Пасюкина. Подожди. (В трубку.) Нин, кончай! Нинк! Нинк, я у тебя палас свистнула!.. А который вместо ковра был. Ага, в большой. Мы счас на нем топчемся, а палас свистнула… Жорке денег не дала… Ага, с тобой посчитаемся.
Собежников. Дай трубку.
Пасюкина. Ну все, Нинк! Давай прилетай!
Собежников (в трубку). Алле, я!.. Как что? Поздравить пришли… И она. Не дури. Что ты несешь? Ну поздравляю… Не надо глупости пороть… Витька у матери… Не у моей же… Сказал, у матери!.. Пожалуйста, звони… Спят, наверное… Не знаю. Тон был нормальный. Нор… Хорошо. Не сержусь. Я тоже. Здесь люди. Целую. Крепко. Очень… Без шуток. Телефон Юзефа мне прочти. Не напутала там?.. Все правильно. Прямо сейчас и звони. Обнимаю. (Положил трубку.) Дайте закурить.
Восоркова (входит, затягиваясь окурком). На, только оставь.
Стоков. Нашла-таки?
Восоркова. А что? Молодость вспомнила. Жор, помнишь в общаге? Курить хочется – уши пухнут. Все ведра мусорные перевернешь, обасиков насшибаешь, и жить можно… Думать. И ведь думали.
Пасюкина. Ого, я всю жизнь не курю, а думаю.
Восоркова. Ты, тетка, думаешь.
Пасюкина. Че-че?
Восоркова (Собежникову). Не увлекайся. (Забрала окурок.)
Собежников. Прости.
Восоркова. Уже простила.
В комнату заглядывает Ерготун. На нем осеннее пальто, в каких ходят чиновники средней руки. Из рукавов торчат пустые напальчники перчаток, потому что пальцы всегда сжаты в кулак. Уши у шапки распущены и завязаны под подбородком. В кармане пучок багульника.
Ерготун. Здхаствуйте. Пховетхиваете? Двехь нахаспашку…
Восоркова. Сокол ясный, ты откуда?
Ерготун (шмыгнув носом). Из лесу.
Собежников. Борька!
Ерготун. А чего двехь нахаспашку?
Собежников. Борька!
Ерготун. Нина где? Хочу поздхавить.
Стоков. Да не прилетела. Метель в Новосибирске.
Ерготун. Ясно. Застхяла? Лала, поставь, пожалуйста. Багульничка нахвал, а не пхилетела… Надо же.
Собежников. Борька! Ерготун, ты живой?
Ерготун. Не говори, замехз как цуцик.
Восоркова (берет у Ерготуна ветки багульника). Голодный?
Ерготун. Не говохи. В лесу-то холодней, чем в гоходе. Думал, уже не уеду. Воскхесенье, машин нет. (Собежникову.) Опять кто-то стекла выбил, надо ставни ставить.
Собежников. Раздевайся, потом расскажешь. Лала борщ сварила…
Ерготун. Отлично, Жоха, идейка есть.
Стоков (поднося Ерготуну полстакана коньяку). Боря, прими.
Ерготун. Отлично. Пальцы не гнутся: замехз. (Выпивает.) Хохошо.
Восоркова. Борька, раздевайся. Я тебе сюда принесу. (Уходит).
Стоков и Собежников помогают Ерготуну раздеться.
Собежников. Проходи.
Ерготун. Сейчас, обувь…
Собежников. Проходи так.
Ерготун. Зачем? Ковех новый, кхасивый… Во, отлично. (Проходит в комнату.) Жоха, идея такая…
Собежников. Давай по второй, быстрее согреешься.
Ерготун. Давай, отлично.
Стоков наливает, Ерготун пьет.
Восоркова (вносит большую миску борща). Садись, бедолага. Собежников, я бы за подобные мытарства платила вдвойне.
Собежников. Разберемся.
Ерготун (ест борщ, жмурясь от наслаждения). Изхасцы ставить не стал, сначала навесим тебе ставни. Идея такая: спхава от печки угол тоже зашить плиткой. Я пхикинул, плитки хватит. На пол с этой же стохоны кинем железный лист. Если вдхуг уголек вывалится, от пожаха гахантихован. Лалочка, вкусно, аж щекотно. Все детдомовцы в сбохе, а где Цехёшко?
Восоркова. На вокзал за сигаретами… У тебя есть?
Ерготун. По дохоге выкухил. Гхелся. Нет кухить?
Входит Витька. Вялый и уставший, он пытается выглядеть бодрым.
Витька. Здрасьте.
Ерготун. Здохово, Витюха.
Пауза.
Витька. Па, а че, мамы нет?
Собежников. Времени сколько, сынок?
Витька. Ну что ты, па?
Собежников. Я спрашиваю: сколько времени?
Молчание.
Восоркова. Витя, разве можно так? Отец волнуется…
Витька. А че я?
Собежников. Где ты, что с тобой? Черт-те что передумали.
Витька. На дискотеке я.
Собежников. До часу ночи?
Витька. Потом внизу был.
Собежников. В каком низу? Что ты мне лапшу на уши…
Витька. Во дворе у нас, внизу. Лапшу какую-то…
Восоркова. Позвонить ума не хватило?
Витька. Там трубку срезали. Я хотел.
