Менегина. Ну, вы найдете кого-нибудь получше.
Чечилия. Нет, нет, должна правду сказать, она это делает лучше моей. Она будет меня причесывать.
Менегина. Дорогая синьора невестка, простите меня. Лучетта — бедная девушка, но она у нас не привыкла, чтобы ее мучили. Сделайте уж мне такое одолжение, считайте, что в доме ее как бы не существует.
Чечилия. Как? Это вы говорите мне? Ведь это прямая мне обида! Она живет в доме, муж мой ей платит, и я желаю, чтобы она служила также и мне.
Граф. Синьоры, не стоит горячиться из-за прислуги. Как-нибудь найдем способ уладить дело.
Чечилия. Из-за какой-то судомойки вы готовы расстроить невестку.
Менегина. Хотите, чтобы я ей отказала? Откажу.
Чечилия. Это с вашей стороны упрямство. А со мной упрямиться вам не следует.
Граф. Да нет же, ради бога! Давайте уладим по-хорошему.
Менегина. Надеюсь, что вы вошли в дом не с тем, чтобы топтать меня ногами?
Чечилия. Какую вы чушь несете! Прямо удивительно!
Граф (в сторону). Ну и беда! (Громко.) Синьоры…
Менегина. Я и от родной матери никогда ничего подобного не слыхала.
Граф (Менегине). Простите ей.
Чечилия. Это что еще за прощения такие? Я ни в чьем прощении не нуждаюсь!
Те же и Андзолетто.
Андзолетто (в сторону). Какой я несчастный!
Менегина. Пожалуйте-ка сюда, любезный братец…
Чечилия. Послушайте, муженек любезный…
Андзолетто. Граф, дорогой, на одно слово.
Граф. К вашим услугам. (Подходит.)
Менегина. Я только хочу, чтобы вы сказали…
Андзолетто. Помолчите немного, оставьте меня!
Чечилия. Потрудитесь отвечать мне.
Андзолетто. Дорогая моя, потерпите. Я сейчас.
Граф (тихо к Андзолетто). Что с вами? Вы так взволнованы! Неужели из-за того, что дамы обменялись здесь несколькими словами, не очень…
Андзолетто (так же). Что мне их слова! Дела не веселят. Совсем плохи мои дела. Дорогой граф, я вам все расскажу, но по секрету, чтобы не узнали ни жена, ни сестра. Если вы в состоянии, то помогите мне, выручите.
Граф (так же). Говорите. Насчет секрета не беспокойтесь. В остальном, будьте уверены, я сделаю все, что в моих силах.
Андзолетто (так же). Можете себе представить, я пошел было на старую квартиру за оставшейся там кухонной и столовой утварью, а хозяин дома — я ему должен за год — оказывается, все опечатал, и я теперь в отчаянии.
Граф (так же). Скверно!
Андзолетто (так же). Я и сам знаю, что скверно. Надо как-нибудь выкарабкиваться. Будьте другом, поручитесь за меня…
Граф (так же). Гм… подумаем, посмотрим…
Андзолетто (так же). Главное, нельзя терять времени. В числе других вещей там все мое столовое белье, а сегодня у меня обед, и я не знаю, как быть.
Граф (так же). Подумаем, посмотрим. (Громко.) Синьоры, ваш покорнейший слуга.
Чечилия. Вы уже уходите, граф?
Граф. Да, дела кое-какие…
Чечилия. К обеду придете?
Граф. По всей вероятности.
Андзолетто (тихо). Граф, вы окажете мне эту услугу?
Граф (так же). Подумаем, посмотрим. (Громко.) Ваш слуга. (Уходит.)
Андзолетто (в сторону). Словом, ничего он не сделает. Надо постараться перехватить где-нибудь еще. (Хочет уйти.)
Менегина. Куда вы?
Андзолетто. По одному делу.
Чечилия. Синьор Андзолетто…
Андзолетто. Душа моя, простите… Я сейчас. (Уходит.)
Чечилия. Вот видите, сударыня! Это из-за вас муж мой начинает обходиться со мной так невежливо.
Менегина. Невежлив он со мной, а не с вами. Он, верно, что-нибудь слышал, а граф, очевидно, расположил его в пользу женушки.
Чечилия. Ну да! Сразу видно, что граф уже целиком на вашей стороне.
Менегина. Вот еще! Очень он мне нужен, ваш граф!
