Гуськом выходят женщины и проходят мимо гордо и независимо.
– Чем торговали, бабы? – спрашивает Аспидов. – Почем нынче овес?
– Прекратите ваши инсинуации, – обиженно сказала шмыгающая. – Получше бы за дочкой смотрели!
Аспидов засмеялся. Он хватает Машу на руки и быстро, почти бегом, мчится с ней по лестнице.
В знакомом уже нам вестибюле он бросает Машу на руки очень элегантной женщине.
– Все! – говорит он. – Сдал по описи.
– Лиленька ты моя! – обнимает Машу женщина.
– Что ж это вы ее слушать старших не научили? – строго и с осуждением спрашивает тетя Катя, выходя из своей каморки.
– Ты не слушалась? – весело спрашивает женщина. – Ай-ай-ай! – говорит она и целует Машу.
– Что за мамаша! Что за мамаша! – возмущается тетя Катя. – Разве можно так баловать ребенка? Ты – мать, ты ее строго спроси.
– Не буду, – смеется женщина. – Не хочу и не буду. Я не мать. Я бабушка. Радость ты моя!
– Вот! – сказала Маша и гордо посмотрела на тетю Катю.
А в это время за их спиной чинно и благородно проходит спекулянтка, пропуск тете Кате она отдает вежливо и говорит ей:
– Будьте здоровы, тетя Катя!
– До свиданья, тетя! – кричит ей Маша и говорит бабушке: – У этой тети в сумке такие платья! И большие, и маленькие. И трусики с кружевом.
Бабушка смотрит на тетю Катю и с осуждением качает головой.
– У меня только по пропускам, – показывает тетя Катя на пропуск. – У меня строго. – И дверь в свою каморку сразу закрыла.
Маша сидит в кабинете, где на стене висит портрет человека с бородкой. Это Достоевский.
В кабинет входит импозантный господин с мокрыми гранками.
– Боже! Какая прелесть! – говорит он, глядя на Машу, поедающую мороженое. – «Ах ты, девочка чумазая! Где ж ты руки так измазала?»
– «Я на солнышке лежала, руки кверху держала, вот они и загорели…» – с ходу отвечает Маша.
– Высшее образование, – смеется господин.
– В садике объявили карантин, – сказала бабушка.
– А что делает возлюбленная невестка? – провоцирующе спрашивает господин.
– Не трогай мое больное место, – говорит бабушка. – Малышке уже пора спать. Сейчас я с ней слиняю, – объясняет бабушка.
– Что ты хочешь этим сказать? – испуганно спрашивает господин.
– Что сейчас отнесу гранки в типографию, схвачу такси и отвезу ее домой!
– Дорогая! Но мы же давно договорились. Я же не мальчик, чтоб со мной так поступали.
– А что мне делать с ребенком?
– Сначала был институт. Потом диссертация… Муж… Сын… Я жду уже почти тридцать лет. И когда ты наконец соглашаешься со мной хотя бы пообедать… возникает внучка. Ты смеешься надо мной?
А бабушка и правда смеется, смотрит то на Машу, то на господина и смеется.
– Ну прости меня, Славик, прости. Может, это называется не судьба?
– Ты не ставишь меня ни в грош! – обиженно говорит господин. Он с отвращением смотрит на Машу. – Она грязная, сопливая девчонка! Она дочь женщины, которая отобрала у тебя сына. Этот ребенок никогда не скажет тебе спасибо. И он дороже тебе человека, который терпеливо, безропотно ждет своего часа. И этот ребенок дороже верности и любви?
– Дороже, – тихо говорит бабушка. – Прости меня, Славик. Ну хорошо, мы поужинаем вместе. Часов в десять.
Машу укладывает спать вся семья.
Бабушка нервничает и смотрит на часы.
Дедушка, весьма бодрый, красивый мужчина, ходит по комнате туда-сюда, туда-сюда.
Туда-сюда в ожидании бабушки прохаживается возле кафе Славик.
Прабабушка вся изулыбалась, подглядывая за Машей, которая в ночной рубашке укладывает спать куклу и разговаривает с ней.
– Я пообедаю с тобой завтра, – говорит она. – Ты же видишь, у меня ребенок!
– Дорогая! – с интонацией Славика отвечает ей медвежонок. – Я же не мальчик.
– Такая жизнь, старик, такая жизнь, – уже с интонацией папы говорит бесхвостый ослик.
– С кем завтра Маша останется? – говорит мама, продолжая, видимо, незакончившийся разговор. – Шеф сказал – или-или, я его лично понимаю.
– Какой объективизм! – вскрикивает папа.
– Милая, – говорит ей прабабушка, – не надо сердиться. От этого морщины. Поверь, наше время стоит дороже твоего. – И совсем ласково: – Ты у нас такая молоденькая, такая малооплачиваемая. У тебя все впереди, вот и сиди с ребенком.
– Да?! – кричит мама. – Да? Я так и сдохну малооплачиваемой, если буду сидеть! У меня же опыты!
