— Просто не знаю… (Если про хоккей скажет, отобьюсь. Хоккей — спорт смелых. Чувство локтя. Один за всех, все за одного.)
— Улыбаетесь, значит, смекнули, что к чему?.. (Хоть бы телефон зазвонил. Сказал бы: «Срочно вызывают. Перенесем наш разговор на завтра».)
— Это я так, от хорошего настроения. (Похоже, он сам позабыл, для чего меня вызвал.)
— От хорошего настроения? (Один бы сейчас телефонный звоночек!)
— Совершенно точно. (Забыл, забыл! Ха-ха!)
— Ну, вот что… Уже начало пятого… (Как же мне быть? Прямо комедия получается.)
— Григорий Иванович, лампочка мигнула. (Расскажу в отделе, будет легкий смех.)
— Ага. Телефон… Слушаю. Не мог я приехать. На совещании был. А? А поел в буфете. Кого? Да. Он как раз сейчас… Насчет чего? А он при чем? А-а… Ладно. Понял. Все. Пока. (Молодец Полина. Вовремя позвонила!) Товарищ Калмыков, я ваше имя-отчество забыл. (Выручила. Умница!)
— Яков Ильич. (Ну что? Что?)
— Я вас вот почему, Яков Ильич, попросил зайти… Дело весьма серьезное. Наша дочь Варя учится в той же школе, что и ваш сын… (Не откажет. Это уже точно.)
— Алексей. (Что же он там натворил?)
— Ваш Алексей руководитель или, не знаю, режиссер школьного драмколлектива, а наша Варя вбила себе в голову, что она крупная артистка. Она мечтает в новой постановке сыграть роль какой-то там разведчицы… (Испугался? Наверно, думал, что я тебя вызвал на предмет взыскания?)
— Ну и что же? (Сейчас намекнет, чтоб я поднажал на Алешку.)
— Светлое будущее моей Варвары Григорьевны зависит от вас, Яков Ильич. (Улыбается. Пойдет навстречу.)
— Проведу беседу с режиссером. Раз девушка так тянется к искусству… (А я-то, дурак, испугался. Привет Гортрансу!)
— Тогда все. Больше не смею вас задерживать. (Как складно получилось — долго тянул, вроде бы неудобно было обращаться с такой просьбой.)
— Да что вы!.. А я-то думал… (А я-то думал!)
— Что вы думали? (Схватил бы выговор, сразу бы и скис. А сейчас веселый.)
— Мало ли… (Что-что, а повод для снятия стружки начальство всегда найдет.)
— Привет семье, Яков Ильич. Особый Алексею Яковлевичу. (Пора закругляться, а то я уже начал маленько суетиться.)
— Спасибо, Григорий Иванович. (В хоккей играют настоящие мужчины. Трус не играет в хоккей.)
— До свидания. (Будьте здоровы.)
— До свидания. (Привет!)
1975
Я вам так скажу, я вам скажу так. Бывают такие люди, знаете, наобещают семь коробов, а как до дела дойдет — ку-ку, ищи их, где они есть. Это я почему говорю, а потому, что вызвал меня Каталкин, начальник ЖЭКа, и прямо с ходу заявляет: «В доме семь нужно срочно привести в порядок кровлю. Вы это знаете?» Я говорю: «Все ясно. Будет сделано».
Я это давно знаю. И не только это. Я, между прочим, книги читаю по разным вопросам.
Между прочим, в Англии, чтоб газон был ровный, его садовник в обязательном порядке каждый день подстригает, утром и вечером. И так без выходных сто пятьдесят лет. Стрижет лично сам, никому не доверяет. Сам начал и сам кончил. Главное что? Человек чувствует ответственность за свой участок.
А почему это говорю? Раз мне дали задание, значит, я его рано или поздно доведу до победного конца.
Я где-то прочитал, что в какой-то стране живет такое племя, которое мясо совершенно не потребляет и молока не пьет — такая у них страшенная жара стоит. Они кушают одни только бананы и соленую рыбу. Какое ж надо терпение иметь, чтоб одно и то же слушать: «Дождь пойдет, что с жильцами будет?» А что будет? Ничего не будет.
Вот, к слову сказать, я тут читал, что один спортсмен на мотоцикле через пропасть маханул и живой остался. Раз он такой смелый, он дождя не побоится, он не будет почем зря писать жалобы в РЖУ. Потому что он человек и звучит гордо.
Конечно, другой возьмет в руку шарик и пойдет строчить, пока паста не кончится. Раньше какие были перья? Гусиные. Это сколько же надо было сгубить гусей, чтобы написать что-нибудь толковое? Сегодня гусь должен шарику спасибо сказать. Шарик стоит всего тридцать пять копеек. Могу я гуся купить за такую сумму? Нет. Так что сперва надо подумать, а уж потом заявлять на собрании, что отдельные товарищи у нас в дружбе с бутылкой.
