Бурьянов. Только о том и мечтаю, Софья Ивановна.
Корнеплодова. Попомни мое слово, ты еще всех обгонишь, на первое место выйдешь. Ты много будешь в дом приносить. У тебя все данные. Настоящий русский самородок. Красавец. Кровь с молоком. Ямщик. Евтихий Федорович тоже вот этак начинал.
Бурьянов. Далеко мне до Евтихия Федоровича.
Корнеплодова. Как знать, как знать. Эх, Миша, была б я помоложе, я б из тебя Гоголя сделала.
Бурьянов. Что я вас хотел спросить, Софья Ивановна, вы, я слышал, участок в зеленой зоне получаете. Собираетесь строить новую дачу. А старую куда денете?
Корнеплодова. Старую продадим. За нее сейчас можно крупные деньги взять. Ты ведь хорошо знаешь наш сад. Одних яблок каждый год больше двух тонн продаем. А клубники и не счесть.
Бурьянов. Две комнаты внизу можно под дачников пустить.
Корнеплодова. Даже три.
Бурьянов. Вот видите. Где же расчет? Не продавайте, Софья Ивановна. Жалко.
Корнеплодова. Мне и самой жалко. Ведь это моя приданая дача. Когда Евтихий Федорович на мне женился, он был гол как сокол. Мы его вытянули. Он на этой даче писал свои «Овсы цветут». С нее и пошло.
Бурьянов. Так вы и не продавайте.
Корнеплодова. Как же у нас две дачи будут? Пойдут разговоры, у Евтихия Федоровича в союзе столько недругов. Того и ждут, чтобы его забодать. Да в наших условиях и не полагается две дачи иметь.
Бурьянов. Ну, это можно было бы устроить.
Корнеплодова. Ох, Мишенька-Миша, далеко ты пойдешь.
Надя (входя). Мне уже надоело одной. О чем у вас речь?
Бурьянов. Насчет старой дачи с Софьей Ивановной советуемся.
Надя. Да ведь еще и новой-то нет.
Корнеплодова. Новая будет. Как только участок вырвем, так дача и будет. Все материалы уже достали. Пятнадцать тысяч штук кирпича, два вагона кругляка… Постой! Я совсем забыла. Дранки! (Кричит.) Вера, ветеринар ездил на склад за дранками? Вера, где ты там? (Уходит быстро.)
Надя. Как будто в дранках счастье.
Бурьянов. Ну? Что вы мне можете сказать утешительного?
Надя. Ты же сам знаешь.
Бурьянов. Надюшка! Пригожая моя.
Надя. Подожди. Слушай, сколько оттенков в простом человеческом имени. Михаил, Миша, Мишенька, Мишель, Мишка. Мой Мишка?
Бурьянов. Твой собственный Мишка.
Надя. Подожди. «Помедлим на пороге». Как это все удивительно!
Бурьянов. А по-моему, ничего удивительного.
Надя. Мишка, ты совсем ничего не понимаешь. Два чужих человека… Два совершенно разных человека…
Бурьянов. Почему разные? Почему чужие?
Надя. Нет, нет, не в том смысле чужие, что чужие, и не в том смысле разные, что разные, а отдельные. Ты меня понимаешь?
Бурьянов. А как же!
Надя. И вдруг эти два человека уже не чужие, не разные и не отдельные. Разве это не удивительно?
Бурьянов. Удивительно, удивительно.
Надя. И страшно. Я тебя сегодня ужасно люблю. Люблю до слез. И немножко боюсь почему-то…
Бурьянов. Не бойся. Я хороший.
Целуются.
Твоя мама говорит, что мне нужно попасть в надежные руки. У тебя надежные руки? Лапки?
Надя. Как ты думаешь, мы будем с тобой счастливы?
Бурьянов. Что за вопрос! Конечно. Ого! Все предпосылки. Тем более если отдадут нам старую дачу. Я уверен, что они отдадут. Это будет наша база. Главное, иметь в жизни крепкую базу. Ты со мной согласна?
Надя. Я не понимаю, о чем ты говоришь?
Звонит телефон.
Да. Квартира Корнеплодова. Его нет дома. Подождите минуточку. Мама, иди сюда, по срочному делу из клуба.
Корнеплодова (входит). Бегу, бегу. У телефона жена Евтихия Федоровича. Да. Послезавтра? Так быстро? Вот это я понимаю, молодцы! Правильно сделали, что уже разослали. Да вы не беспокойтесь, народ придет. Народ любит Евтихия Федоровича. Спасибо. Будем держать связь. (Кладет трубку.) Оказывается, юбилейный вечер назначен на послезавтра. Уже разосланы пригласительные билеты, а заметки появятся завтра. Красивый вид будет иметь Сироткин!
