Фабрицио. Неужели это синьора Менегина? Черт возьми, она стала совсем взрослой.
Андзолетто. Даже чересчур.
Фабрицио. Надо уж подумывать о женихе для нее.
Андзолетто. Нет, нет, старина, не говорите мне о таких скучных вещах, а то вы меня совсем расстроите.
Те же и Менегина.
Менегина (за дверью). Можно войти?
Андзолетто. Входите, входите, Менегина.
Фабрицио. Покорнейший слуга синьоры Менегины.
Менегина. Здравствуйте, (К Андзолетто, иронически.) Благодарю вас, братец, за прелестную комнату, которую вы мне соблаговолили отвести.
Андзолетто. А что? Не нравится? Вы недовольны?
Менегина. Не думала я, что в такие молодые годы мне придется похоронить себя.
Андзолетто. Похоронить? Каким образом?
Менегина. Очень любезно посадить меня в комнату с окнами на пустой двор, где даже собаки не увидишь!
Фабрицио. А ведь синьора Менегина, пожалуй, права.
Андзолетто. Куда же вы хотите, чтобы я поместил вас?
Менегина. Засуньте меня под лестницу, на чердак какой-нибудь… Куда хотите! Только оставаться в той комнате я не желаю.
Андзолетто. Милая моя сестрица, квартира ведь небольшая.
Менегина. Небольшая? Эта квартира? Разве в ней нет четырех комнат по эту сторону?
Андзолетто. Но, видите ли, милая моя, эти комнаты — для меня с женой.
Менегина. Ну, конечно, все для нее! Ей — целый апартамент, четыре комнаты в ряд, а меня, бедную, в темный чулан!
Андзолетто. Какой же это чулан? У вас прекрасная комната, большая, светлая, с двумя балконами — жаловаться не приходится.
Менегина. Что и говорить! А выйдешь на балкон, никого не увидишь, кроме кошек, мышей, ящериц да помойки, от которой с души воротит.
Фабрицио (Менегине). А синьоре Менегине хотелось бы посмотреть, кто проходит мимо. Не правда ли?
Менегина. Дорогой синьор, не суйтесь не в свое дело,
Андзолетто. Если вам захочется посидеть на балконе иной раз, скажем, после обеда, так разве вы не можете прийти сюда?
Менегина. Будьте покойны, в ваши комнаты я не пойду.
Андзолетто. Менегина, нужно стараться заслужить хорошее отношение. Как вы хотите, чтобы жена моя была с вами ласкова, если вы так невежливы и грубы?
Менегина. Пожалуйста, пусть и не старается, я в этом не нуждаюсь. Я ведь знаю, что она меня терпеть не может. Но мы квиты. Я ее тоже терпеть не могу.
Андзолетто. И вы смеете говорить это мне?
Менегина. Говорю прямо, братец, и притом вам прямо в лицо, а не через кого-нибудь третьего.
Фабрицио. Искренность — большое достоинство.
Андзолетто. Да что вам сделала моя жена? Что вы имеете против нее? Что вы имеете против меня?
Менегина. А вы думаете, приятно мне видеть невестку в доме? Пока была жива моя бедная маменька, хозяйкой в доме была я; год, что мы жили вдвоем с вами, я тоже, могу сказать, была хозяйкой. А теперь пожалует в дом ее милость синьора Чечилия, начнет распоряжаться, заберет в руки бразды правления, и мне, если хоть пара башмаков понадобится, придется идти к ней с поклоном.
Фабрицио. Синьора Чечилия — особа рассудительная; но, разумеется, девушка должна уступать замужней.
Менегина. Не угодно ли вам, дорогой синьор, немного помолчать? (В сторону.) До того он меня бесит! Прямо задушила бы его!
Андзолетто. Что же, мне из-за вас холостым оставаться?
Менегина. Надо было сперва выдать меня.
Фабрицио. Это вы правильно рассудили.
Менегина. Да уж там правильно или неправильно, а только, по-моему, так.
Андзолетто. Если бы представился хороший случай, я бы это устроил.
Менегина. А разве не подвертывался случай?
Андзолетто. Кто же это? Уж не Лоренцино ли?
Менегина. Ну да, Лоренцино. А вы отказали.
Андзолетто. Отказал, потому что нахожу партию неподходящей.
Менегина. Подумаешь, фасон какой! Да кто же, по-вашему, возьмет меня? Граф какой-нибудь? Или кавалер? Какое приданое вы мне дадите? Небось, то самое, которое принесла вам ее милость синьора Чечилия: всего ничего!
