Мужчина. Ая не нуждаюсь в фильмах, атомных профессорах и вообще в чужих мыслях. У меня есть свои собственные мысли!
Антония. Дурак ты, и мысли у тебя дурацкие!
Мужчина. Так. Извини, мне пора готовиться. (Возвращается в ванную, закрывает за собой дверь.) Раздеться еще надо.
Антония. Голым, что ли, окочуриться решил? (Подходит к двери ванной.)
Мужчина (из ванной). Конечно. У меня свой стиль! Я же не полезу в ванну в брюках и пиджаке!
Антония (стучится в дверь ванной). Ну ладно, я, может, чего-нибудь не то сделала, может, обидела тебя. Ладно. Выходи! Поговорим, как разумные люди. Выходи! (Глядит в замочную скважину.)
Мужчина. Нет, дорогая, поздно… И не подглядывай в замочную скважину! Это неприлично!
Антония (продолжая подглядывать в замочную скважину). Ненормальный, ненормальный… Он воткнул вилку фена в розетку! Остановись!
Мужчина. Ничего. Поймешь, как унижать меня и оскорблять! (Кричит в отчаянии.) Смерти хочу! (Меняя тон.) Бр-р-р-р! Какая вода холодная! Почему в этом доме вечно отключен нагреватель?
Антония. Не надо! Перестань! Это все неправда! Я все сама выдумала. Нет никакого профессора, его в природе не существует!
Мужчина (высовываясь из ванной). Ты выдумала Эту-бету? А как же телефон звонил? Тоже сама – голосом начирикала? (Выходит из ванной, кое-как завернутый в полотенце, держа в руке фен, которым время от времени тычет в жену.)
Антония. Нет, кто-то чужой позвонил, ошибся номером и повесил трубку. А я дальше говорила, притворялась, будто на том конце – профессор.
Мужчина. Поздравляю, вот актриса! Но ты напрасно тянешь время. Ни с места! И не приближайся ко мне – хуже будет! Знаю я вас! Придет профессор, вы оба навалитесь на меня, свяжете.
Антония хочет отобрать у него фен, но муж отступает, целясь в нее из фена, словно из пистолета.
Антония (с серьезной озабоченностью). Прошу тебя, не стреляйся из фена. Давай лучше позвоним в университет, ты скажешь: «Позовите профессора с гитарой, любовника моей жены». Вот смеху будет. (В телефонную трубку.) Але, девушка, дайте, пожалуйста, университет в Пизе!
Муж, нажав на рычаг телефона, разъединяет линию.
Что, уже позвонить нельзя?
Мужчина. Та-а-ак. Значит, все придумала? А я, значит, дурак, по-твоему, поверил?
Антония. Ой, мамочки, как же ты меня напугал-то! Знаешь что, давай торжественно поклянемся друг другу: больше никаких самоубийств в нашем доме. Теперь успокоился? Да, да, я всю эту историю сама выдумала, чтобы ты, наконец, понял, каково мне было страдать и мучиться… А ты и поверил, как дурачок. Но все будет хорошо, и ты начнешь новую жизнь, герой моего романа. Новую жизнь!
Мужчина. Сама ты дура – поверила в сказку о моем самоубийстве.
Антония. Как, это была сказка?
Мужчина. Видишь выключатель на счетчике? Он повернут. Я отключил свет во всем доме. Неужто ради удовольствия разыграть сцену я совершил бы самосожжение, как буддийский монах? Да будет свет! (Щелкает выключателем.)
Антония. Значит, ты все придумал?!
Мужчина. Да. И большое тебе спасибо, ты меня здорово повеселила! Как в той песенке-то поется? (Куражась, напевает.) «Не успел набрать я до конца номер моего желания…»
Антония. Подлый негодяй! Снова обманул! Ну ты у меня попляшешь! (К публике.) А я-то все пыталась внушить ему, что никакого профессора не существует. Подонок, мерзавец!!
Мужчина. Ну, хватит, Эурения, хватит. (Развязно хохочет, продолжая напевать.)
Звонят в дверь.
Пойди открой, а то я размяк от хохота… (Продолжает издевательски петь в то время, как Антония идет открывать дверь.)
Появляется мужчина лет сорока – профессор.
Профессор. Извини, я немного опоздал…
Антония и профессор обнимаются.
Мужчина. Кто такой?
Профессор. А это – твой муж? Мне показалось, или он действительно пел мою песню?
Мужчина (оторопело). Я извиняюсь, вы кто?
Антония. Но, дорогой мой, кто же еще – профессор, конечно, рок-гитарист!
Мужчина. Он? А-а-а-а-а!!! Эта-бета! Компьютер! Значит, он есть, он существует! Существует! (Схватив фен, сломя голову бросается в ванную комнату и скрывается в ней.)
