Барбара (жизнерадостным, любезным тоном светской дамы, совершенно по-новому). Ах, простите, что я записала вашу фамилию, мистер Уокер. Я не поняла. Я вычеркну ее.
Билл (принимая это как оскорбление, глубоко уязвленный). Оставьте-ка мою фамилию в покое. Не так уж она плоха, чтобы не годилась для вашей книжки.
Барбара (рассудительно). Видите ли, не стоит записывать вашу фамилию, раз я ничего не могу для вас сделать. Чем вы занимаетесь?
Билл (все еще обиженно). Не ваше дело.
Барбара. Совершенно верно. (Очень деловито.) Я запишу вас как человека, который ударил бедную Дженни Хилл по губе.
Билл (встает с угрожающим видом). Эй, послушайте, хватит с меня.
Барбара (жизнерадостно и бесстрашно). Зачем вы к нам пришли?
Билл. Пришел за моей девчонкой, понятно? Хочу забрать ее отсюда и набить ей морду.
Барбара (снисходительно). Вот видите, я не ошиблась насчет вашей профессии.
Билл хочет протестовать, но голос его срывается, и, к великому своему стыду и страху, он готов заплакать. Он снова садится на место.
Как ее зовут?
Билл (угрюмо). Ее зовут Мэг Эбиджем, вот как ее зовут.
Барбара. Мэг Эбиджем! Она в Кеннингтауне, в наших казармах.
Билл (возмущение вероломством Мэг придает ему силу). Вот оно как? (Мстительно.) Тогда я пойду за ней в Кеннингтаун. (Идет к воротам, останавливается в нерешительности; наконец, возвращается к Барбаре.) Врете небось, лишь бы отвязаться от меня?
Барбара. Я вовсе не хочу от вас отвязаться. Я хочу, чтобы вы остались здесь и спасли вашу душу. Лучше останьтесь; солоно вам придется сегодня, Билл.
Билл. Это кто же мне насолит? Вы, что ли?
Барбара. Тот, в кого вы не верите. Зато после вам будет хорошо.
Билл (ретируясь). Пойду-ка я в Кеннингтаун, подальше от вашей болтовни. (Вдруг оборачивается к ней, очень злобно.) А если не найду там Мэг, то вернусь сюда: так и быть, отсижу за вас два года, убей меня бог!
Барбара (еще мягче, если возможно). Не стоит, Билл. Она нашла себе другого парня.
Билл. Это кого же?
Барбара. Одного из обращенных ею. Он влюбился в нее, когда увидел ее чистую душу, просветленное лицо и вымытые волосы.
Билл (в изумлении). Для чего это она их вымыла, рыжая дрянь? Они у нее красные, как морковь!
Барбара. Они теперь очень красивые, потому что в глазах у нее новое выражение. Какая жалость, что вы опоздали. Этот парень натянул вам нос, Билл.
Билл. Я ему натяну! Не больно-то она мне нужна. Это вы знайте. А все-таки я ее проучу, чтоб не гнушалась мной. И его проучу, чтоб не лез. Как его зовут?
Барбара. Сержант Тоджер Фэрмайл.
Шерли (злорадно вскакивая). Я пойду с ним, мисс. Посмотрю, как-то они встретятся. А когда все кончится, я свезу его в больницу.
Билл (к Шерли, с нескрываемым опасением). Это тот самый, что ты говорил?
Шерли. Он самый.
Билл. Тот, что боролся в мюзик-холле?
Шерли. Состязания в национальном спортивном клубе давали ему чуть не сотню в год. Теперь он их бросил из-за религии; у него, верно, руки чешутся, давно не был в деле. Вот обрадуется. Идем.
Билл. Сколько в нем весу?
Шерли. Тринадцать стоунов четыре фунта.
Последняя надежда Билла рушится.
Барбара. Ступайте поговорите с ним, Билл. Он вас обратит.
Шерли. Обратит твою голову в яичницу.
Билл (угрюмо). Не боюсь я его. Никого я не боюсь. А только он меня побьет — это как пить дать. Подвела она меня. (В унынии садится на край кормушки.)
Шерли. Значит, ты не идешь? Так я и думал. (Садится снова.)
Барбара (зовет). Дженни!
Дженни (появляется в дверях убежища; на губе у нее пластырь). Слушаю, майор.
Барбара. Пришлите Ромми Митченс убрать здесь.
Дженни. Она боится.
Барбара (на мгновение в ней вспыхивает сходство с матерью). Глупости! Пускай делает, что ей приказано.
Дженни (зовет). Ромми! Майор велит вам идти сюда.
