Дженни (подходит к ней.) Прости вас боже! Как вы могли ударить старую женщину?
Билл (схватив ее за волосы с такой силой, что она тоже вскрикивает, оттаскивает ее от старухи). Сунься-ка еще раз с этим твоим прощением, так я тебя так прощу по роже, на неделю забудешь молиться. (Не выпуская Дженни, свирепо поворачивается к Прайсу.) Может, тебе это тоже не по вкусу?
Прайс (оробев). Нет, приятель, она мне совсем чужая.
Билл. Счастье твое! А то тебя еще два дня кормить нужно, да и тогда я тебя одним плевком перешибу, сморчок этакий! (Дженни). Что ж ты, приведешь ко мне мою девчонку или дождешься, пока я тебе набью морду и сам пойду?
Дженни (стараясь вырваться). О, ради бога, подите кто-нибудь в дом и скажите майору Барбаре...
Билл дергает ее за волосы, и она снова вскрикивает — Прайс и Ромми бегут в дом.
Билл. А, так ты жаловаться своему майору?
Дженни. Ради бога, не дергайте меня за волосы. Пустите меня.
Билл. Будешь жаловаться или нет?
Дженни (подавляет крик). Боже, дай мне силы...
Билл (бьет ее кулаком по лицу). Поди-ка покажись ей, и если ей хочется того же, пускай придет, попробует со мной поговорить.
Дженни, плача от боли, уходит.
(Подходит к скамье и говорит старику.) Ну, кончай жрать, надоел ты мне.
Шерли (вскакивает с кружкой в руках и злобно смотрит на него). Попробуй только тронь меня, я тебя хвачу вот этой кружкой! Мало вам, щенкам этаким, что вы кусок хлеба вырываете изо рта у стариков, которые вас растили да работали на вас, как каторжные, вы еще сюда приходите драться и буянить, а тут и без вас даровой кусок хлеба поперек горла становится.
Билл (презрительно, но все же отступая назад). Куда ты годишься, паралитик несчастный? Ну куда ты годишься?
Шерли. Туда же, куда и ты, да еще получше тебя. В работе тебе за мной не угнаться, да и никому из вас, молодых пьяниц. Поди-ка наймись на мое место к Хороксу, где я работал десять лет. Им требуются молодые люди, они не могут держать рабочих старше сорока пяти лет. Они стариков жалеют, и рекомендацию дадут, и обещают найти что-нибудь подходящее для твоих лет, как же! Разве солидный, непьющий человек долго будет сидеть без места? Что ж, пускай попробуют взять тебя. Узнают разницу. Что ты умеешь? Вести себя прилично и то не умеешь! Грязным кулачищем заехал по скуле порядочной женщине!
Билл. Смотри, как бы я тебе не заехал!
Шерли (с уничтожающим презрением). Да, вот это как раз по тебе — избил женщину, теперь за старика примешься. Посмотрел бы я, как-то ты с молодым справишься!
Билл (задетый). Врешь ты, старый попрошайка. Был тут и молодой. Предлагал я ему драться или нет?
Шерли. Да ведь он едва жив с голодухи! Разве это мужчина? Просто жулик и лодырь! А вот у моего зятя есть брат, попробуй-ка с ним схватись!
Билл. Кто он такой?
Шерли. Тоджер Фэрмайл из Болс-Понда. Тот, кто выиграл двадцать фунтов у японского борца в мюзик-холле; он не сдавался семнадцать минут и четыре секунды.
Билл (угрюмо). Я не борец из мюзик-холла. А на кулаках драться он умеет?
Шерли. Да он-то умеет, а вот ты — нет.
Билл. Чего? Я не умею? Болтай еще тут! (Замахивается на него.)
Шерли (не двигаясь с места). Будешь ты драться с Тоджером Фэрмайлом, если я его уговорю? Да или нет?
Билл (неуклюже отступая). Пусть хоть десять Тоджеров придут, я со всеми справлюсь, хоть и не выдаю себя за боксера.
Шерли (смотрит на него сверху вниз с невыразимым презрением). Тоже боксер! Двинул старуху по роже! Смекалки не хватило ударить ее так, чтобы судье было незаметно. Невежа, щенок безмозглый! Ударил девушку по скуле, а она всего только заплакала! Если б Тоджер ее двинул, она бы минут десять не могла подняться; да и ты тоже, попадись ему под руку. Я и сам бы тебе задал как следует, если б пришлось обедать хоть неделю подряд, а не голодать два месяца. (Поворачивается к Биллу спиной и угрюмо садится к столу.)
