Камэкичи. Вы, ваше превосходительство, наверное, представляете себе прежнюю О-Кичи… Впрочем, с ней и тогда уже трудно было поладить. А теперь ее лучше вообще не трогать. Так что не настаивайте, прошу вас!
Сайто. Ничего, меня это не смущает. Позовите, сделайте одолжение!
Камэкичи. Вы меня удивляете, ваше превосходительство! (Служанке.) Что ж, позови ее!
Служанка выходит.
Сайто. Знаете, господа, в свое время на счету этой женщины были большие заслуги… Отталкивать ее теперь только потому, что она пьет, было бы, пожалуй, несправедливо.
Камэкичи. Вы так считаете?
Сайто. Несколько лет назад, когда один бывший самурай убил в Эдо Хьюскена – переводчика, служившего у американского посла, – послы всех иноземных держав в знак протеста покинули Эдо, и только Харрис остался, сказав, что преступники бывают не только в Японии. Он даже не потребовал компенсации за это убийство… Чтобы иностранец проявил такое понимание нашей страны – этим, если хотите, мы тоже обязаны О-Кичи.
Первый гость. В самом деле… Тут нечего возразить… Но Харрису тоже не повезло.
Сайто. Да, говорят, он умер вскоре после возвращения в Америку.
Входит О-Кичи, в лохмотьях, пьяная. Ее сопровождает служанка.
О-Кичи. Кто это? Кому я понадобилась?
Служанка. Осторожней, О-Киттцан!
О-Кичи. Не бойся, не упаду.
Камэкичи. Не ори так! Тебя хочет видеть один благородный господин из Токио. Веди себя прилично.
О-Кичи. А-а, и ты здесь?
Камэкичи. Поклонись его превосходительству, слышишь!
О-Кичи молча смотрит на Сайто.
Сайто. О-Кичи! Сильно як ты изменилась!.. Впрочем, я тоже уже не тот. Что скажешь? Узнаешь меня?
О-Кичи по-прежнему молча смотрит на Сайто.
Что, не узнала? Я – Сайто.
О-Кичи. Я вас не знаю.
Сайто. Не знаешь? Меня не знаешь? Не может быть! Ну, ясно, время сейчас другое, я тоже, конечно, выгляжу совсем иначе, чем раньше… Посмотри хорошенько…
О-Кичи (без всякого выражения). Я вас не знаю.
Сайто. Хм… Здорово же ты отупела…
О-Кичи молчит.
Ну а господина Иса ты помнишь?
О-Кичи. Да, пожалуй… Господина Иса я помню.
Сайто. Было время – еще до Реставрации,[77] – он принимал в тебе большое участие!
О-Кичи. Где он сейчас?
Сайто. Точно не знаю. Говорят, живет где-то в добровольном изгнании в Энею, но это всего лишь слух… Человек он образованный и достойный, но уж больно несовременный! Все придерживается старых устоев – дескать, «верный вассал не служит новому господину»!.. А мог бы преуспеть в жизни… Жаль, очень жаль.
О-Кичи. Каме-сан, угости меня табачком, а?
Камэкичи. А твой кисет где?
О-Кичи. Обронила, наверное, когда ругалась там, на улице!
Камэкичи. Только трубки у меня нет.
О-Кичи. А я трубку и не прошу. Ты табаку дай!
Камэкичи (протягивает ей кисет). Вот надоела!
Сайто. На, О-Кичи, возьми! (Заворачивает банкноту в тонкую бумагу и бросает ей.)
О-Кичи. Что это?
Сайто. Знак признательности с моей стороны. Купи себе табаку.
О-Кичи. О-о! Премного обязана! (Набивает табаком трубку, поднимает брошенную Сайто бумагу, подносит, не развернув, к свече и спокойно прикуривает.)
Камэкичи. Что ты делаешь?! Ты что, спятила? (Поспешно гасит горящие деньги.) Ну можно ли вытворять такое!
О-Кичи (пуская кольца дыма). Блаженство!.. Ты, наверное, никогда в жизни так не курил! Хочешь, дам разок затянуться?
Камэкичи. О-Кичи, перестань дурить, слышишь! Разве можно жечь деньги?
Сайто. Да, похоже, она и впрямь далеко зашла… О-Кичи, неужели тебе не стыдно?
О-Кичи. А вам, господин?
Сайто. Что такое?!
О-Кичи. И ты еще говоришь о стыде!.. А помнишь, как вы всем скопом набросились на О-Кичи, чтобы бросить ее в огонь? «Деньги жечь стыдно…» А живого человека – не стыдно?
Первый гость. Не смей дерзить его превосходительству, не то…
Сайто (как будто не придавая значения словам О-Кичи). Ничего-ничего. Несчастная женщина!
О-Кичи. Смотри-ка, какую важность на себя напускает! Не очень-то задавайся! Сводник! Сделал карьеру на том, что поставлял содержанок!
Камэкичи. Замолчи, слышишь!
О-Кичи. Отстань! Сам заткнись!
Сайто (громко смеется). Ты все помнишь прежнего Сайто… Верно, верно, в свое время пришлось немало с тобой пререкаться. Но с тех пор я стал много старше. Да и времена изменились. Я уже не тот мелкий чиновник, каким был раньше.
О-Кичи (поет).
