Лопе де Вега - Собака на сене

О, дайте вас обнять сто раз!
Душа в безмерном ликованье
Свидетельствует громогласно,
Что ваш рассказ – святая правда.
О сын, возлюбленный мой сын,
Вновь обретенный, мне на счастье,
В исходе стольких лет разлуки!
Камило! Что ж теперь мне делать?
Бежать к нему, его увидеть?

Само собой! Лететь сейчас же
И после всех страданий ваших
Воскреснуть вновь в его объятьях!

Друг! Если вы хотите вместе
Со мной идти, я буду счастлив
Вдвойне; хотите отдохнуть –
Здесь подождите, отдыхайте.
Я вас прошу, распоряжайтесь
Всем в этом доме, как хозяин.
А я не в силах утерпеть.

Я только захвачу алмазы
(Я их в гостинице оставил),
Потом приду сюда обратно.
Пойдем покуда, Меркапоньос.

Началдахи
Недурносы.

Здороводжи.

Пошлибаши.

Какой занятный
Язык!

Иди за мной, Камило.

Ну что, плывут?

Старик помчался,
Не дожидаясь лошадей.

А если в самом деле правда,
Что Теодоро – графский сын?

И вдруг окажется, что басня
От истины недалека?

Возьми пока вот эти тряпки.
Мне надобно все это скинуть,
А то недолго и попасться
Знакомым людям на глаза.

Снимай скорее.

Вот что значит
Родительская-то любовь!

Так где мне ждать тебя?

Давай-ка
В домишке этом, возле вяза.

Прощай, Тристан!

Какие разум
Таит сокровища, ей-богу!
Я сам невольно поражаюсь.

Здесь у меня был плащ подвернут,
Надетый, словно как подрясник,
Чтоб просто, в случае чего,
Закинуть в первую канаву
Мою армянскую чалму
И греческую размахайку.

Да это же тот самый наш смельчак,
Который брался заколоть любого!

Послушайте, идальго! Разве так
Порядочные люди держат слово?
Или оно, по-вашему, пустяк?

Сеньор…

От вас мы ждали не такого
Поступка.

Дайте мне сказать, сеньор,
А там произносите приговор.
Я поступил на службу к Теодоро,
И можете считать, что он пропал.
Но надо действовать не слишком скоро,
Не тотчас же окровавлять кинжал.
Вы знаете: что скоро, то не споро.
Благоразумье древний мир считал
Верховной добродетелью. Поверьте,
Мой поднадзорный не уйдет от смерти.
Он томен и меланхоличен днем,
А чуть стемнеет – замурован в спальне,
Какая-то тоска гнездится в нем,
И, что ни час, бедняга все печальней.
Мы подождем, а там и подстегнем,
Чтоб он скорей собрался в путь недальний.
Но вы не торопите, господа,
Я знаю сам, что надо и когда.

Мне кажется, он дело разумеет.
Он втерся в дом и выберет свой час.
Убьет его, как мышь.

Тот не успеет
И пикнуть.

Не услышали бы нас.

Покамест эта смерть тихонько зреет,
Сеньоры, не найдется ли у вас
Полсотни золотых? Купить клячонку.
За мной, наверно, пустятся вдогонку.

Вот золото. Признательность щедра.
Исполните свое – мы не забудем
Наш долг.

Опасная моя игра,
Но я всегда помощник честным людям.
Засим, сеньоры, кланяюсь. Пора.
Боюсь, мы подозрения возбудим
Беседой нашей.

Ваш совет неглуп.

Вам это засвидетельствует труп.

Отважный человек.

И осторожный.

Зарежет мастерски.

Само собой.

Ведь вот какие чудеса возможны!

В чем дело, Сельо? Ты куда? Постой!

Волшебный случай, но весьма тревожный
Для вас обоих. Вон какой толпой
Идут в ворота графа Лудовико!

Он помер?

Чудо было б невелико.
Да нет, спешат поздравить старика:
Он разыскал исчезнувшего сына.

А нам-то чем же может быть горька
Веселая семейная картина?

Мне кажется, расстроиться слегка
Поклонникам Дианы есть причина.
Ведь сын-то графа – знаете, кто он?
Ведь это – Теодоро.

Я сражен.

Сын графа? Вот так так! Но как узнали,
Что это он?

Толкуют так и сяк,
И столько мне вещей нарассказали.
Что и не вспомнить, почему и как.

Я горестней не ведывал печали!

Лучи надежды поглощает мрак.

Пойду взгляну, в чем дело.

Граф! Я с вами.

Святая правда. Убедитесь сами.

Ты, значит, едешь? Что ж, пора.

Виновна ты в моем изгнанье;
В таком неравном состязанье
Нет и не может быть добра.

Твоя увертка не хитра,
И не довольно ли хитрить?
Меня ты не хотел любить,
Ты обожал одну Диану.
Вот и осталось – сердца рану
Разлукой вечной исцелить.

Диану? Я?

Имей хотя бы
Отвагу не топтать мечты,
Из-за которой гибнешь ты,
Воитель дерзостный и слабый.
Не будь ты слаб, она могла бы
Пойти, быть может, на позор;
Не будь ты дерзостен, ты взор
Не поднял бы к такому счастью.
Но между гордостью и страстью
Лежит немало снежных гор.
А я отомщена, я рада.
Хоть я тебя еще люблю,
Я память мщеньем истреблю.
В нем есть сладчайшая отрада.
Но только одного мне надо:
Пусть вечно мысль тебя томит,
Что я забыла; гнев и стыд
Разбудят в сердце тень былого,
Затем что всякий любит снова,
Когда он знает, что забыт.

К чему такие ухищренья,
Чтоб выйти за другого?

Что ж,
Ты сам меня и выдаешь.
Ведь мне же нужен способ мщенья.

Остались краткие мгновенья,
Душа изныла в тяжком горе,
И ты ее в прощальном взоре
Вручаешь другу своему?

Как можно ревновать к тому,
Кого навек уносит море?

Ты, значит, едешь?

Видишь сам.

Постой, ты нужен госпоже.

Как, Теодоро, вы уже?

Я бы хотел к моим ногам
Приделать крылья вместо шпор!