Дженни подходит к Барбаре, стараясь держаться ближе к Биллу, чтобы он не подумал, что она боится его или обижена.
Барбара. Бедняжка Дженни! Вы устали? (Взглядывая на разбитую губу.) Больно?
Дженни. Нет, теперь не больно. Пустяки.
Барбара (критически). Он постарался, видно. Бедный Билл! Вы ведь не сердитесь на него?
Дженни. О нет, нет, я не сержусь, господь его благослови!
Барбара целует ее. Дженни весело убегает в дом. Билл корчится от нового приступа своей странной и мучительной болезни, но молчит. Из убежища выходит Ромми Митченс.
Барбара (идет ей навстречу). Ну, Ромми, поторопитесь. Возьмите эти кружки и тарелки и вымойте, а крошки бросьте птицам.
Ромми берет тарелки и кружки, но Шерли отнимает у нее свою кружку, где еще осталось молоко.
Шерли. Какие там крошки! Не такое теперь время, чтобы выбрасывать хлеб птицам.
Прайс (появляется в дверях убежища). Майор, там какой-то джентльмен пришел смотреть убежище. Говорит, что он ваш отец.
Барбара. Хорошо. Сейчас приду.
Снобби уходит. Барбара идет за ним.
Ромми (подходит крадучись к Биллу и говорит ему шепотом, но с глубочайшим убеждением в голосе). Я бы тебе показала, боров ты лопоухий, только она мне не позволила. Какой ты джентльмен, если бьешь женщину по лицу.
Билл, переживающий душевный переворот, не обращает на нее внимания.
Шерли (бежит за Ромми). Ну, ну! Ступай в дом, а то наживешь еще беды своей болтовней.
Ромми (свысока). Я не имела удовольствия с вами познакомиться, сколько помню.
(Захватив тарелки, уходит в убежигце.)
Шерли. Вот это так...
Билл (свирепо). Не разговаривай со мной, слышишь? Отстань от меня, не то я наделаю бед. Что я тебе? Грязь под ногами, что ли?
Шерли (невозмутимо). Не беспокойтесь. Вам нечего бояться, что за вами станут бегать; ваше общество вовсе не так интересно. (Собирается войти в убежище.)
В дверях показывается Барбара, справа от нее Андершафт.
Барбара. Ах, вот вы где, мистер Шерли! (Становится между ними.) Это мой отец; я, кажется, вам говорила, что он свободомыслящий? Вы с ним, верно, столкуетесь.
Андершафт (в изумлении). Я свободомыслящий? Ничего подобного! Напротив, убежденный мистик.
Барбара. Ах, простите, пожалуйста! Кстати, папа, какая У вас религия? Может быть, мне придется с кем-нибудь вас знакомить.
Андершафт. Религия? Ну, милая, ведь я миллионер. Это и есть моя религия.
Барбара. В таком случае, боюсь, вам не столковаться. Ведь вы не миллионер, правда, Питер?
Шерли. Нет, и горжусь этим.
Андершафт (серьезно). Бедность, мой друг, не такая вещь, чтобы ею гордиться.
Шерли (сердито). А кто наживал для вас миллионы? Я и мне подобные. Отчего мы бедны? Оттого, что сделали вас богатыми. Даже за все ваши доходы я бы не согласился поменяться с вами совестью.
Андершафт. Даже за вашу совесть я не поменялся бы с вами доходом, мистер Шерли. (Идет под навес и садится на скамью.)
Барбара (перебивает Питера на полуслове). Трудно себе представить, что это мой отец, правда, Питер? Может быть, вы пойдете в убежище, поможете девушкам? Сегодня мы сбились с ног.
Шерли (с горечью). Да, конечно, ведь я у них в долгу за обед, не так ли?
Барбара. Нет, не потому, что вы у них в долгу, а из любви к ним, Питер, из любви к ним.
Он не понимает и даже несколько шокирован.
Ну что вы так на меня смотрите? Подите в убежище, дайте вашей совести отдохнуть. (Подталкивает его к убежищу.)
Шерли (в дверях). Жалко, что вас не учили шевелить мозгами, мисс. Из вас вышел бы замечательный лектор по атеизму.
Барбара смотрит на отца.
Андершафт. Не обращай на меня внимания, милая. Занимайся своим делом и позволь мне быть наблюдателем.
Барбара. Хорошо, папа.
Андершафт. Например, что такое вот с этим пациентом?
Барбара (смотрит на Билла, который сидит все в той же позе, с тем же выражением мрачного раздумья). О, мы его живо вылечим. Вот, посмотри. (Подходит к Биллу и останавливается в ожидании.)
