грома и порывов ветра стекла в окошках звякают, тусклый язычок пламени керосиновой лампы никнет, отчего тени людей мечутся по стенам и потолкам. Во второй комнате на кровати, укутанный полушубком, в забытьи лежит А м б р о з е в. Около него сидит Ш у р к а. На этой половине полумрак, мерно со звоном с потолка падают капли в только что подставленное пустое ведро.
К у р н о с о в (ходит по комнате, остановился, прислушался к звукам на Шуркиной половине). Уснул наконец. (И снова начинает ходить, и снова скрипят половицы.)
В а л е н т и н а С е р г е е в н а (комочком устроившись на диване). Солнышко, пожалуйста, это же невыносимо… Который час, почему так темно?
К у р н о с о в (сел). Пять. Начало шестого.
П о л и н а В а с и л ь е в н а (хлопочет у газовой плиты). Смеркается теперь рано, да и обложило — ни зги не видать.
В а л е н т и н а С е р г е е в н а (со вздохом). О господи, а кажется, прошла вечность! Ты знаешь, Сеня, я забыла суп в холодильник поставить… Кто это?
С улицы сквозь шум дождя и ветра доносится протяжный вой.
П о л и н а В а с и л ь е в н а. Граф это.
В а л е н т и н а С е р г е е в н а. Кто?!
П о л и н а В а с и л ь е в н а. Граф. Кобель наш воет.
В а л е н т и н а С е р г е е в н а (тихо, после паузы). Странно, почему Граф? Впрочем… пусть будет Граф. Воет граф Болконский.
К у р н о с о в. Князь…
В а л е н т и н а С е р г е е в н а. Что, солнышко?
К у р н о с о в. Князь, Валя! Князь Болконский! Он князем был у Толстого.
П о л и н а В а с и л ь е в н а. Ой нет, милый. Граф он у нас, Граф. Щенком еще Шурка обозвала его так.
Длительное молчание.
В а л е н т и н а С е р г е е в н а. Вам не страшно жить здесь? Немного жутковато… в церкви… Будь добр, принеси попить.
П о л и н а В а с и л ь е в н а. А кого бояться? И до нас тут люди жили. В гражданскую войну вроде бы штаб партизанский здесь располагался. На-ка лучше молочка, милая, — свеженького, парного… Вредно тебе воду-то попусту хлебать. Бледненькая вся какая-то. Ребятёнки-то есть у тебя?
В а л е н т и н а С е р г е е в н а (выпила). Спасибо большое, молоко исключительное у вас.
П о л и н а В а с и л ь е в н а. На здоровьечко. Нынче-то не торопятся с этим — тяжело, дескать, прокормить. А я так скажу: себя жалеете. Я налью вам, попробуйте…
К у р н о с о в. Нет-нет, благодарю вас, спасибо. Скажите, Полина Васильевна… В принципе я допускаю, конечно… Но не мог же Егор Кузьмич не сказать вам, кто ее родители, откуда они?
П о л и н а В а с и л ь е в н а. Ох, не знаю, голубчик, не знаю… Я теперь ничего не знаю. Чудной он больно, Егор-то мой, бесхитростный, врать не стал бы. (Спохватилась.) А может, и утаил, когда шла за него, чтоб не обижала, кто знает? Любит он Шурку без памяти, переживает за нее. Она учительский институт оставила. На одни пятерки училась. Ее даже на фестиваль… на эту, на Кубу, премировали. Два года проучилась, а этим летом, говорит, не вернусь. Правда, жениха привезла из культурной семьи. Расписаться решили. Последнее время закаменелая ходит какая-то. Все шесть дней, как приехала, в село в школу бегает. Вернется — злющая, и курит, и курит… В городе курить-то приучилась. А бывало-то как, господи! Уйдут с Егором в лес до солнышка и ходят, ходят, песни поют… А что, правду Юрка-то говорил, будто этот… денег может оставить Шурке-то? Врал, поди, а? Нет?
К у р н о с о в. Боже мой, Полина Васильевна, какое это имеет значение! Когда вы регистрировались, неужели не спросили хотя бы, кто отец, где он ее взял? Это так элементарно! Вы просто обязаны были выяснить!
П о л и н а В а с и л ь е в н а. А зачем мне про него выяснять? Он передо мной стоял, не мог же выкрасть где.
