Коллектив авторов - 12 великих трагедий

Ах! Где ж он деньги дел? Быть может, их зарыл?

Ну, денег тех искать – что ветра в поле!
Когда потом в Неаполе он был
И здесь, как гость, покучивал на воле,
Им крепко занялась красавица одна;
И вот участье приняла она
Столь близкое в его печальной доле,
Что он ее любовь и верность оценил
И знаки нежности до гроба сохранил.

Подлец! Мерзавец! Вор! Враг своего семейства!
Ни горе, ни нужда, ни смертный час – ничто
Не сокрушило в нем бесстыдства и злодейства!

Ну, вот и умер он зато!
На вашем месте я, даю вам слово,
Всего лишь год бы траур поносил,
А там бы мужа стал искать другого.

Увы, каков мой первый был,
Навряд ли я найду второго!
Такой он был милейший дурачок!
Любил он только жен чужих, к несчастью,
Вино чужое пил где только мог,
Да был бродягою, да был еще порок:
Игре проклятой предан был со страстью.

И только? Что ж, когда и вам
Он позволял, что делал сам,
Так жить с ним было превосходно!
С таким условьем с вами нам
Ударить можно по рукам.

Насмешник! Вам шутить угодно.

Удрать теперь: у ней такая прыть,
Что даже черта рада подцепить.

А ваше сердце все еще свободно?

Что вы сказать хотите?

О, дитя
Невинное!

Я ухожу. Простите!

Прощайте.

Ах, минутку подождите:
Свидетельство иметь хотела б я,
Где ясно б каждый пункт обозначался,
Когда, и где, и как мой муж скончался.
Порядка другом я всегда была,
А потому охотно бы прочла
Известие о смерти и в газете.

Сударыня, повсюду, в целом свете
Свидетелей достаточно двоих,
Чтоб истину упрочить. Вот, пожалуй,
Есть у меня приятель, славный малый;
Он подтвердит правдивость слов моих.
Я приведу его сюда.

Ах, приведите!

А барышня придет?
Прошу вас, приходите!
Он молодец собой, умен —
Ну, словом, кавалер вполне изящный он.

Боюсь, придется мне краснеть пред господином!

Краснеть? – Ни пред одним на свете властелином!

Так вечерком у нас в саду
Я с нею вас сегодня жду.

Ну что? Ну как? Идет на лад?

Ого! В огне вы! Вот так диво!
Не бойтесь: птичку схватим живо!
Пойдем сегодня к Марте в сад.
Вот баба, доложу вам! Точно
Быть сводней создана нарочно.

Я чувствую, что вы жалеете меня,
Ко мне снисходите; мне перед вами стыдно.
Вы путешественник: привыкли вы, как видно,
Всегда любезным быть. Ведь понимаю я,
Что вас, кто столько видел, столько знает,
Мой бедный разговор совсем не занимает.

Одно словечко, взор один лишь твой
Мне занимательней всей мудрости земной.

Ах, как решились вы! Ну что вам за охота
Взгляните, как жестка, груба моя рука;
На мне лежит и черная работа:
У маменьки любовь к порядку велика.

И что же? Так должны вы ездить вечно?

Что делать: ремесло и долг нам так велят!
В иных местах остаться был бы рад,
А надо ехать, хоть скорбишь сердечно.

Пока кто молод, почему
По свету вольной птицей не кружиться!
А вот как в старости придется одному
К могиле, сирому, холостяком, тащиться —
Едва ли это нравится кому.

Увы, со страхом я предвижу это!

Ну что же, вовремя послушайте совета!

Да, с глаз долой – из сердца вон!
Лишь по привычке вы учтивы.
Других друзей всегда б найти могли вы,
Кто вправду сведущ и умен.

О друг мой, верь, что мудрость вся людская —
Нередко спесь лишь пошлая, пустая!

Как?

О, зачем невинность, простота
Не знает, как она бесценна и свята!
Смиренье, скромность чувств невинная, святая —
Вот самый лучший дар для нас.

Когда б вы обо мне подумали хоть раз,
О вас бы думала с тех пор всегда, всегда я.

И часто ты одна?

Да; хоть невелико
У нас хозяйство, все же нелегко
Его вести. Служанки нет: должна я
Варить, мести и шить; с рассвета на ногах…
А маменька во всем престрогая такая
И аккуратна так, что просто страх!
И не от бедности: мы вовсе не такие,
Чтоб хуже жить, чем все живут другие.
Отец покойный мой довольно был богат,
Оставил домик нам, а с ним и старый сад.
Теперь наш дом затих, труды мне легче эти:
Ушел служить в солдаты брат,
Сестрички нет уже на свете…
Немало с ней хлопот я приняла,
Но вновь все перенесть я с радостью б могла —
Так было мне дитя родное мило!

О, если на тебя малютка походила,
Она, конечно, ангелом была!

Да. Я ее вскормила, воспитала…
И как меня любить малютка стала!
Отца уж не было в живых, когда на свет
Она явилась; матушка ж, бедняжка,
Слегла в постель и захворала тяжко;
Мы думали, что уж надежды нет,
И времени прошло у нас немало,
Пока она поправилась и встала.
Где ж было ей самой кормить дитя?
И вот его взялась лелеять я,
Кормила крошку молоком с водою, —
Она совсем, совсем моя была
И на руках моих, по целым дням со мною,
Барахталась, ласкалась и росла.

Чистейшим счастьем ты в то время обладала!