Я про себя скажу. Первое дело — я должен осмотреть фронт работ и на чердаке и на крыше, так? А на крышу имеет право взойти не каждый работник, а исключительно тот, который в свежем виде. А если он не в порядке, он может получить травму на производстве. Я такую книгу читал — «Западня». Автор Золя. Что он говорит? Золя говорит: если кровельщик хотя б вот столечко принял — все. Сиди дома.
Я так считаю: дал обещание, значит, надо выполнять. Вы такой стих случайно не знаете? Он от лица мужчины идет. Тот говорит женщине, с которой встречается: «Говорю я негромко в любовном бреду — я тебе подарю голубую звезду».
Хорош, да? Он ей голубую звезду дарит. Наш сантехник у академика на квартире прокладки менял. Так академик ему лично сообщил, сколько до самой ближней звезды лететь надо. Вылетишь молодой и до самой пенсии в дороге будешь.
Так что одно дело — обещать, а другое — выполнять.
Знаете, какая на сегодняшний день скорость света? Я скажу, только между нами. Триста тысяч в секунду. Это уже точно. Так скоро кровлю чинить нельзя. Человек это не может.
А Каталкин мне говорит: «Надо срочно».
У меня от таких слов просто-таки нервы отказывают.
Я бы сейчас домой пошел, там бы маленько успокоился, но не могу я домой идти. У меня с женой нет мирного сосуществования. Вы мне выдайте временно аванс в сумме один рубль восемьдесят шесть.
Вы, конечно, можете спросить, для чего мне именно такая сумма. Я скажу. Пойду в писчебумажный, куплю шарик и две запаски и тут же напишу докладную лично начальнику ЖЭКа товарищу Каталкину. Напишу все как есть в точности по всем вопросам, чтоб народ был полностью в курсе дела.
А насчет кровли, то с понедельника или, нет, со вторника прямо начну. С утра. До одиннадцати. Или в крайнем случае после семи.
Это уже точно.
Более-менее.
1975
Один мой знакомый — человек умственного труда, как-то сказал мне, что проза в наши дни прежде всего должна быть современной по форме. Помни, добавил он, что современная проза — это сложная система ассоциаций, подтекст и так называемый поток сознания. Так что немедленно садись за стол и приобщайся.
И я сел за стол.
Вступив на путь прямого подражательства, я потерпел поражение. Старательная и столь же наивная попытка предельно зашифровать ход мыслей своих персонажей также окончилась неудачей.
У меня ничего не получалось, а так страстно хотелось прослыть по-настоящему сложным.
И вдруг в один прекрасный день в неустанных терзаниях и поисках я понял, что, для того чтобы добиться успеха, следует внимательно прислушиваться к живой речи, которая всегда выражала и продолжает выражать человеческие отношения.
На днях я записал диалог, услышанный мною чисто случайно из-за несовершенства техники.
В этом диалоге, мне кажется, есть некоторые приметы современной прозы.
Итак, читайте.
Вернее — слушайте.
ОНА. Здравствуй. Это я.
ОН (после паузы). Привет, Михаил Николаевич.
ОНА. Тебе неудобно говорить, да?.. Тогда слушай. Тебя не смущает двусмысленность наших отношений? Ответь — да или нет?
ОН. Вообще говоря, об этом был разговор на коллегии.
ОНА. Игорь, я уже не девочка…
ОН. Руководство с этим согласно.
ОНА. У меня ведь тоже есть самолюбие…
ОН. Я прекрасно это понимаю, Михаил Николаевич, но существуют интересы производства…
ОНА. Ты должен выбрать: или — или.
ОН. Я беседовал с Мартыненко, он пока что ничего определенного сказать не может.
ОНА. Я могу повторить тебе твои слова. Ты тогда сказал — бывает, что человек как бы начинает жизнь заново.
ОН. В тресте не будут возражать.
ОНА. Значит, ты по-прежнему так думаешь, да?
ОН. В основном — да.
ОНА. И твоя коллегия с этим согласна?
ОН. Так мы вопрос не ставили.
ОНА. Прими наконец какое-то решение. Ты же мужчина.
ОН. Если не ошибаюсь, процентов тридцать.
ОНА. У вас же нет детей. Ты самостоятельный человек…
ОН. Мы к этому еще вернемся.
ОНА. Ладно, тебе сейчас трудно говорить…
ОН. Михаил Сергеевич, вы…
ОНА. Ты забыл, меня зовут Михаил Николаевич.
ОН. Да?.. Все дело в том, что подобные вопросы в наше время так просто не решаются.
ОНА. Я уже это слышала. Лиза больше не хочет, чтобы мы у нее встречались.
ОН. Кроме Машпроекта есть и другие организации.
ОНА. Игорь, учти, мы расстаемся навсегда.
