Ознакомительная версия.
Присутствующие, всяк по своему, выражают согласие.
Фандорин: Хорошо, господин Борецкий, я попробую. Раз уж я здесь оказался. Доктор, вы в самом деле можете произвести вскрытие?
Диксон: Я единственный врач на вся округа. И зубы дёргаю, и роды принимаю, иногда даже коровы лечу. А вскрытие по просьбе полиции делал много раз.
Фандорин (показывает на флягу): Что это?
Станислав Иосифович: Коньяк. Казин.
Фандорин: Покойный отсюда пил?
Станислав Иосифович: Да.
Диксон: Вы хотите, чтобы я проверил contents?
Фандорин: Да. Если у вас есть необходимые реактивы.
Диксон: Есть. Проверю. (Кладёт флягу в карман. Обращается к слугам.) Эй, несите его в чулан.
Фаддей и Аркаша несут тело через гостиную в правую часть сцены, закрытую занавесом. Все кроме Фандорина, Масы, Инги и Яна инстинктивно отворачиваются. Из кармана Казимира Борецкого выпадает сложенная бумажка. Фандорин подбирает её, рассеянно заглядывает и столь же небрежно кладёт себе в карман. Инга с Яном видят это, переглядываются, но ничего не говорят.
Фандорин: Господа, мне нужно будет поговорить с каждым наедине. Ян Казимирович, если позволите, я бы начал с вас. Только отдам кое-какие распоряжения слуге.
Отводит Масу в сторону, что-то ему говорит.
Маса: Хай… Хай. Касикомаримасита.
Все кроме Фандорина и Яна выходят.
Фандорин и Ян.
Ян: Ну, и объясните мне, пожалуйста, советник невероятных поручений, почему вы решили начать расследование именно с меня? Я единственный, кому незачем красть веер, он теперь и так принадлежит мне. Пошутила надо мной фортуна, нечего сказать! Дядюшка намекал-намекал, что осчастливит в завещании. И осчастливил! Капитала никакого не оставил, только бумажную махалку, так теперь и ту, что называется, утибрили. Вы тоже хороши, господин аналитический талант. Зачем было отпускать эту публику? Нужно было устроить обыск. Наверняка веер у кого-то из них на пузе припрятан!
Фандорин: Обыск унизителен и для обыскиваемого, и для обыскивающего. Это раз. Для произведения обыска требуется санкция д-дознательного органа. Это два. К тому же похититель мог в темноте преспокойно вынести веер из гостиной и вернуться обратно. Это три.
Откуда-то доносится звук гитары, наигрывающей что-то томное.
Ян: Кто украл веер? Кто? Дядя Станислав? Этому пауку мало движимого и недвижимого! Он у себя в присутствии взятки берёт, все знают! Доктор? Вряд ли. Хотя чёрт их, англичан, знает. Денег они не украдут, потому что это не ком-иль-фо, а диковину могут, хоть бы из спортивного интереса. Нотариус? Ах нет, я знаю! (Хватаeт Фандорина за сломанную руку, тот вскрикивает.) Извините, извините… Послушайте, особый чиновник, это тётушка! Ну конечно! Эта сорока-воровка тащит всё, что блестит. Волшебный веер, исполняющий желания — это как раз в её духе! Надоело ей быть столбовою дворянкой, хочет стать вольною царицей или кем там, владычицей морскою! Идёмте скорее к ней в комнату, пока она его куда-нибудь не запрятала!
Фандорин: На каком, собственно, основании? Лишь на том, что вы подозреваете Лидию Анатольевну в стремлении стать владычицей морскою?
Ян: Да кто кроме этой пудреной дуры мог поверить в магические свойства куска бумаги! Про владычицу морскую это я иносказательно. Я знаю, чего она от веера хочет — молодости и красоты! Да вы не улыбайтесь, я вам точно говорю! Папаша говорил про тётку: «Если дьявол предложит этой ханже верное средство от морщин, она отдаст душу не задумываясь. И правильно сделает. Каким была бутончиком, каким эклерчиком. Увы, лепестки завяли, крем прокис». Покойник, конечно, был пошляк, но женщин понимал.
Фандорин: Я вижу, вы не слишком огорчены смертью отца.
Ян: Ни капли. И не считаю нужным прикидываться. Жил грешно и умер смешно, опекуном бумажного веера. (Хватается за голову.) Я тоже хорош! Что мне дался этот веер! Да пропади он пропадом! Даже если веер стоит не тысячу, а три тысячи, этим папашиных долгов не окупишь.
Фандорин: Откуда вы взяли, что веер стоит тысячу рублей?
Ян: Доктор Диксон давеча говорил. Обещал отцу найти покупателя.
