Макс. – Поздравляем!
Рекс. – Да, это будет классно! Представляете, приходите с работы – никаких разговоров о театре и о съемках! Она наливает вам в блюдечко простой русский чай и с поклоном подает на рушнике…
Луиза. – Ага, счас. Еще чего. Я чай с пяти лет не пила. Предпочитаю коктейли. «Бакарди». А кубик льда я отколю от своего сердца!
Актер. – Но вы ничего этого уже не увидите. Ума Турман добрая женщина и многодетная мать, она просто пожалела беднягу, а я вас не пожалею. Этак на голову сядете. Слава богу, мы не в Америке. Итак, я вызываю охрану – все как один бывшие «серые береты» из вертухаев, они вас бьют резиновыми дубинками, а в заключении о смерти…
Макс. – О смерти?!
Актер. – О ней, косорукой! О своевременной смерти наглых журналюг будет написано, что вы скончались от множественных травм при попытке перелезть трехметровый забор загородной резиденции Народного артиста, лауреата премии «каннская ветвь», любимца публики и все такое… Как вам такой некролог?
Макс. – Рекс, как тебе?
Рекс. – Не очень. Я вообще не люблю некрологи. Тем более свой собственный.
Макс. – И стиль хромает. Мы можем написать лучше. Только отпустите нас, дяденька Народный артист!
Рекс. – Мы отработаем!
Макс. – Мы о вас такое напишем, чего никто не писал!
Актер. – Вы уже написали обо мне то, чего никто не писал. Я не могу вас отпустить просто так. Я русский актер, а не какая-нибудь голливудская фифа.
Луиза. – А может и правда… пусть идут? Все-таки сегодня у нас такой день… должен был быть… венчание…
Макс. – Венчание?
Рекс. – Сегодня? Да?
Макс. – Прямо вот здесь?
Рекс (торжественно). Здесь и сейчас? Right here and right now?
Луиза (потупясь). – Да…
Макс (к Луизе). – Послушайте меня, ну пожалуйста. Пусть он никуда не звонит. Нам это ни к чему. Поймите, мы работаем не для себя. Нам вообще на него наплевать! Это все наши читатели – им же нужны скандальные подробности, задницы во всю страницу и все такое. Человек после утрамбовки в столичном метро вообще не реагирует уже ни на что, кроме этого. Им нужно знать, что их любимцы тоже люди, тогда они сами чувствуют себя не такими одинокими.
Рекс. – Да, мы снимаем все эти сиськи и письки и слюнявые поцелуйчики звезд вовсе не для своей частной коллекции!
Макс. – А без нас все эти знаменитости дня не просуществовали бы! Знаменитыми делаем их мы! Королей делает свита, и мы – это свита короля! Короля искусства! Резиденция – это ваш маленький Кремль, а мы – ваш Кремлевский пул в миниатюре!
Рекс. – И президента тоже снимали с голым торсом!
Актер. – Но его хотя бы в штанах и на рыбалке, а как вы сняли меня? Без штанов и на…?
Макс. – На Луизке?
Актер. – Молчать! Нет, как говорил Станиславский, не верю. Неубедительно. Ненатурально. Сплошной фальшак.
Рекс. – Мадемуазель Луиза, а вы знаете, что у него уже падает рейтинг?
Макс. – Да, уже почти упал до нуля?
Луиза. – Рейтинг? Да, я замечала… но вам-то откуда это знать?
Рекс. – А вы знаете, что он отказался от съемок в умопомрачительном сериале «Донья Дуэнья и Дон Мурдон» с Орнеллой Мути в главной роли?
Луиза. – С какой мутью? Что это еще за муть?
Макс. – И от гонорара в три миллиона долларов?
Луиза. – Это правда, любимый? Ты отказался от денег?
Актер. – У нас денег и так куры не клюют! Эта Муть старше меня! Я самый высокооплачиваемый актер Российской Федерации по версии журнала «Новости налоговой инспекции»! Я не могу сниматься в такой бурде! Это даже хуже сериала «Философ».
Макс. – Не клевещите на себя, хуже быть уже не может.
Луиза. – Ты не хочешь увить розами наше маленькое семейное гнездышко… Розами и вьюнком… И ты обещал мне купить яхту, как у Абрамовича… Такую длинную… Обещал катать меня по Тихому океану, туда-сюда, туда-сюда…
Актер. – О боже, мы же еще не женаты, а уже такой райдер!
Луиза. – Потом будет поздно!
Макс. – Да, мадемуазель! Потом будет поздно! Уже сейчас его снимают вдвое реже, чем раньше, и даже предлагают эпизодические роли. А что будет потом?
Рекс. – Забвение!
Макс. – Пенсия в три тысячи рублей!
