разобрать его слова слог за слогом, во мраке кажется, что ты видишь среди струй шевелящиеся губы…
Б а л т а з а р. Но вы не взяли земли. Предпочитаете разносить по коридорам бокалы…
П е д р о. Это небезопасно.
Б а л т а з а р. Что ты сказал?
П а б л о. Это показалось нам ненадежным. В конце концов, вокруг чужой мир. И…
Б а л т а з а р. Говори!
П а б л о. Как будто все это ненастоящее…
Б а л т а з а р. Нереальная страна?
П е д р о. Вроде того. Да. Не знаю, как это сказать…
Б а л т а з а р. Не знаешь? А здесь? Этот дом? Эти люди? И все остальное?
П а б л о. Здесь он.
Б а л т а з а р. Ох!
Балтазар долго не отрываясь смотрит на камер-лакеев. Из глубины сцены на фоне бормочущих голосов выделяется голос Каэтаны.
К а э т а н а. Дома всегда чувствуешь время, а здесь нет. Уже по скрипу мельницы можно догадаться…
Б а л т а з а р (едва придя в себя от удивления). Неужели вы так верите старику?
П е д р о. Верим!
Б а л т а з а р. Разве он такой, каким был прежде?
П а б л о. Не такой, и все-таки…
П е д р о. Кто-то бодрствует, чтобы мы могли спать…
П а б л о. У него под подушкой меч.
П е д р о. Идет!
Действительно, у входа в зал появляется д о н Ф е л и п е П р о с п е р о О р т и с. Ему пятьдесят лет, угловатый, землистое лицо, колючий, неподвижный взгляд немного потерянных глаз. Рядом с ним д о н ь я М а р г е р и т а, его вторая жена, индианка. Гости выстраиваются шпалерами. Реверансы. Дон Фелипе и донья Маргерита направляются вперед быстро, не отвечая на приветствия. У Фелипе в левой руке платок, в правой — четки, он останавливается только возле стола. Крестиком указывает на чаши и посуду. Говорит тихо, однако его хриплый и густой голос заполняет все пространство. Заметно, что он рассержен.
Ф е л и п е. Следовательно, пир?..
С е к р е т а р ь. Вы же приказали, экселенца…
Ф е л и п е. Я сказал «закуска», а не «пир»!
С е к р е т а р ь. Гуантемок — большой праздник…
Ф е л и п е. Вы участвовали в битве?
С е к р е т а р ь. Нет.
Ф е л и п е (метнув в него взгляд, быстро переводит его на стол). Мое мнение таково: пиры пожирают самих обжор. Я возражаю против утверждения, что на стол должен ставить тот, у кого есть что ставить; самая простая мысль не всегда является самой благородной. Ну что ж, братья, мы хорошо себя угостили, кормушка полна; а были времена, когда мы глодали кукурузу; если она была молодая и к тому же хотя бы немного поджаренная, мы прыгали от радости на одной ножке, как дети; надеюсь, кто-нибудь из вас еще помнит это… Вы приготовили вина трех сортов. У поросенка в заднице розмарин, и он так мило улыбается мне. Вы хорошо разбираетесь в выдержанных винах, не так ли? А я хорошо помню присловье о том, что капля вина, упавшая с твоего подбородка, марает порог царства небесного. По-господски! По-господски! Нет! Господин — это человек, который угождает господу своими делами, а не тот, кто способен угадать, есть в паштете тимьян или нет! Брюху своему угождаем! Перец волнует кровь. Кому это нужно! Ясли и кормушки. В церкви, господа, вы слушали вполуха, поэтому сейчас я обращаю ваше внимание на послание к римлянам… ибо вы римляне, пускающие слюну при виде каплуна… да, я обращаю ваше внимание и не боюсь упреков в том, что я скучный человек; этого я никогда не боялся, может быть, вы помните, может быть, не все ваши воспоминания заплыли жиром… итак, господа, я обращаю ваше внимание на слова святого Павла, утверждавшего: «Что же скажем? Оставаться ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать? Никак. Мы умерли для греха: как же нам жить в нем?» Так говорил святой Павел, а вы поразмыслите над этим, друзья. Разумеется, и я тоже. Маргерита, поздоровайся с гостями!
