У Сохиных. Л ю б а в а в постели. Возле нее — Т а н ю ш к а и И в а н.
Т а н ю ш к а. Худо тебе, тетя Люба?
Л ю б а в а. Конфет-то я тебе не купила… Ну, в другой раз куплю.
Т а н ю ш к а. Подожду. Я девушка терпеливая.
Л ю б а в а. Володька не плакал?
Т а н ю ш к а. Не-а. Я его огурцами накормила. Он смешно так чмокал.
Л ю б а в а (перемогаясь). Ему же нельзя, Таня! Он же грудной…
Т а н ю ш к а. Мне — можно, ему — нельзя? Как-то не так, тетя Люба.
И в а н. Беги домой, Танюша! Тебя уж, наверно, потеряли.
Т а н ю ш к а. Меня никогда не теряют. Прокати на тракторе, дядя Ваня.
И в а н. Не приставай. После, после.
Т а н ю ш к а. Все вы обманщики. Обещал прокатить — не прокатил. Тетя Люба конфет не купила.
И в а н. Не до тебя сейчас, глупая!
Т а н ю ш к а. А когда до меня?
И в а н. Когда?.. Сам не знаю. На вот рубль: купи конфет или еще чего. И не вертись под ногами. Видишь, тетя Люба болеет?
Т а н ю ш к а убегает. Слышится плач ребенка.
Л ю б а в а. Мне нужно ребенка покормить.
И в а н. Я помогу, Люба. Ты меня не стесняйся.
Л ю б а в а (сквозь зубы). И белье сменить надо… уходи! Слышишь?
И в а н. Ладно. Я Лизавету сейчас пришлю. (Уходит.)
Л ю б а в а поднялась, упала подле кровати. Входит М а т р е н а.
М а т р е н а. Лежи, не двигайся! Куда наладилась? (Помогает Любаве лечь.)
Л ю б а в а. Худо мне, худо, мама! Хотела Володьку покормить.
М а т р е н а. Не послушались Митьку — делов натворили!
Л ю б а в а. Ты сильно не убивайся. Заживет… срастется.
М а т р е н а. Пока срастется — сколько мук примешь. Кожа-то вон как ошпарена.
Вбегает Л и з а в е т а.
Л и з а в е т а. Глу-упая, моя Любка! Чего ради увечишь себя! За это памятник не поставят.
Слышится писк ребенка.
Да успокой ты его, тетка!
Л ю б а в а. Принеси сюда… покормлю.
Л и з а в е т а. У тебя грудь вся растрескалась… Молоко течет с кровью.
Л ю б а в а. Он есть хочет. И мокрый, наверно. Надо перепеленать.
Л и з а в е т а. Не суетись, бога ради. Сейчас санитары придут с носилками. Вот неотложка подъехала.
Л ю б а в а. Володьку оденьте потеплей.
Л и з а в е т а. Не поедет с тобой Володька. Тебя бы живой довезти.
Л ю б а в а. Как же не поедет? Лиза, почему не поедет? Я не могу без него…
Л и з а в е т а. Сможешь. (С болью.) Бережешь вас, бережешь… Сами-то себя когда беречь научитесь?
М а т р е н а. Ох, господи! Изувечили девку!
Л ю б а в а. Принесите… проститься хочу.
Л и з а в е т а. Через недельку увидитесь. Чуть-чуть поправишься — привезем тебе Володьку.
Л ю б а в а. Земля плывет… черно! Помру, наверно…
М а т р е н а. Дочь, доча! Ты чо задумала?
Л и з а в е т а. Рассолодела! Ты всех нас переживешь! И жизнь свою всех лучше устроишь.
Затемнение.
Г о л о с И в а н а. Она права оказалась. Отчасти права. Любава не умерла. Зато бабка с внучонком своим хлебнула горя. Не пошли ему впрок Танюшкины огурцы. Отравился, что ли? Еле отстояли. Но, бывая в больнице, тетка Матрена бодрилась, виду не показывала. А когда беда миновала — не выдержала, расплакалась старуха. И про Серегу сказала…
Л ю б а в а и М а т р е н а выходят из больницы.
Л ю б а в а. Не плачь, мама. Ведь обошлось же. Все обошлось.
М а т р е н а. Обошлося, бог пронес. А тут еще Серьга этот треклятый… кровососы они, изменщики!
Л ю б а в а. Сергей?! Он что, приехал?
М а т р е н а. Показался. Да опять уехал…
Л ю б а в а. И ко мне не зашел…
М а т р е н а. Он не один приезжал, Люба… с невестой. Я потому и смолчала.
Не поддержи ее мать, Любава упала бы.
Л ю б а в а. Солнышко падает! Поддержи, мама!
М а т р е н а. Примстилось тебе, Любушка! Солнце на месте! Вон оно, солнышко! Сияет себе… и нам сияет.
Л ю б а в а. Сияет, а на земле так пасмурно. И в душе пасмурно, мама.
М а т р е н а. Садись в машину, доча. Не держи народ. Народу ехать надобно.