Собежников. Мыть ноги и спать. Завтра с тобой… побеседуем…
Витька. Мама не прилетела?
Стоков. Метель в Новосибирске. Рейс задержали.
Витька. Ничего себе.
Собежников. Я кому сказал. Мыть ноги и спать.
Витька идет в свою комнату. Переодевается, уходит в ванную, возвращается. Все это происходит во время разговора взрослых.
Восоркова. Жорка, успокойся.
Собежников. Паразит.
Стоков. Обошлось и ладно. Ничего, Жорик, успокойся.
Собежников. Как будто так и надо… Стоит. (Передразнивая сына.) А че? Дочекается у меня. (Проходящему мимо сыну.) Чтоб носки выстирал! И зубы! Слышишь?!
Витька. Слышу. (Уходит в ванную.)
Ерготун. Стахина, ты с ним как укхотитель с полосатиками.
Собежников. Шприц исчез.
Стоков. Что-что?
Собежников. Вы думаете, я чего шизую?
Пауза.
Ерготун. Вот это бхось.
Собежников. Хоть брось, хоть подними.
Пасюкина. Я не поняла.
Звонок в прихожей.
Восоркова. Наконец-то.
Стоков. Жора, не дай бог.
Появляется Церёшко. Проходит в комнату. На нем затертый тулуп военного образца, на ногах стоптанные с залысинами унты. Одной рукой вытаскивает из карманов тулупа сигареты, другой сбивает с взлохмаченной шевелюры тающий снег.
Церёшко. Здорово, Барборис.
Ерготун. Пхивет.
В дверях маячит Домашева, за ней Восоркова.
Церёшко. Георгий, катастрофа. (Домашевой.) Бабуля, заходите.
Домашева. Сынок, я уж тут потопчусь. Ниче-ниче, разговаривай с товарищами, я тут.
Церёшко (затягивая Домашеву в комнату). Бабуля, проходите, садитесь. Здесь все свои. Замечательные люди, никто вас не обидит.
Домашева (проходя в комнату). Да уж куда боле?.. Вот ить че наделали, хулиганы. Все глаза об их поистерла, а смотрите, не угодила.
Церёшко. Ревет и ревет.
Домашева. Прямо в три ручья. Ложись да помирай.
Церёшко. Ты, бабуль, успокойся и… давай. Я толком ничего не понял. Понял, что вроде бросили.
Стоков. Как бросили?
Домашева (плаксивым тонким голосом). Дак от… никого не боятся. Че я им плохого сделала? За ребятишками глядела, дом караулила, а все одно кинул… Взял и кинул. Ой, детушки мои-и… Народу тьма-тьмущая, на вокзале на этом, а кому сказать – не поверят. Как поверить? Счас бы попался мне, дак изматерила бы его, поди. Правда, изматерила… Ёо-о-оо…
Восоркова. Да что у вас, бабушка?
Домашева. Дак вот ничего, доча. Еще вчерась думала есть, а теперь, как родили да в поле кинули… Такие, черти. Не люди, правда, не люди.
Стоков. Вы уж не плачьте, успокойтесь.
Домашева (Восорковой). Страшно, доча, мне. Куда деваться – не знаю. Слава те господи, товарищ ваш подскочил… А то ложись да помирай… Однако лучше всего.
Восоркова (закуривая). Вы как на вокзал попали? Приехали с кем-нибудь?
Собежников и Стоков закуривают.
Домашева. Разбойники… прямо хуже слова нет… Я уж хоть бы раньше заподозревала, так че-то, меры бы какие-то приняла. А они, видишь как, втихушку меня завезли. Лизавету на веранду увел и зашушукал ей. Почему я не догадалась? Мне другой голос-то говорил: не к добру они там шушукаются. Но он же не пустил, Иван. Я сунулась, а он дверь ногой задержал и не пустил.
Собежников. Давно вы на вокзале?
Церёшко. Двое суток, старик… едет. (Домашевой.) Да?
Домашева. Ага, еду, вторую ночь еду тут, сынок. Не ем, не пью – все еду.
Восоркова. У вас документы хоть какие-нибудь есть?
Домашева. Че-то совал Иван мне в кофту. Погляди, доча. Не сладить мне с пуговкой…
Восоркова расстегивает у Домашевой пальто, достает из кармана кофты паспорт.
Пасюкина. Что там?
Восоркова (раскрыв паспорт). Деньги… Пятьдесят рублей.
Домашева. Че говоришь?
Пасюкина. Деньги в паспорте у тебя. Пятьдесят рублей.
Домашева (Восорковой). Дак ты уж, доча, давай их сюда. Зачем чужие брать?
Восоркова. Не потеряйте. (Отдает деньги.)
Домашева (заворачивает деньги в носовой платок). Сижу, думаю, голая… А тут… глянь-ка, клад.
Восоркова (читает в паспорте). Ксения Алексеевна Домашева.
Домашева. Я это, я.
Стоков. Бабушка, это ж сколько вам лет?
Домашева. Написано было. Поищи там.
Стоков (заглядывая в паспорт). Восемьдесят семь?!
Пасюкина. Никак не скажешь.
Ерготун. Пхописку посмотхите.
Восоркова (читает). Иркутская область, город Свирск…
