только монетка в кружке – звяк, душа из чистилища – прыг!.. Или вам не дороги ваши родные, души которых мучаются в Чистилище и не знают, как им вырваться?
Дьявол в роли прохожего: А ты, случайно, не врешь?
Тецель: Если вру я, прохожий, то врет и его святейшество, а если врет его святейшество, то врет и наша святая Церковь, а если врет наша святая Церковь, то, следовательно, врет наш Господь Иисус Христос, а этого никогда быть не может.
Дьявол: Значит, ты говоришь, что за три пфеннига я получу все отпущения грехов, а если добавлю сюда еще два крейцера, то вытащу из Чистилища всех своих родных!
Тецель: И при этом безо всяких усилий… (Уходит в туман, откуда вновь раздается его голос) Как только монетка в кружке – звяк, душа из чистилища – прыг!.. Или вам не дороги ваши родные, души которых мучаются в Чистилище и не знают, как им оттуда вырваться?..
Тецель, звеня кружкой, медленно уходит со сцены. Еще какое-то время слышится его голос, потом стихает и он.
Мрак медленно уступает место серому туманному рассвету раннего утра 31 октября 1517 года. Большая деревянная дверь Виттенбергской приходской церкви.
Дьявол в роли прохожего: Мне кажется, мы с вами где-то уже встречались. Не помню только – где.
Лютер: Ты бы лучше помог мне, чем болтать.
Дьявол: С удовольствием… Давай-ка, подержу. (Держит лист, пока Лютер прибивает его). И о чем же это ты собираешься поведать миру, монах?
Лютер: О том, что человек только милостью и милосердием Божиим войдет в Царство Небесное, а не бумажками, на которых написано, что он купил за три гроша себе спасение.
Дьявол: Ба, да ты еще и кусаешься!.. А что же, по-твоему, скажет на это Римский Папа?
Лютер: Скажу тебе попросту: Истина выше святого престола, выше мнения Папы, и выше Собора. На то она и Истина. (Прибивает лист).
Дьявол: Неужели?.. А ведь ты далеко пойдешь, сынок, если, конечно, тебя не остановят… Значит, говоришь, мнение Папы уже никого не интересует?.. (Подходя ближе.) Ну-ка, ну-ка, что ты тут понаписал? (Читает). «Надлежит призывать христиан, чтобы они с радостью стремились следовать за своим главой Христом через наказания, смерть и ад. И чтобы более уповали бы многими скорбями войти на небо, нежели безмятежным спокойствием».
Лютер: Аминь
Дьявол: Побойся Бога, человек!.. Или ты действительно думаешь, что народ с радостью побежит за наказанием, к смерти и к аду, чтобы лишь взойти в Царство Небесное?.. Это грязное, нечистоплотное, глупое существо, которое понимает только насилие и которого можно только насилием привести в Царство Небесное!
Лютер: Ты заблуждаешься, друг мой. Человек – это всегда только готовность и возможность. Вот почему Спаситель никого и никогда не принуждает, но только ждет и надеется, что его услышат.
Дьявол: Сдается мне – ты хочешь, чтобы люди стали ангелами, Мартин, а ведь это невозможно даже для нашего Господа.
Лютер: Ты меня знаешь?.. Кто ты?
Дьявол: Всего лишь тень, твоя тень, Мартин.
Лютер: Так это снова ты?..
Дьявол: Увы.
Лютер: Надеешься, чем-нибудь поживиться?
Дьявол: Если ты говоришь о какой-нибудь душе, то выбор, как ты видишь, не велик.
Лютер (показывает на приближающегося Тецеля): Может, возьмешь вот этого?
Звеня кружкой, вновь появляется на сцене Тецель.
Тецель: Как только монетка в кружке – звяк, душа из чистилища – прыг!.. Или вам не дороги ваши родные, души которых мучаются в Чистилище и не знают, как им оттуда вырваться?.. Давайте, давайте, торопитесь, потому что завтра будет уже дороже!
Дьявол: Сгинь, сгинь…(Лютеру). Боюсь, что если я еще останусь хоть на минуту, этот проныра всучит мне освобождение всех насельников Ада!.. Мое почтение, Мартин. (Исчезает.)
9.
Медленно гаснет свет, возвращая прежние декорации замка в Мансфельде.
В углу, возле свечей, стоя на коленях, молится Лютер.
Долгая пауза.
Дьявол (появляясь, наконец, на сцене): Я так и думал, что ты пойдешь замаливать свои грехи перед Его троном. Напрасно только ты не спросил, что там происходит. А происходит там много интересного, Мартин. Конечно, слепые не прозревают, хромые по-прежнему хромают, а расслабленные как лежали себе, так и лежат без движения, уповая на Господа. Но есть и другие новости, Мартин. Диспуты, которые ты вел в Аугсбурге и Лейпциге только еще больше все запутали. Народ волнуется, а студенты не учатся и называют Виттенберг столицей мира. Тем более, Папа пригрозил анафемой, а ты в ответ сжег его буллу на радость детям, студентам и лентяям. Слышал? Сто рыцарей готовы по твоему знаку защитить и тебя, и Виттенберг. А кроме того тебе надо знать, Мартин, что вся Германия склоняет твое имя, так что боюсь тебя скоро будут слушать больше, чем Папу Римского. Ты стал знаменитым. Но не это самое главное, Мартин. Самое главное – это то, что Господь, наконец, открыл тебе верный путь, который ведет прямиком в Царство Небесное, и который зовется solo fide – «только верой».
Лютер: Ты, напрасно смеешься, бес. Слово Божье непререкаемо и там, где всходят семена веры – растут и всходы Царства Небесного.
Дьявол: Ты мог бы заметить, Мартин, что я говорю вовсе не про слова. Я говорю о том, что сначала ты струсил, помнишь!.. Ты ведь поначалу только хотел покрасоваться перед своими студентами, чтобы они смотрели тебе в рот и таскали за тобой твои учебники, а вдруг такое!.. (Прислушиваясь.) Слышишь?..
Где-то далеко раздается глухой и зловещий удар грома.
Боюсь, ты до смерти будешь вздрагивать, услышав удар грома. Но я говорю сейчас не об этом. Я говорю о том, что после твоей известности ты стал задирать нос и поглядывать на всех сверху вниз, как будто ты один имеешь смелость разговаривать с Небесами. Ты стал капризен и самодоволен, Мартин. И думаешь уже не о Боге, а о том, как ты будешь красоваться, выступая перед лицом Небес, Ангелов и людей. Ночью же тебе снятся сны, как будто весь город высыпал на улицы и рукоплещет тебе, победившему зло и сидящего теперь одесную сонма святых!
Лютер: Сгинь!
Дьявол: В свое время, в свое время, Мартин… Ты ведь не захочешь еще раз бросить чернильницу в твоего искреннего друга, тем более – от этого ничего не изменится… Спроси вон хотя бы у твоего Иоганна фон Штаупица… Я думаю, он может много интересного поведать тебе.
Лютер: Я сам могу порассказать такое, что Преисподняя умоется слезами.
Штаупиц (появляясь из мрака): Здравствуй, Мартин.
Лютер: А вот и наш Штаупиц… Здравствуй, Иоганн… Надеюсь у тебя все в порядке?
Штаупиц: Настолько, насколько это слово еще имеет какой-нибудь смысл.
Лютер: Ты все еще сердишься на меня?
Штаупиц: Разве можно сердиться на разыгравшийся шторм или бурю, которая ломает деревья и топит корабли?.. Иногда мне кажется, что Бог попускает тебе
