зовом рога
вновь весна зовёт в дорогу.
Вновь равнины и пороги
и развилка у дороги,
перед каплей три пути.
А каким из них идти?
Влево – лёгкий путь, в болото.
Труд скатиться невелик.
Но болото хвалит что-то
только лишь один кулик…
Вправо – трудный путь, по трубам,
для котельных надо, в сеть.
Жизнь – дворец, не ровня срубу,
но и дела – не присесть!
У котлов одна забота –
капли б выжать все до пота:
жар несносный, страшно тесно,
соль в рубашках, сами пресны –
всех параметров предел!
То уж избранных удел…
Что же: прямо – от развилки?
Кто не сам, без чёткой жилки –
прямо! – лампа Аладдина,
золотая середина.
Нет для капли лучше, проще
в жизни общего пути.
Все поля, луга и рощи
можно вместе обойти.
Окропить росою пойму,
перенесть тяжёлый груз.
Шлюзы полнить, как обойму,
напоить в степи арбуз.
(Не почесть себе в обузу –
внять страданьям кукурузы!)
Поддержать здоровье сада.
Искупать коровье стадо.
С поля вымыв червячков,
рыб отвадить от крючков.
И, колёсно сгорбив спину,
закрутить валы турбины.
А устанешь до упаду –
тихо в зной неси прохладу,
порезвись у водопада,
пляж песчаный сбей на мысе,
выйди в море, взвейся в выси
(на миру и смерть красна!),
а придёт опять весна –
возродясь из чёрной тучи,
снова вниз дождём сыпучим!..
Общи радости, невзгоды.
Вместе легче в непогоду.
Вместе злее, веселее
наступать на суховеи.
Что там капля-одиночка?
Для неё горою кочка.
Как поток возьмёт разбег –
шапку снять спешит Казбек!..
Только прямо – от развилки
тем, кто молоды и пылки!
…Что-то им судьба поручит?
За окном мелькают кручи,
вдаль – тайги плывут узоры.
Вдруг предстал нежданно взору
(кто уж рад, а кто не рад)
средь тайги, что хвоей лечит,
весь в дыму, бетоноплечий,
пуп Сибири, Топольград.
Гулким грохотом проносит
фермы длинного моста.
Брови вскинулись в вопросе:
та ли будет жизнь, не та?
Пышность встречи, сладки речи –
что-то тень сомненья вдруг…
Но тепло рабочих рук,
взгляд друзей и зов подруг –
так ясны для всех наречий!
Шум вокзала суматошный,
маневровый вопль истошный
(вздрогнул, верно, где-то лось!),
песни, музыка – слилось.
«По машинам!» – раздалось.
О! как жизнь меняет вкусы:
вдоль троллей парадно в ряд
(как британцы говорят) –
бусы, бусы, бусы, бусы
блеском никеля горят.
Дан сигнал, и в мягкой качке
так приятен белый свет!
Как народ? Во что одет?
Вот и парни – куртки, бачки.
Девы в брючках – вот чудачки,
дан безбрачия обет?
Между тем житейским оком –
по центральным их везли –
каждый