К у р н о с о в. Простите, Полина Васильевна… но… Говорят, в деревне все на виду…
П о л и н а В а с и л ь е в н а. Он уезжал из села, милый, уезжал. Не то в пятьдесят шестом, не то в пятьдесят седьмом, не помню сейчас, вдруг ушел из председателей — дом с хозяйством продал… три месяца гужевался не просыхая… а как пропил все деньги, на Север уехал, к другу своему. Потом годочка через три-четыре с Сашенькой вернулся, лесником здесь поселился. Я к тому времени выгнала своего-то, первого, стал пить много.
К у р н о с о в. Черт знает что!
В а л е н т и н а С е р г е е в н а. Сеня…
К у р н о с о в. Кошмар какой-то! У меня в голове не укладывается, Валентина, не укладывается! Да нет, конечно же нет! Она ему не дочь, они все выдумывают!
Ш у р к а (вошла в первую комнату). Уснул, кажется. Уехали за врачом ребята, я мотор прослушала?
П о л и н а В а с и л ь е в н а. Нет, доченька, не слыхать было. Вон какие страсти творятся!
Ш у р к а. Там кто-то ходит… В коридоре.
В а л е н т и н а С е р г е е в н а. Да-да, я тоже слышала… Там кто-то есть.
П о л и н а В а с и л ь е в н а. Господь с вами, кому нужно… (Открыла дверь, выглянула.) Нет здесь никого, ставни, наверное, стучат. (Вернулась к плите.)
Наступило молчание.
В а л е н т и н а С е р г е е в н а. Говорят, вы побывали на Кубе? От души вам завидую, Сашенька. Моя сестра сейчас там гастролирует. Она в Московской филармонии, скрипачка. Присядьте, пожалуйста, я спросить хочу. (Подвинулась, уступая место рядом.) Не знаю даже, с чего начать… Как вам вся эта история?
Ш у р к а. Какая?
В а л е н т и н а С е р г е е в н а. Вы в самом деле верите, что он ваш отец? Странно как-то, не находите?
П о л и н а В а с и л ь е в н а. Интересные, девонька, ты вопросы спрашиваешь. Он сам признался, никто за язык не тянул.
Ш у р к а. А как бы вы на моем месте поступили?
В а л е н т и н а С е р г е е в н а. Еще бы, разумеется, ты девочка современная, своего не упустишь… (Опередив Курносова, подчеркнуто спокойно.) Я, солнышко, терпеть не могу, когда прикидываются казанскими сиротами. Этакими, знаешь, монашками в джинсах!
П о л и н а В а с и л ь е в н а (обиженно поджав губы). Я, конечно, извиняюсь, гражданочка…
Ш у р к а. Мама, перестань…
П о л и н а В а с и л ь е в н а. А за что она тебя попрекает? Чем ты виновата, что счастье такое привалило? А хоть бы и не дочь, вам-то какое дело? Его деньги, кому хочет, тому и отдает!
В это время в дверь, с головой укутанный дождевиком, протиснулся С у п р у н, за ним вошли остальные — Н и к о л а й, Я ш а, К и ж а п к и н, — они молча у порога снимают промокшую верхнюю одежду.
С у п р у н. Тайфун! Льет как из прорвы — мотор не завести. Жорка рассказывал, в Индийском или в Тихом, сейчас не помню…
К и ж а п к и н. Помолчи.
С у п р у н. Ну-ну… Только психовать-то зачем? Чему быть, того не миновать. Дело житейское — не сегодня, так завтра.
К и ж а п к и н. Передохни, сказал. (Сел, сворачивает самокрутку.) Как он?
П о л и н а В а с и л ь е в н а. Слава богу, Егорушка, задремал. Перед этим бульончику запросил — цыплака поставила варить.
С у п р у н. Хочешь не хочешь, Егор, придется до утра ждать. По такой собачьей погоде врача не привезти.
В а л е н т и н а С е р г е е в н а. В любом случае рассчитывать на квалифицированную помощь сельского, извините меня, фельдшера, по меньшей мере неразумно. Терентию Адамовичу нужен больничный режим и наблюдение соответствующих специалистов.
Н и к о л а й (надевая принесенный Шуркой свитер). Ну, это и козе понятно, как Юр Михалыч скажет. Да, Юр Михалыч? А вот что конкретно вы предлагаете? Мне лично ваша концепция неясна.
В а л е н т и н а С е р г е е в н а. Только то, что утром мы уедем домой и устроим его в больницу. Кстати,