Фандорин: Доктор ошибся. Знающий коллекционер выложит за веер сотни тысяч, а то и м-миллион.
Ян: М-миллион? Мил-ли-он?! Подлец! Пройдоха!
Фандорин: Кто?
Ян: Дядя Сигизмунд, кто ж ещё! Любитель дешёвых эффектов! Почему не объяснить всё толком? А если б вы не приехали? Я отдал бы веер за гроши! Послушайте, особый порученец, помогите мне найти эту штуку! О, как бы мне пригодился миллион! Я не то что с бациллой Николайера, я бы и с палочкой Коха расправился! Весь дом переверну, но найду!
Возбуждённый, уходит.
Занавес в левой половине закрывается, в правой открывается. Одновременно слышится пение.
Аркаша и Глаша.
Аркаша (играет на гитаре и поёт):
Когда бы был я мотылёчек,
По небу бабочкой порхал,
Я полетел бы к вам, дружочек,
И с вами счастия искал.
Я полетел бы, полетел бы,
Ах, моя девица-краса,
И прямо в фортку к вам влетел бы,
Присел на ваши волоса.
А вы, жестокая, зевая,
Чуть покривив свой чудный лик,
Меня прихлопнули б, не зная,
Кого сгубили в этот миг.
Глаша: И никогда бы я так с вами не поступила, Аркадий Фомич, а совсем напротив.
Аркаша (перебирая струны): Это же стихи-с, понимать нужно. Химера-с. В настоящей жизни, Глафира Родионовна, как бы я вам на волоса сел? У вас, пожалуй, и шея бы треснула.
Глаша (прыснув): Это правда, мужчина вы статный. Но ещё лучше внешности я ваши песни обожаю. Как это вы ловко стихи складаете! Мне про мотылёчка ужас как нравится!
Аркаша: Про мотылёчка это пустяки-с. Я вот вам про азиатскую любовь спою.
Играет на гитаре, готовясь петь. В это время справа из-за кулисы появляется Маса. Церемонно кланяется. Аркаша перестаёт играть.
Глаша (шёпотом): Глядите, японский китаец! Отчего у них глаза такие злые и узкие?
Аркаша (громко): Насчёт ихних глаз наука объясняет, что это они, азиаты-с, всю жизнь от своего коварства щурятся, так что со временем делаются вовсе не способны на людей честным манером-с глазеть. Ишь, как он на вас, Глафира Родионовна, уставился.
Глаша: Боюсь я его!
Прячется за Аркашу.
Аркаша: Со мною чего же вам страшиться-с? (Масе.) Ну, ходя, чего тебе? Не видишь, мы с девицей беседу ведём?
Маса достаёт из кармана тетрадь с выписанными словами. Тетрадь представляет собой свиток рисовой бумаги (которую Маса в разных ситуациях использует по-разному: то напишет что-то, то оторвёт кусок и высморкается, и прочее). Маса быстро отматывает изрядное количество бумаги.
Маса: Девицей, беседу, ведём. (Кивает. Сматывает свиток обратно.) Добрая девица, давай дружить. (Показывает на гитару.) Гитара. Дай. Будешь… будет… буду… буду громко горосить.
Аркаша: Чево?
Глаша: Голосить, говорит, буду. Это по-ихнему, должно быть, значит «петь желаю». Дайте ему гитару, Аркадий Фомич.
Маса с поклоном берёт гитару, садится на корточки, гитару кладёт на колени наподобие японского кото.
Маса: Нани га ии ка на… (Щиплет струны и громко поёт, зажмурив глаза.)
Сакэ ва номэ, номэ, ному нараба!
Хи-но мото ити-но коно яри-о!
Номитору ходо-ни ному нараба,
Корэ дзо мо кото-но Курода-буси!
Номитору ходо-ни ному нараба.
Корэ дзо мо кото-но Курода-буси.
Корэ дзо мо кото-но Курода-буси!
Под пение Масы правая часть занавеса закрывается, левая открывается.
Фандорин и Инга.
Инга: Нет, я ничего не заметила. Знаете, когда горит яркий свет, а потом делается совсем-совсем темно, становишься будто слепой. Пропажа веера — это, конечно, ужасно. Но ужасней всего, что из-за этого веера все забыли о дяде Казике. Конечно, в последние годы он сильно опустился, стал нехорош. Если б вы знали его прежде! Когда я была маленькой девочкой, он часто у нас бывал. Как заливисто он смеялся! Какие чудесные приносил подарки! Один раз принёс сиамского котёнка… (Всхлипывает.) А потом они с папой поссорились, и в следующий раз я увидела дядю лишь в прошлом году, уже совсем другим: облезлым, вечно пьяненьким… Как здесь душно!
Ознакомительная версия.