Андзолетто. Я вправе поступать, как мне угодно. Никто мне не указчик. Я хозяин в доме.
Менегина. А с вами и я, и под начало к невестке не пойду.
Андзолетто. Что же вы будете делать, любезнейшая синьора?
Менегина. Уйду жить к дядюшке.
Андзолетто. Если вы навестите его, или хотя бы только поклонитесь ему, или даже просто взглянете на него — вы мне не сестра больше; так и считайте, что брат ваш умер для вас.
Фабрицио (к Андзолетто). Ну, это, простите, чрезмерная суровость!
Менегина. Да помолчите вы, синьор, сделайте милость! Брат мой сам знает, что говорит. Если я пойду к дяде, это значит, что я буду в доме его врага, потому что дядюшка мой — человек порядка, с доброй славой. Он видеть не может, как его племянник зря бросает деньги и служит посмешищем для всех. А уж теперь, с этой женитьбой, — особенно.
Андзолетто. Ну, хватит, говорят вам! Держите язык за зубами и не злите меня — вам же будет лучше.
Фабрицио. Давайте покончим все по-хорошему. Отведите синьоре Менегине комнату на улицу, чтобы она могла высмотреть какого-нибудь прохожего, который пришелся бы ей по вкусу, и вы увидите, что она не будет так сердиться.
Менегина (к Фабрицио). Увольте, пожалуйста, от Этих комедий. Я вам не давала повода к фамильярностям.
Фабрицио. Я для вас же стараюсь. Говорю в ваших интересах…
Менегина. Я не нуждаюсь ни в адвокатах, ни в покровителях. Сама сумею постоять за себя. Вот и теперь заявляю и буду заявлять: в той комнате оставаться не желаю. Да будет проклят тот час, когда была нанята эта квартира!
(Уходит.)
Фабрицио и Андзолетто.
Фабрицио. Ну и характерец у вашей сестрицы!
Андзолетто. Видали? Лучше не придумаешь, а?
Фабрицио. Если невестка рассудительна, возможно, что и эта научится брать пример с нее и станет сдержанней.
Андзолетто. Друг мой, сказать вам по секрету, я боюсь, как бы жена моя не оказалась еще похуже, чем сестрица.
Фабрицио. Недурно! Зачем же вы на ней женились?
Андзолетто. И сам не знаю. Не мог отступиться.
Фабрицио. Славно же вы попались! Два таких сокровища в доме! Избавьтесь же хотя бы от сестры.
Андзолетто. Если бы только я знал, как это сделать!
Фабрицио. А какое вы даете за ней приданое?
Андзолетто. Сейчас — никакого.
Фабрицио. А если этот дядюшка поможет вам?
Андзолетто. Не толкуйте мне о нем. Он такого мне наговорил, так меня обидел, что если бы я нуждался в куске хлеба, и тогда бы не обратился к нему.
Фабрицио. Человеку старому да еще родственнику, который говорит для вашей же пользы, можно и уступить иной раз. И неблагоразумно обижаться в ущерб собственной выгоде.
Андзолетто. Если бы жена узнала, что я смирился перед дядюшкой, плохо бы мне пришлось. Она ведь тоже была обижена, и я должен выдержать характер, если хочу, чтобы в доме царил мир.
Фабрицио. Не знаю, право, что вам и посоветовать. Вы мужчина. Делайте, как знаете. (В сторону.) Ну и дурак! Ссориться с богатым дядей из-за взбалмошной жены!
Андзолетто. Дорогой друг мой, окажите мне услугу, схожу на ту квартиру распорядиться о перевозке остальных вещей, а вы присмотрите за рабочими, чтобы они покончили с этими двумя комнатами до вечера.
Фабрицио. С удовольствием.
Андзолетто. А то, если приедет жена да увидит, что не все кончено, крику не оберешься.
Фабрицио. Я вижу одно: за две недели, что вы женаты, жена здорово прибрала вас к рукам.
Андзолетто. Ну, этого нельзя сказать, да и я не дурак, чтобы допустить это. Наоборот, мы во всем согласны, и у нас взгляды на все одни. Но мы оба обидчивы. Однажды, еще до свадьбы, когда я только ухаживал, из-за какого-то слова мы два месяца не разговаривали. Ни один не хотел уступить первым, пока в конце концов не пришлось сдаться мне. И теперь, чтобы не доводить до этого, я стараюсь не подавать поводов: угождаю ей и делаю все, что могу, а иногда и больше. Ну, будь, что будет. (В сторону.) Я рассчитываю на одно из двух: либо дядюшка помрет, либо мне выйдет терно[1] в лотерее.