Слышен всплеск воды, раздается треск, видна яркая вспышка.
Антония. Нет! Не-е-е-ет!!! Не надо!!!
Затемнение. Музыка
Послесловие
Самый популярный драматург Италии
Блистательный актер, известный режиссер, самый популярный из ныне живущих драматургов Италии, Дарио Фо уже более сорока лет притягивает к себе внимание критиков и поклонников театра, всегда переполняющих залы на его спектаклях. Дарио Фо называют паяцем. По мощи воздействия на аудиторию сравнивают с Савонаролой. Пьесы Фо давно и много идут на сценах театров всех континентов.
Известие о присуждении в 1997 г. Дарио Фо Нобелевской премии раскололо общественное мнение Италии и как все, что имеет отношение к Фо, вызвало бурю – восторгов, с одной стороны, и негодования, с другой. Большими и доброжелательными репортажами, посвященными Фо, сразу откликнулись газеты демократической и левой ориентации. Буржуазная консервативная пресса казалась обескураженной. И неудивительно: ненавидимый и презираемый ими шут был столь возвеличен в глазах всего мира. И хотя Дарио Фо не является членом коммунистической партии (из нее он вышел много лет тому назад), его жена в связи с присуждением премии произнесла фразу, которую затем напечатали многие газеты: «Бог есть, и он – коммунист!»
Жизнь Дарио Фо в искусстве – это непрерывная борьба. Независимая, смелая гражданская позиция Фо, его острые пьесы-фарсы, откровенная критика буржуазного общества, правящего класса и отдельных лиц, стоящих у власти, – все это всегда вызывало сопротивление и ответные действия его врагов. Всеми возможными средствами Дарио Фо стремились запугать и заставить замолчать. Его травили в газетах, арестовывали, ему запрещали играть спектакли, срывали их, подвергали нападениям на улицах, похищали его жену… В течение многих лет ему был запрещен въезд в США. Дарио Фо вынужден был пройти через 47 судебных процессов. Однако все репрессивные меры оказались тщетными. По словам одного из влиятельных итальянских критиков, Фо «всегда имел ту честность, которая заставляет человека открыто заявлять о своей позиции». Он остался верен себе, своим товарищам и своему искусству.
Дарио Фо – один из самых ярких и талантливых представителей «политического театра», который в 60-е и 70-е годы переживал в странах Запада свой расцвет. Все его творчество проникнуто пафосом защиты человека в буржуазном обществе. Искусство Фо демократично и оптимистично по своей природе. Он верит в то, что мир может и должен быть изменен, а также верит в великую преобразующую силу искусства.
Театр Дарио Фо существует в нерасторжимом единстве автора и исполнителя, и только в этом единстве его возможно рассматривать и воспринимать. Он сам пишет, играет и ставит свои комедии, а также является художником своих спектаклей. Им написано около семидесяти пьес для театра. Одни представляют собой пьесы-митинги в стилистике агитпропа (главным образом о борьбе пролетариата с капиталом). Другие являются собственно комедиями с вымышленным и занимательным сюжетом. К наиболее известным его произведениям, которые чаще других исполняются театрами мира, относятся «Архангелы не играют во флиппер» (в русском переводе «Не играйте с Архангелами»), «Изабелла, три каравеллы и болтун», «Седьмая заповедь», «Случайная смерть анархиста», «Мистерия-буфф», «Платить не надо, платить не надо», «Свободная пара» и др.
Дарио Фо родился в 1926 году на севере Италии, в провинции Варезе, неподалеку от швейцарской границы. Он был сыном железнодорожника и крестьянки. Идеалы антифашизма, которыми жило семейство Феличе Фо, активного участника Сопротивления, секретаря местного отделения социалистической партии, оказали сильнейшее воздействие на формирование мировоззрения будущего актера и драматурга. Вспоминая те годы, Дарио Фо всегда подчеркивал это. «В жизни моей и в работе, – говорит он, – я стремился использовать опыт разных людей, которые меня окружали, а также все то, что я сам видел и пережил».
Среди приальпийских озер, где прошли детские и юношеские годы Дарио Фо, издавна существовала местная традиция театральной культуры, уходящая корнями в далекое прошлое, – искусство народных сказителей или рассказчиков (fabulatori). Они бродили по городам и деревням, показывая на площадях свои спектакли – рассказывая свои странные истории, полные гротескного смешения фантастического и реального, гипербол и парадоксов. В их рассказах рождался совсем особый мир, в котором все было наоборот: священники исповедовались у детей, мужья слушались жен, а крестьяне наказывали колотушками своих хозяев. Часто в рассказах затрагивались и подлинные события из жизни того или иного селения. Рассказывали они на свой лад и различные сюжеты из Священного писания. Рассказ всегда велся от первого лица так, как если бы исполнитель лично присутствовал при описываемых событиях.