Рекс. – Страшная смерть от паралича сердца – в полном одиночестве, в пустой квартире или в богадельне – это поместье продадут за долги…
Макс. – У него полно долгов… А вы не знали? Он должен всем кабакам на Тверской и на Лазурном Берегу.
Рекс. – Но еще раньше он станет импотентом от горя и безвестности… вы это быстро заметите. Или уже замечали? Упадет не только рейтинг!
Макс. – Он не сможет удовлетворить ваши запросы ни в каком отношении!
Луиза. – О Боже… Господи… что же делать?
Рекс. – Его надо срочно спасать!
Макс. – Спасти его можем только мы!
Рекс. – Надо немедленно поднять его популярность!
Луиза. – Как, прямо здесь? При вас?
Макс. – Да, при нас! Без нас бесполезно. Я предлагаю следующее – вы позируете и целуетесь. Мы делаем серию снимков. Публикуем их в нашем наиправдивейшем издании. Пишем сопроводиловку о вашей свадьбе, эксклюзивные интервью и все такое. «Загадочный и великий артист NN, чья личная жизнь до сих пор была покрыта мраком безвестности, наконец решил жениться на „мисс Криворожье“. Он не оказался гомосексуалистом, как мы все надеялись, но может это и к лучшему! Торжественное венчание состоялось в фамильной часовне, а горячая любовь началась еще до венчания – снимки прилагаются!»
Луиза. – Ну, не знаю… А правда думали, что он гомик? Я бы не сказала… Может, бисексуал?
Макс. – Натуральность его ориентации зависит от вас, мадемуазель! От того, насколько натурально вы с ним поцелуетесь!
Актер. – А меня вы решили уже не спрашивать?
Рекс (с кавказским акцентом, пародируя героя Этуша). – А кто спрашивает невесту? То есть жениха?
Макс. – Вас о чем ни спроси – только негатив.
Актер. – Пока что на этой земле хозяин я! И я решительно отказываюсь участвовать в этом диком шабаше. Мой дом не вертеп! А тебе, Лизка, я удивляюсь. Вроде бы из нас двоих православная ортодоксальная христианка – это ты, а я всех божественных терминов нахватался из пьес, в которых играл, но именно мне приходится учить тебя нравственности! Между двумя позволено все. Неважно, мальчики это или девочки. А со зрителями – это уже вуайеризм и групповуха. Я не эксгибиционист какой-нибудь!
Рекс (облизываясь). Ах! Групповуха! Мальчишник!
Актер. – Молчать!
Луиза. – Ну вот что, пупсик. Я люблю не тебя, а твои миллионы. То есть твою популярность. Я чистая и искренняя девушка. Я в свое время даже чуть было не ушла в монастырь…
Актер. – В мужской?
Луиза. – Не шути со мной! Да, в монастырь, в женский. Но если ты думаешь, что я буду сидеть и страдать рядом с тобой в пустыне как схимница – то учти, для меня рай вовсе не в шалаше. Короче: или ты немедленно поднимаешь рейтинг, или свадьбы не будет. Ты меня больше не увидишь.
Актер. – Дорогая!
Луиза. – Очень дорогая! Итак… всего несколько фоток… ну что тебе стоит? Поиграем в любовь?
Актер. – Я не могу вот так, по заказу…
Луиза. – Ты всю жизнь работал по заказу.
Актер. – Это неправда! На детских утренниках, на елках я играл по велению сердца!
Рекс. – Но за деньги?
Актер. – Они платили, я же не мог отказаться!
Макс. – Доброе сердце! Вот и тут не отказывайтесь!
Актер. – Да вы просто черти какие-то? Свалились на мою голову и соблазняют бесовскими соблазнами… Согласиться что ль?
Рекс. – Ну! Ну!
Макс. – Просим! Просим!
Луиза. – Ну, пупсик… (Начинает аплодировать, Рекс и Макс присоединяются).
Актер. – Ну хорошо… Надо поставить свет!
Макс и Рекс достают из чемоданчика складной штатив с прожектором, ставят свет и фотографический зонт.
Актер. – Реквизит и декорации!
Луиза передвигает поудобнее кресло и подает ему тросточку и шляпу.
Актер. – Мотор! Начали!
Звучит музыка. Актер снимает рубашку, наподобие стриптиза. Макс и Рекс жестами предлагают и брюки, но он не соглашается. Луиза расстегивает блузку. Актер и Луиза сначала садятся, а затем ложатся на диван. Целуются. Рекс и Макс снимают.
Макс. – Превосходно!
Рекс. – Браво!
Макс. – Отлично! А теперь еще откровеннее! Чуть чуть спустите с плеч… расстегните еще немного!