Л ю б а в а. Пусть едут, пусть… А мне некуда. Некуда-а-а!
М а т р е н а. Господи, господи! Ей-то за что? Карай уж меня, ежели в чем согрешила. Карай, я привычна. Любаву оборони. Пойдем, доча. Пойдем помаленьку. А люди пущай едут. Им, людям-то, ехать надобно.
З а н а в е с
1
Утро в избе Сохиных. Л ю б а в а спит.
Поднявшись, М а т р е н а включает свет и совершает утренний обход, останавливаясь перед каждым из портретов навсегда ушедших мужа и сыновей. Потом, гремя дровами, топит печь.
М а т р е н а. Не спишь, так вставай. Или уж сбила охотку?
Л ю б а в а (поднимаясь). До смерти не собью.
М а т р е н а. По деревне разговоры идут: чудит, мол, девка. Свою картошку коровам скормила, теперь у колхозников скупает. Дивуются, понять не могут, для чего расходуешься.
Л ю б а в а. Пускай дивуются. Надоест — перестанут.
М а т р е н а. Теперь до весны кормов хватит?
Л ю б а в а. Растягиваю. Да ведь молоко-то не из воздуха получаем. Четвероногие фабрики картошечку в него перерабатывают. И сенцо тоже.
М а т р е н а. Понятная вещь. Ты вот чего, Люба, ты попроси у Александра земли. С гектар хоть, что ли. Посадим там всякую всячину для твоей группы. На ту зиму нужды в кормах знать не будешь.
Л ю б а в а. Я уж обращалась, мама. И семена, говорю, свои собственные, и руки…
М а т р е н а. Отказали?
Л ю б а в а. Велят подождать до правления.
М а т р е н а. Решат в твою пользу. Колхозу-то не будет убытка. Для него из кожи лезешь.
Л ю б а в а. Не только для него, мама. Мне самой интересно.
М а т р е н а. Как же не интересно? Дело-то человеческое… правильное дело! А еще телят не забывай отбирать… не всех телят, а тех, которые от ведерниц. Да в общее стадо их не пускай. Сами доглядим.
Л ю б а в а. Я от телят отказаться хотела… и так уж доярки косятся: дескать, в передовики рвусь. А Митя их подзуживает.
М а т р е н а. Откажешься — группы кем пополнять станешь? А что мелют — пускай: языки-то без костей.
Л ю б а в а. И все же обидно: неправда ведь это. Разве я ради почестей живу? Чуть в сторону отойдешь, кости перемывают…
М а т р е н а. Ты на них ноль внимания. От зависти болтают…
Л ю б а в а. Завидовать-то нечему.
М а т р е н а. Пожалуй что. Живешь как монашка: ни на вечерки, ни в клуб. Так и жизнь пройдет — не заметишь.
Л ю б а в а. Пусть проходит.
М а т р е н а. Вон Лизавета не упускает свое. Говорят, с художником схлестнулась.
Л ю б а в а. Мне-то что? Я Лизавете не указчица.
М а т р е н а. Семью заводить пора, вот что.
Входит х у д о ж н и к, лысоватый, тихий человек.
Х у д о ж н и к. А я до вас. Желаю здравствовать.
Л ю б а в а. У Лизаветы спросились? Смтрите, она живо сюда прибежит.
Х у д о ж н и к. Я ж по делу. Я ж рисоватоь вас хочу, Любовь Павловна.
М а т р е н а. Не подъезжай, тебе тут не отколется.
Х у д о ж н и к. Но я серьезно, тетенька! Мне и вправду Любовь Павловну отрекомендовали как лучшую доярку. Потом внешность у нее… внешность мадонны!
Л ю б а в а. Поищите себе другую мадонну.
Х у д о ж н и к. У вас плохое настроение… извините. Если позволите, зайду в другой раз.
М а т р е н а. Не рискуй. В другой раз мы тебя в шею вытолкаем. (Выпроваживает его.) Ишь, хлюст! Подходец нащупал!
Л ю б а в а. Зачем обижаешь человека?
М а т р е н а. Разве не поняла? Он одинаково ко всем подъезжает: я-де вас рисовать хочу. А сам уж к кровати примеривается.
Появляется Л и з а в е т а, в руках ее пакет со шляпой.
Л и з а в е т а. Я думала, гости у вас.
М а т р е н а. Художника ищешь? Спрятали мы художника… осталась с носом.
Л и з а в е т а. Нужен он мне… как журавлю волчьи уши.
Л ю б а в а. Опять характерами не сошлись?
Л и з а в е т а. Я в жильцы-то его с умыслом взяла: ждала — портрет нарисует. А он, дармоед, пальцем не пошевелил.
М а т р е н а. Шевелил, поди… (Уходит.)
Л и з а в е т а (хохочет). Ух, язва! А я вчера из Заимки с Ваней ехала.
Л ю б а в а (безразлично). Будто вы раньше с ним не ездили!
Л и з а в е т а. Раньше-то он все время около тебя вился.