– Я бы запретил женщинам диссертации, – сказал дедушка. – Наука это вполне выдержит.
Папа радостно хихикает:
– Между прочим, отец, если ты два-три дня не поскребешь пером, потомки тебе только спасибо скажут. Клянусь Богом!
– Ты можешь ни в грош не ставить мою работу, – обиженно говорит дед, – но уважай мнение и время других. У меня сейчас цикл читательских конференций.
– Будешь пудрить мозги народу? – смеется папа.
– Какой-то древний мир, а не семья! – сказала мама. – А сами! Сами! – с гневом говорит она женщинам. – Зачем образование получали?
– Но мы же вырастили своих, – миролюбиво говорит бабушка. – Не обременяли никого.
При этих словах дедушка кашлянул и сказал «хо-хо-хо!», а прабабушка вытянула губы и хрустнула пальцами. Бабушка иронично улыбнулась и достала сигарету.
– У нас не курят, – сказал ей папа.
– Мы старались, – подчеркнула бабушка, нервно разминая сигарету. – В конце концов…
– А я не стараюсь? – закричала мама. – Это я придумала карантин? Это я привила им болезнь Боткина? Чего ты молчишь? – спрашивает она папу.
– Бросай работу! Я заработаю вам на хлеб. Я вообще думал, что у меня будет трое детей. И собирался их сам кормить, между прочим. Такой я пещерный человек.
Рано утром «пещерный человек» просто убегает из дома, пока мама и Маша не проснулись. Он уходит, не скрипнув паркетиной, не хлопнув дверцей, не щелкнув выключателем, не пошумев водой. Тихая хитрая улыбка играет у него на губах, когда он шлет воздушный бесшумный поцелуй своим сладко спящим женщинам.
Только на лестнице он вздохнул так громко и протяжно, что даже слегка задрожала шахта лифта.
Разъяренная мама тащит Машу за руку по длинному коридору. Она ногой открывает дверь, на которой написано «Директор института академик Силантьев». Вскочившей секретарше она бросает «привет» и идет напрямик, напролом.
За столом торжественного кабинета прадедушка.
– Сбежал как мальчишка! – кричит мама. – Ваш распрекрасный внук!
– Дедушка мой старенький! – говорит Маша. – Я с тобой сегодня работаю.
– А я больше не могу! Понимаете, не могу! У меня опыты, и шеф рвет и мечет, – кричит мама, глотая слезы.
– Дорогая моя! – говорит директор-прадедушка. – Повтори, что ты тут наговорила?
– Повторю, по буквам. Машка сидит у вас тихо-тихо, а я еду на работу, потому что шеф рвет и мечет. Вечером вы ее привозите, а завтра пусть сидит отец, если он отец.
– Дитя мое! У меня сейчас коллегия, – уныло отвечает прадедушка.
– Машка запросто это вынесет. Дадите ей бумагу и карандаш.
– Запросто, – подтверждает та.
– Ты думаешь, что говоришь?
– А вы хотите, чтоб меня уволили?
– Тебя нельзя уволить, – говорит прадедушка. – Ты сидишь с ребенком.
– Ну и что?! Ну и что?! – кричит мама. – Это вы уже сто пятьдесят лет директор института. Могли бы вообще на работу не ходить!
– Я?! – возмущается прадед. – Академику Силантьеву не ходить на работу?!
– Да! – говорит мама. – Да! Выше академика только Господь Бог. Кого ему бояться?
Раздается телефонный звонок.
– Что? Какая еще овощная база?! – кричит прадедушка беспомощно и тонко. – Я могу поехать только сам! С правнучкой! – кричит он. – Вас это устроит?
– Устроит! Устроит! – радуется Маша. – Куда поедем?
– Перебирать картошку, – иронически говорит мама.
– Ура! – кричит Маша. – Ура!
Прадед кладет трубку и непонимающе смотрит на всех.
– Я исчезаю, – говорит мама, выпархивая.
Маша подходит к прадеду, обнимает его и говорит:
– Не плачь, дедушка старенький! Я найду тебе картошку большую-пребольшую. Больше золотого яичка.
Входят члены коллегии.
– Какая прелесть!
– Николай Игнатьевич? Вы тоже совместитель? – спрашивает его седой и благородный старик.
– Это только сегодня, – отвечает тот. – Некоторые руководители, увы, не понимают, что вырастить ребенка… Это ведь не картошка. Кстати, двадцать человек на базу. Пошлите людей.
– Они что там, с ума сдвинулись? Мы же только что были на капусте, – говорит благородный старик.
– А чтоб сварить борщ, надо и то и другое, – смеется пожилая женщина. – Так что все естественно.
– А я не люблю борщ, – говорит Маша. – Фи! Гадость! Знаете, что я люблю?
Прадед подает ей бумагу, карандаш:
– Ты любишь рисовать. Ты нам сейчас нарисуешь картошку, капусту, морковку, горох.
Все хором:
– Петрушку и свеклу – ох!
Маша старательно рисует. Но не овощи. Она рисует членов коллегии.