Билл (идет вслед за ним и наклоняется к нему, стараясь уязвить посильнее). Врешь! Ты сыт — выклянчил тут хлеба с патокой и нажрался.
Шерли (разражаясь слезами). О господи! Это сущая правда, я просто попрошайка на свалке. (В ярости.) И ты до этого дойдешь — тогда узнаешь. Ты до этого раньше моего дойдешь: я ни капли не пью, а ты с раннего утра наливаешься джином.
Билл. Вовсе я не пьяница, старый ты враль! Когда я хочу задать своей девчонке хорошую взбучку, я люблю, чтобы во мне злость была, понимаешь? А вместо того чтоб задать ей как следует, я вот стою тут и разговариваю с тобой, сволочь ты этакая! (Приходя в бешенство.) Ну, сейчас я ее вытащу оттуда. (Яростно устремляется к двери убежища.)
Шерли. Сейчас тебя потащат на носилках в полицейский участок, это скорей всего; там из тебя повытрясут и хмель и злость. Ну куда ты суешься, ведь здешний майор — графская внучка.
Билл (пораженный). Да ну!
Шерли. Вот тебе и ну!
Билл (решительность его начинает убывать). Так я ей ничего не сделал.
Шерли. А если она скажет, что сделал? Кто тебе поверит?
Билл (ему становится не по себе; он забивается в угол под навесом). Господи! Нет справедливости в этой стране. Подумать только, ведь эти люди что хотят, то и делают. А чем она лучше меня?
Шерли. Ты так ей и скажи. У тебя глупости хватит.
Барбара, оживленная и деловитая, выходит из убежища с блокнотом в руках и обращается к Шерли. Билл, оробев, садится на краешек скамьи и поворачивается к ним спиной.
Барбара. Доброе утро.
Шерли (вставая и снимая шляпу). Доброе утро, мисс.
Барбара. Сидите, сидите, будьте как дома. Он не решается сесть.
(Дружески кладет ему руку на плечо и заставляет сесть.) Ну вот! Теперь, когда вы с нами подружились, мы хотим узнать о вас побольше. Фамилию, адрес, род занятий.
Шерли. Питер Шерли. Монтер. Уволен два месяца тому назад за то, что слишком стар.
Барбара (нисколько не удивляясь). Вы еще ничего. Почему вы не красите волосы?
Шерли. Я красил. Пришлось сказать, сколько мне лет, когда умерла моя дочь и следователь производил следствие.
Барбара. Трезвого поведения?
Шерли. Непьющий. Никогда еще не сидел без работы. Хороший работник. И вот послали на живодерню, как старую клячу.
Барбара. Не беда. Если вы не забыли бога, и бог вас не забудет.
Шерли (вдруг заупрямившись). Моя вера никого не касается, это мое личное дело.
Барбара (догадываясь). Понимаю. Свободомыслящий?
Шерли (с горячностью). А разве я это отрицаю?
Барбара. Зачем же отрицать? Вот и мой отец такой же. Пути господни неисповедимы; наш с вами отец знал, зачем он сделал вас свободомыслящим. Не унывайте, Питер, мы всегда сможем подыскать работу для такого степенного, непьющего человека, как вы.
Шерли, обескураженный и несколько сбитый с толку, подносит руку к шляпе.
(Переходит к Биллу.) Ваша фамилия?
Билл (дерзко). А вам какое дело?
Барбара (спокойно записывает). Боится назвать фамилию. Профессия есть?
Билл. Кто это боится назвать фамилию? (С ожесточением, героически бросая вызов палате лордов в лице графа Стивенэджа.) Хотите подать на меня в суд, так подавайте.
Барбара невозмутимо ждет.
Меня зовут Билл Уокер.
Барбара (стараясь припомнить, где она слышала это имя). Билл Уокер? (Вспоминает.) Ах да, знаю: вы тот, за кого молится сейчас Дженни Хилл. (Записывает его фамилию в блокнот.)
Билл. Кто такая Дженни Хилл? И кто ее просил за меня молиться?
Барбара. Не знаю. Может быть, это вы разбили ей губу?
Билл (вызывающе). Да, это я разбил ей губу. Не боюсь я вас.
Барбара. Что ж тут удивительного, если вы и бога не боитесь. Храбрый вы человек, мистер Уокер. Чтобы работать здесь, нужно быть не робкого десятка, но никто из нас не посмел бы поднять руку на такую девушку из страха перед отцом небесным.
Билл (угрюмо). Не хочу я слушать эти поповские бредни. Вы, может, думаете, я клянчить сюда пришел, как эти ваши убогие? Ничего подобного. Не нужно мне вашего хлеба с помоями. Не верю я в вашего бога, да и вы сами в него не верите.