Полная тишина. Гости оставались неподвижными в течение этого странного, отрывистого монолога Фелипе. Балтазар подходит к столу. Маргерита смотрит в пол. Медленно, словно на ощупь, подбирает фразы.
М а р г е р и т а. Добро пожаловать, друзья! Я приветствую наших дорогих гостей… Желаю вам всего наилучшего в связи с вашей победой… Мы счастливы, что вы пришли… Желаем вам приятного аппетита! Это и ваш дом… Мы хотим, чтобы вам было здесь хорошо!
Б а л т а з а р. А вам здесь хорошо, госпожа матушка?
Вопрос раздается совершенно неожиданно.
М а р г е р и т а (мгновение колеблется). Да!
Б а л т а з а р (повернулся на каблуках, показывает пальцем на поросенка). А у него и впрямь в заду розмарин!
Ф е л и п е. Я еще не дал тебе слова!
Б а л т а з а р. А ты должен его дать?
Ф е л и п е. Да!
Б а л т а з а р. К чему? Слова — это все, чем я владею…
Ф е л и п е. Тебе, единственному из людей, я разрешил точить об меня когти, сын. Придет время, когда ты поймешь, почему я это терпел. Но и здесь есть свои пределы, пожалуйста, считайся с этим!
Б а л т а з а р. Попробую. Кузина приветствует вас с супругой, отец! А в ее лице — Испания.
Фелипе отвечает на глубокий реверанс Каэтаны. Педро и Пабло придвигают к столу два простых глубоких стула. Донья Маргерита очень медленно садится, неподвижно глядя прямо перед собой.
Ф е л и п е. Каэтана все хорошеет и хорошеет. Словно высокая башня с освещенными окнами! Ты похожа на мать. Когда я вижу тебя, меня посещают далекие-далекие воспоминания. Ты амазонка, не так ли? Как ты привыкла к нашим лошадям?
Б а л т а з а р. Как к родным!
К а э т а н а. Я катаюсь на них, дядя.
Б а л т а з а р. Без устали… без ума…
К а э т а н а. Этот черный трехлетка Моро, хороший конь, смелый и очень резвый.
Ф е л и п е. А где ты катаешься?
К а э т а н а. Вокруг крепости.
Ф е л и п е. С сопровождающими можно и подальше.
Б а л т а з а р. В пустоту!
К а э т а н а (со смехом). По правде говоря, так оно и есть…
Ф е л и п е. Объясни!
М а р г е р и т а (говорит едва слышно). Лучше не надо…
К а э т а н а. И правда, не надо.
Ф е л и п е. Я не бросаю слов попусту!
К а э т а н а. Если хочешь… Вся страна куда ни посмотри — пустыня. Ты же это знаешь, дядя! Едешь на восток — пустынные грязные пески, лишь кое-где тростник, иногда увидишь чайку. Вечно неизменные облака. На севере — черная гора. Одни черные камни, я еще нигде не видела столько черных камней, и голос у них такой глухой… На западе то же самое… Скачешь по полю… видно, что когда-то здесь была нива, и среди уцелевших посевов, в наполовину засыпанной канаве, в борозде, в зарослях вдруг видишь тень человека, который затаился, чтобы его не заметили… И нигде ни звука.
С у а н ц а. Очень мрачная картина!
С е к р е т а р ь. И поверхностная!
Б а л т а з а р (по-кошачьи расхаживает вокруг Каэтаны, не сводя взгляда с отца). Ты хочешь сказать, сестричка, что те самые господа, которые там позади так упрямо молчат… которым мой отец дал земли… точнее, которые эти земли собственноручно завоевали… ты хочешь сказать, что эти господа могли бы что-то сделать с этой землей?
К а э т а н а. Меня спросили — я ответила!
Ф е л и п е. Балтазар — мой сын и, следовательно, мой кровный враг, это