Корнеплодов входит.
А, Евтихий! Ты слышал? Юбилей послезавтра. Наденешь черный двубортный костюм, голубую сорочку и синий галстук, как у Горького. Ну что, всех застал? Подал заявление? Как они тебя приняли?
Корнеплодов. Приняли хорошо. Заявление подал. Всех застал.
Корнеплодова. Ты им сказал, что нужно срочно?
Корнеплодов. Сказал.
Корнеплодова. А что они?
Корнеплодов. Сказали — хорошо. Поставят на ближайшее заседание приемочной комиссии.
Корнеплодова. Когда?
Корнеплодов. Послезавтра.
Корнеплодова. А членский билет когда выдадут?
Корнеплодов. Тогда же.
Бурьянов. Видите, а вы нервы себе трепали.
Корнеплодова. Ну, Сироткин! Теперь участок наш. Надеюсь, они были с тобой любезны? Чувствовалось уважение?
Корнеплодов. Чувствовалось.
Корнеплодова. Да что ты, Евтихий Федорович, по одному слову цедишь. Когда не надо — тебя не остановишь, а когда надо — тебя буквально приходится доить, как корову.
Корнеплодов. Устал я, Софьюшка. Семинар в Литературном институте — передавал молодым людям свой опыт, секреты мастерства, так сказать… Потом редсовет. Потом публичная лекция… Вот теперь, по поводу этого билета, в союз пришлось… Думаешь, легко мне в союз ходить? Пойду отдохну.
Корнеплодова. После юбилея отдохнешь. А теперь не время. Ступай готовься к юбилейному выступлению. Я там тебе набросала. Только не перепутай страницы. Народ ждет от тебя настоящего, большого, честного, горячего писательского слова. И не вздумай там спать. А то я тебя знаю. Тебя только оставь одного с подушкой. Ступай.
Корнеплодов уходит.
Вера, поди сюда!
Вера входит.
Рукописи все прочитала?
Вера. Две прочитала. Дрянь. А третью — эпопею — вот дочитываю.
Корнеплодова. Ладно, можешь не дочитывать, тоже, наверное, дрянь. (Перелистывает и взвешивает на ладони рукописи.) Длинно пишут, дай бог им здоровья. (Вере.) Вот тебе еще две штуки на вечер. Да своему ветеринару дай почитать вот эту трилогию. Кстати, где он? Я его не вижу.
Вера. Машину в гараже моет.
Корнеплодова. Как бы кузов не поцарапал. Что там в кухне за голоса?
Вера. Это папина мать с дачи приехала. Привезла сливки и кислую капусту. С Феней разговаривает.
Надя. Бабушка приехала!
Корнеплодова. Только ты ее, пожалуйста, в комнаты не тащи. Евтихий Федорович работает, а мне тоже не до нее. Накорми ее чем-нибудь от обеда. Да узнай, как там: расплатились Соловьевы за молоко или еще не расплатились? Если нет, то пусть им больше не отпускают молока. Впрочем, я потом сама зайду.
Надя. Миша, пойдем поздороваемся с бабушкой. Я ее очень люблю. А ты ее любишь?
Бурьянов. Чудесная старуха. Крепкая. Не каждый мужчина так яблони окопает. Орловских кровей.
Надя и Бурьянов уходят.
Вера. Надя мне торжественно сообщила, что собирается замуж за Мишу.
Корнеплодова. Могла бы не сообщать. У нее все на носу написано. Да и Мишенька наш сияет. Я рада. Я думаю отдать им нашу старую дачу.
Вера. Я так и знала!
Корнеплодова. Ты, Вера, в общем, довольно красивая женщина, но когда ты начинаешь злиться, то у тебя лицо делается как вымя. Конечно, мы могли бы отдать эту дачу вам, но посуди сама, какой же хозяин твой ветеринар? Не мужчина, а недоумение. Даже вагон дранки до сих пор не сумел получить. Но я тебя не виню. Это наша общая ошибка.
Вера. Вообрази, у него навязчивая идея, что ветеринария его призвание.
Корнеплодова. Я ничего не имею против ветеринарии. Упаси бог! Даже напротив. Недавно вот появился на горизонте один ветеринар, который лечит людей от всех болезной особо приготовленной жидкостью из мертвых лягушек. Берет по триста пятьдесят рублей за пол-литра. С приезжих дороже. Так возле его дома еще с вечера такая очередь, что приходится вызывать конную милицию. Вот это ветеринар. Нам бы в дом такого ветеринара. А твой не добытчик. Спасибо, хоть на шофера-любителя выучился.
Вера. К сожалению, ты совершенно права.
Корнеплодов (входит). Софьюшка, ты одна?
Корнеплодова. Что тебе? Вера, пойди к бабке на кухню.