Чечилия. А мне ни до кого дела нет, кроме моего мужа.
Те же и Лучетта.
Лучетта. Дамы, живущие наверху, желают сделать вам визит.
Менегина. Кому?
Лучетта. Вам обеим.
Чечилия. Или ей, или мне. (Уходит.)
Менегина. Ни мне, ни ей. (Уходит.)
Лучетта. Что делать? Придется принять их мне. (Уходит.)
Комната в квартире синьоры Кекки.
Кекка и Розина.
Кекка. Как вам правится, а? Какая невежливость! Это — с нами! Может ли быть что-нибудь хуже? Мы посылаем известить, что явимся, и вот, когда мы уже у дверей, служанка объявляет, что нельзя, что она не знает… Я даже не поняла хорошенько…
Розина. Да уж, конечно, что-то там произошло. Ведь служанка приглашала нас так весело, а когда мы пришли — что-то врала, что-то бормотала, словно сама не знала, о чем идет речь.
Кекка. Или что-нибудь случилось, или уж больно нос задирают…
Розина. Я не думаю, чтобы они были из простеньких. Видно, что у них много знакомых.
Кекка. Знакомых? Еще бы! Вы смотрите: две недели всего замужем, а уже и кавалера для услуг завела.
Розина. А сестрица хозяина? Только и знает, что любовными шашнями занимается.
Кекка. Кузен Лоренцино уверяет, что на улицу она выходит не иначе, как в капюшоне до пояса; а вот дома и на балконах не прячется ни от кого.
Розина. Не сам ли он рассказывал, как они любезничали дни и ночи напролет?
Кекка. Ничего себе особочка! Смотрите, сестрица, не берите примера с этих ветрениц. Вот уж я-то могу сказать, что муж мой был первым мужчиной, с которым я заговорила. Мать растила нас обеих, и теперь, когда вы остались со мной…
Розина. Можете не читать мне наставлений, сестрица. Вы знаете, какая я девушка.
Кекка. Как вы думаете, почему эти особы не захотели нас принять?
Розина. Они сегодня только переехали, и квартира еще не совсем готова или не убрана. Возможно, что им не хочется еще никого видеть у себя.
Кекка. Пожалуй, что так и есть. Они, должно быть, все-таки с самолюбием, и, правду сказать, мы несколько поторопились; можно было подождать и до завтра. Но мне так интересно было увидеть эту молодую поближе, что я не могла утерпеть.
Розина. Я видела ее, когда она приехала. По-моему, ничего особенного.
Кекка. Говорят, большая умница.
Розина. Я заметила только, что очень о себе воображает.
Кекка. На какие только средства синьор Андзолетто будет поддерживать эту ее спесь?
Розина. Уж во всяком случае не на ее приданое.
Кекка. Вы ведь слышали, что говорил Лоренцино? У нее нет почти ничего, а этот дурак муж швыряет деньги пригоршнями.
Розина. Какую уйму истратил, небось, на новую квартиру! Ведь уж два месяца тут возятся.
Кекка. Да знаете ли, в первой барке, которая сюда причалила, кроме тряпья, не было ровно ничего.
Розина. В барке, вы говорите? Просто это была лодчонка со всякой рухлядью.
Кекка. Да, правда, маленькая лодочка. А вы видели Это зеркало в черной рамке?
Розина. Старье!
Кекка. А эти кожаные стулики?
Розина. Прадедовская мебель.
Кекка. Изведет кучу денег на маляров да на слесарей, да на плотников, и все-таки не будет ни одной комнаты, убранной со вкусом.
Розина. Неужели же мы ее так-таки и не увидим?
Кекка. Черт возьми! Я хотела бы ее увидеть хоть как-нибудь в праздник, когда можно будет встретиться на людях.
Розина. А Лоренцино, бедняжка, так просил нас повидаться с его красоткой!
Кекка. Бедный мальчик! Лишился удовольствия любоваться ею целыми днями на балконе.
Розина. Может, вы поговорите с синьорой Менегиной?
Кекка. Чтобы сделать ему удовольствие, я поговорю. Но эта партия для него не подходящая.
Розина. Почему?
Кекка. Потому, что, говорят, брат ее не в состоянии дать за ней никакого приданого.
Розина. Но ведь Лоренцино очень ее любит!
Кекка. Что из того, что любит? Он ведь тоже нищий. Из любви супа не сваришь, сестричка.