Не трепли языком,
Понапрасну не болтай,
Рис грошовый покупаешь,
Так что много не болтай!
Сайто. Я вижу, ты обижена на весь мир. Что ж, тебя можно понять, можно понять… А я вот рассказывал этим господам о твоих заслугах. Не надо видеть во всем только дурное. Смотри на жизнь помягче, добрее… Я очень тебе сочувствую. И постараюсь помочь, чем смогу. Так что говори без стеснения, чего бы ты хотела!
О-Кичи (презрительно сплевывает). Ишь, как красиво рассуждает на людях, можно подумать, что и правда добряк!.. Брось эти речи! Сам столкнул меня в яму, а теперь, видите ли, жалеет: «несчастная», «бедная»… Не смей жалеть меня, понял?! Был зловредным, так зловредным и оставайся! (Со слезами в голосе.) Мне… мне это гораздо приятней!
Камэкичи. Ну-ну, что с тобой?
О-Кичи. Сволочь! По-твоему, женщина – это игрушка? Не на такую дуру напал!
Сайто. Хм, дело плохо. Когда человек теряет способность понимать доброту, это конец… Подумать только, чтобы такая женщина дошла до столь жалкого состояния… Право, я огорчен до слез… Что сказал бы господин Иса, если б узнал об этом?… Так вот что стало с О-Кичи – Голосистой пташкой!
О-Кичи. Не с «Голосистой пташкой», а с «госпожой Токивой»!.. Помнишь, как вы меня улещали, как называли госпожой Токивой и еще какой-то там китаянкой!.. Как уговаривали: «Только ты спасешь положение!» Знатная получилась Токива!..
Сайто. Безрассудная женщина! Тебе платили такое жалованье, что хватило бы безбедно прожить всю жизнь, а ты что сделала?
О-Кичи. Болван! Разве я могла беречь эти деньги?
Сайто. Отчего же ты не покончила с собой? Все лучше, чем пасть так низко! Ведь ты воспитывалась в семье, не чуждой самурайских традиций. Должна бы усвоить в какой-то мере самурайский дух, обычаи самураев… Если тебе было так мучительно прислуживать чужеземцам, почему ты не предпочла умереть благородной смертью? Тогда не пришлось бы покрыть себя таким позором при жизни!
О-Кичи. Нет, помирать я не собираюсь. Раньше я хотела, но теперь, когда так опустилась, стала дорожить жизнью. Пусть люди смотрят, пусть весь мир видит, кто столкнул меня в эту пропасть! Как со мной поступили… Да нет, не только со мной – со всеми женщинами вообще!
Сайто. Нет, я вижу, бесполезно с ней толковать!
Камэкичи. Я же с самого начала предупреждал вас – не надо ее звать! Только и остается, что завернуть в рогожу да выбросить подальше на свалку!
О-Кичи. Меня? В рогожу?… Вот и хорошо, и прекрасно! Для такой пропойцы, как я, помереть под рогожей – самое большое желание! (Валится на пол возле входа на лестницу.)
Первый гость. Ну, что ты будешь с ней делать!.. Эй, кто-нибудь! Выведите ее отсюда!
Служанка. Слу… слушаюсь! О-Киттцан, не надо лежать здесь, нехорошо! Пойдем вниз! (Старается поднять О-Кичи.)
О-Кичи. Отвяжись! Пусти, говорю!
Камэкичи. Ступай, слышишь! Уходи!
О-Кичи. Не пойду! Сами позвали, а теперь гнать?
Второй гость (приближается к О-Кичи). Ты мешаешь ходить. Сказано тебе, пошла вон!
О-Кичи. Хочешь, значит, пройти? Ну, так прямо по мне и шагай!
Второй гость. Что-о?…
О-Кичи. Для вас женщина все равно что грязь, прах… А раз грязь, отчего же не наступить? Сколько раз уже наступали, топтали… Ну, давай, давай!
Второй гость растерянно молчит.
О-Кичи. Ну, что же ты? Размазня! (Громко смеется.)
Сайто (встает и быстрым шагом подходит к О-Кичи). Ладно! Я пройду. Мерзавка! (Сильным ударом ноги отбрасывает О-Кичи в сторону.) Такую каргу, которая не хочет ничего понимать!.. (Ударяет ее еще раз.)
Жилище О-Качи.
Жалкая хижина, состоящая из комнаты, прихожей с земляным полом и кухни. О-Кичи лежит на постели.
На дворе день. Идет снег.
Под карнизом, у кухни, тихо разговаривают О-Сэн и ее возлюбленный Дэндзабуро.
Дэндзабуро. Так не пойдешь?
О-Сэн. Да ведь… Послушай, ведь это же невозможно!
Дэндзабуро. Ах так?… Ну что ж, как знаешь!
О-Сэн. Ой, Дэн-сан! Ты рассердился?
Дэндзабуро. Прощай! (Хочет уйти.)
О-Сэн. Какой ты нехороший! Уходишь…
Дэндзабуро. Потому что ты слишком нерешительная!
О-Сэн. Но я же не могу бросить матушку!..
Дэндзабуро. Так ведь я же звал тебя на минутку… Она же спит. Не бойся!
О-Кичи. О-Сэн!.. О-Сэн, ты здесь?…
О-Сэн. Ой, зовет меня!.. Все пропало!
