– А я всех обману! – объясняет Маша.
– Ну разве что, – соглашается дворник.
Они идут и метут, идут и метут. Дворник мурлычет песню, Маша прислушалась и начинает ему подпевать, но поет она про свое:
У листьев красивые зубчики,
А кто-то бросил на землю окурок.
У скамеек утиные лапы.
А крыльев нету…
Воробей быстрей человека,
А человек сильней воробья.
Во дворе на качелях сидит мальчик, ему тоже лет пять.
– Привет! – говорит ему подошедшая Маша. – Как тебя зовут?
– Не скажу, – отвечает мальчик.
– Почему? – удивляется Маша. – Это что – тайна?
– Тайна! – говорит мальчик.
– Ну, хорошо, – соглашается Маша. – Тогда я тоже не скажу. Дашь покататься?
– Нет, – сказал мальчик. – Это мои качели.
– Я тебе дам что-нибудь свое, – предлагает Маша.
– А что у тебя есть?
– Я работаю дворником. Я могу дать тебе помести улицу.
– А где твоя метла?
– Там! – Маша махнула рукой.
– Покажи! – твердо говорит мальчик, слезая с качелей.
– Но я сначала качнусь. – Маша садится на качели и, зажмурившись от удовольствия, раскачивается.
А потом, взявшись за руки, они уходят и идут, идут, идут…
– Вот мой дом! – говорит Маша. – Давай теперь кататься на лифте?
– Давай.
Они поднимаются на верхний этаж. Вышли из лифта.
– А теперь давай звонить? Как хулиганы!
– Давай! – говорит мальчик.
Они сбегают по лестнице вниз и нажимают кнопки звонков.
– Тебе же не откроют, – объясняет мальчик.
– А мне и не надо! – говорит Маша. – Хочешь попробовать?
Они вдвоем жмут на кнопку, и кнопка западает, длинный громкий звук повисает в воздухе.
– Ура! – говорит Маша и бежит вниз.
– Что там такое? – кричат откуда-то сверху. – Кто балуется звонком? – Из квартиры выходит громадных размеров дама в необыкновенно пестром, каком-то экзотическом халате. – Что вы делаете, дети?
– Хулиганим! – радостно восклицает Маша.
Дама вынула из волос шпильку и выковырнула пуговичку звонка.
– Хулиганить – это прекрасно! Но у двоих хулиганящих детей должно быть минимум четверо родителей, и они должны сейчас думать о них. А не я… посторонняя. У меня своих дел навалом, – сказала женщина и захлопнула за собой дверь.
– Хочу домой, – сказал мальчик.
– Иди, – ответила Маша. – У меня своих дел навалом.
Мальчик робко, неуверенно спускается по лестнице.
– Я провожу тебя, – великодушно говорит Маша.
А в это время мама стоит перед доктором, и лицо у нее совсем юное, потерянное и глупое.
– Вы молодая, красивая, здоровая, – говорит доктор, – и если не сейчас, то когда? Сколько лет вашей девочке?
– Пять, – шепчет мама.
– Замечательная разница для детей, – восклицает доктор.
– Я не хочу, – говорит мама.
– Глупости, – отвечает доктор. – Идите и обрадуйте мужа.
Мама стоит у окошка проходной, и на нее сурово смотрит тетя Катя.
– Нету их! Нету! – говорит она. – Уехали все. На объект.
Неожиданно маму за плечи обнимает Аспидов.
– Как здоровье, мышкина мама?
– Мне Мишка нужен, где он? – говорит она уныло. – Я обрадовать его хочу. Ха-ха-ха.
– Скажи мне, я передам.
– Аспидов, почему ты не женишься? – спрашивает мама. – Только честно.
– Я ищу женщину, которая умеет доить корову.
– Пижон! – сказала мама. – Все вы пижоны. А мы мучайся.
По дворам бегает дворник. Он заглядывает в мусорные баки, ямы, подвалы, вид у него ошалелый.
В опорном пункте плачет женщина и показывает молоденьким милиционерам фотографию мальчика. Она совсем захлебывается, когда в дверях пункта вырастает дворник и говорит:
– Пропала девочка.
Мама прошла мимо опорного пункта, из которого, рыдая, вышла мама мальчика, а следом – дворник.
– Она пропала! – сказал он маме. – Убей меня!
А пропавшие дети обнаружили замечательную свалку из старой сантехники. Стояли и валялись сидячие ванны и унитазы, раковины и краны, бачки и цепочки.
– Какие замечательные предметы! – сказала Маша. – Как ты думаешь, их навсегда забросили?
– Металлолом, – ответил мальчик.
Дородная дама в экзотическом халате увидела их с балкона.
– Я не могу, – сказала она, спустившись во двор, – видеть, как без пригляду бродят хоть кошки, хоть дети. Я не права, потому что дети эти – не мои. И у них как минимум есть хотя бы две матери. Но я не могу.
– Не беспокойтесь, тетя, – вежливо сказала Маша.
– А эта гадость? А открытые люки? А сумасшедшие автомобилисты? А оголенные провода? А бешеные собаки? А цыгане? Вы будете со мной, пока не объявятся ваши легкомысленные матери.
Они вошли в ее квартиру, которую мы назовем так – квартира с художественным беспорядком. В ней было всего много, и все лежало, стояло, висело, валялось как попало. Супница из дорогого сервиза стояла на полу, и в ней лежала платяная щетка. На вешалке висел чайник, видимо, она его повесила, когда пошла открывать дверь. Из носика чайника капало прямо в открытый чемодан, в котором лежали свежие огурцы, книги и утюг. Красивые картины висели криво, но на каждой из них, в свою очередь, что-то висело. Маша тут же села на пол и стала разуваться.
– Что ты делаешь? – спросила дама.
– Вы же дадите нам носки или тапочки?
– Бедная моя девочка! – сказала дама. – Послушай и запомни на всю жизнь: ты должна входить в дом в обуви. Ты слышала что-нибудь об Анне Карениной? Она не разувалась, дитя мое. Запомни это.
Мальчика буквально заворожила эта перевернутая с ног на голову квартира.
Под столом он нашел внутреннюю часть какого-то приемника. Стал вытаскивать лампочки и набивать ими карманы.
– Ломай, сколько тебе влезет, – сказала дама. – Я не люблю радио. Не люблю и боюсь. Еще с войны. Идите, я вам покажу еще что-то…
Из полированных стенок приемника была сделана на балконе кормушка для птиц. Ванночками для воды служили две роскошные селедочницы, видимо, из того же сервиза, что и супница.
– Как у вас замечательно грязно! – сказала Маша.
– Люди запутались с чистотой, – объяснила дама. – Все пастеризуют и стерилизуют! А болезней все больше и больше. Раз у меня дети, я должна их кормить, а у меня ничего нет.
– А что у вас в холодильнике? – спросил мальчик.
– О! – сказала дама. – В холодильнике… – Она подвела детей к нему, и они увидели, что дверца его полуоткрыта, а в самом холодильнике на бархатной подушке спит кот.
– А чем же вы кормите кота? – ехидно спросила Маша.
– Он у меня охотник, – сказала дама. – Я выпускаю его ночью.
– Хочу есть! – сказал мальчик.
– Хорошо, – сказала дама. – Только я не питаюсь дома. Я свожу вас в кафе. В конце концов, я не могу допустить, чтобы дети при мне умерли с голоду.
– Ура! – закричали дети.
У папы на работе звонит телефон.
– Маша пропала, – говорит ему мама. – Я в милиции.
Дети же уплетают за обе щеки плов, и дама смотрит на них с нежностью и пониманием.
– Нет ничего лучше на свете, – говорит она официантке, – чем вид с аппетитом жующих детей. Не правда ли?
Подойдя к раздаточному окошку, официантка просит:
– Кинь мне на тарелочку плов!
Берет его в рот и тут же с возмущением выплевывает.
– Замечательно! – говорит дама себе, детям, людям. – Замечательно! Теперь компот. Нет ничего лучше компота.
– А можно я буду пить компот из блюдца? – спрашивает Маша. – Это так замечательно!
Она выливает компот в мелкую тарелку и с присвистом втягивает его в рот. Мальчик делает то же.
– Правда, здорово? – спрашивает Маша.
– Все, что делают дети, прекрасно! – громко, на все кафе, сказала дама.
А в кафе уже вбегают дворник, обе мамы и два молоденьких милиционера.
Первым делом дворник заламывает руку даме, вставшей со стула.
– Спокойно! Спокойно! – говорит дворник.
– Чем кормили ребенка? – кричит мать мальчика.
– Горелым пловом, – говорит официантка.
– Пройдемте с нами, – говорит даме милиционер.
Мама же, увидев живую и здоровую Машу, в сердцах шлепает ее.
– Как вам не стыдно, – говорит ей дама. Всем же остальным она величественно бросает: – Я всегда знала, что добро наказуемо. Когда меня отпустят, – обращается она к детям, – приходите. Меня зовут Анна Николаевна. Мы будем вместе разламывать телевизор и строить домик для хомяка.
Мать мальчика села на стул и завыла:
– Может, ему теперь нужна прививка?
– От плова-то? – насмешливо спрашивает официантка.
– От этой… От сумасшедшей… – хнычет мать.
– Все вы плохие! – говорит Маша. – Все! – Поворачивается к дворнику: – А с тобой я больше не вожусь! Никогда дворником не буду! Никогда!
– И милиционером не буду! – кричит мальчик.
– Мы будем строить домики для хомяков! – кричат они в один голос.
Потом Маша поворачивается к маме и говорит ей с достоинством:
– А ты роди себе другую девочку. Я с тобой больше не вожусь.
