Уильям Шекспир - Буря

Другая глотка зовет меня по имени? Вот так штука! Это не чудище, а сам сатана! Нет, надо уходить, у меня нет длинной ложки. 14

Стефано,– если только ты Стефано,– дотронься до меня, поговори со мной. Это я, Тринкуло. Не бойся, это я, твой закадычный друг Тринкуло.

Если ты Тринкуло, то вылезай. Я буду тебя тащить за те ноги, что поменьше. Если тут есть ноги Тринкуло, то это они. И правда, ты настоящий Тринкуло. Как тебя угораздило выползти из этого урода? Или он испражняется Тринкулами?

Я решил, что его убило громом, и… Но разве ты, Стефано, не утонул? Кажись, ты и вправду не утонул. Гроза уже прошла? Я спрятался от грозы под тряпьем этого урода. Так ты жив, Стефано? Ура, Стефано, вот уже два неаполитанца спаслись!

Послушай, не верти меня так: меня стошнит.

Они не духи. Этот – добрый бог.

В его руках божественный напиток.

Я на колени стану перед ним.

А ты-то как спасся? Как ты сюда попал? Поклянись на этой бутылке, что расскажешь мне правду. Я спасся на бочке хереса, которую матросы выкинули за борт, – клянусь этой бутылкой! Я собственноручно сделал ее из древесной коры, как только очутился на суше.

Я буду служить тебе верой и правдой – клянусь этой бутылкой, потому что в ней божественный напиток.

Поклянись, что расскажешь чистую правду. Как ты спасся?

Я просто пустился вплавь к берегу, как утка. Я, друг ты мой, плаваю как утка, ей-богу!

На, приложись к моему евангелию. Хоть ты и плаваешь как утка, но вообще-то ты хорош гусь.

Ах, Стефано! А у тебя больше нету?

Говорят тебе – целая бочка. Мой винный погреб на берегу, под скалой. Там спрятано мое винцо. Ну как, образина? Как твоя лихорадка?

Скажи, на остров с неба ты сошел?

А как же! С луны свалился. Разве ты не знаешь – я ведь жил да поживал на луне.

Мне говорила о тебе хозяйка,

Она показывала мне тебя,

Твой куст, твою собаку. 15 Ты – мой бог!

Да? Тогда приложись к моему евангелию. Я скоро наполню его новым содержанием. Поклянись, что не врешь.

Да это, ей-богу, ерундовое чудище! А я-то его боялся! Жалкое чудище!.. Человек с луны! Ха-ха-ха! Ну и простофиля же это несчастное чудище. А ты неплохо лакаешь, чудище, право слово!

Пойдем, я покажу тебе весь остров.

Я буду ноги целовать тебе.

Прошу, будь моим богом!

Клянусь, это чудище – хитрец и пьянчуга. Как только его бог заснет, чудище выкрадет у него бутылку.

Тебе я буду ноги целовать.

Хочу тебе я в верности поклясться.

Ладно. Становись на колени и клянись.

Нет, я просто лопну со смеху, глядя на это безмозглое чудище! Мерзкое чудище! Так бы и стукнул его…

На, целуй.

…не будь несчастное чудище таким пьяным. Поганое чудище.

Я покажу тебе все родники,

Рыб наловлю, насобираю ягод,

Дров принесу. Будь проклят мой мучитель,

Который в рабство обратил меня!

Служить ему не буду; за тобою

Пойду я следом, человекобог!

Ой, умора! Ай да чудище! Из ничтожного пьянчужки бога себе сотворило!

Позволь, тебе нарву я диких яблок…

Нарою сладких земляных орехов…

Я гнезда соек покажу тебе…

Я научу тебя ловить силками

Мартышек юрких… Я тебе достану

Птенцов с отвесных скал… Пойдем за мной!

Ладно, хватит болтовни, показывай дорогу. – Послушай, Тринкуло, раз король и все остальные вкупе с ним потонули, нам придется принять тут бразды правления. – Эй ты, неси мою бутылку! – Мы сейчас наполним ее снова, дружище Тринкуло.

Прощай, хозяин мой, прощай!

Вот горластое чудище! Вот пьяное чудище!

Не стану я ему в угоду

Весь день таскать дрова и воду,

И рыбу загонять в запруду,

И стол скоблить, и мыть посуду.

Прочь рабство, прочь обман!

Бан-бан! Ка… Калибан,

Ты больше не один:

Вот новый господин!

Твой добрый господин!

Свобода, эгей! Эгей, свобода! Свобода, эгей! Свобода!

Ай да молодчина! Ну, чудище, показывай дорогу!

Порой забава причиняет боль,

Порою тяжкий труд дает отраду.

Подчас и униженье возвышает,

А скромный путь приводит к славной цели.

Мне был бы ненавистен этот труд,

Когда бы не она. Она способна

Смерть сделать жизнью, муку – наслажденьем.

Она добра настолько же, насколько

Жесток ее безжалостный отец.

Он тысячи таких огромных бревен

Велел перенести и здесь сложить.

Она, бедняжка, смотрит со слезами,

Как я тружусь, и скорбно повторяет,

Что не бывало у работы грубой

Доныне исполнителей таких…

Я замечтался. Но от этих мыслей

Тяжелая работа мне легка.

Я вас прошу, не тратьте столько сил!

Ах, если б молния сожгла все бревна,

Которые должны вы здесь сложить!

На землю сбросьте ношу, отдохните!

О, сам этот чурбан, горя в огне,

Прольет над вами смоляные слезы.

Вы отдохните. Мой отец сейчас

В науку погружен. Сюда вернется

Не раньше он, чем через три часа.

Увы, прекраснейшая госпожа,

Урок я должен кончить до заката.

Вы посидите, а пока за вас

Я потружусь. Давайте мне бревно.

О нет, великодушное созданье!

Пусть у меня сломается хребет,

Пусть разорвутся жилы от натуги,

Но я не стану праздно наблюдать,

Как черная работа вас бесчестит.

Мне так же, как и вам, приличен труд.

Но мне он легче: я по доброй воле

Трудиться буду, вы ж – по принужденью.

Попалась ты, бедняжка! Ах, как тянет

Тебя к нему!

Вы так утомлены.

Нет, госпожа. Когда я вас встречаю,

Мне даже ночь светла, как ясный день.

Молю вас, назовите ваше имя,

Чтоб мог я вас в молитвах поминать.

Меня зовут Миранда.

Ах, отец!

Я ваш запрет нарушила!

Миранда!

Миранда – значит чудная. И вправду

Вы чудная, чудесней всех на свете!

Случалось с восхищеньем мне смотреть

На многих женщин, часто я бывал

Журчанием их речи околдован,

Иные мне по сердцу приходились, –

И все же ни одной я не встречал,

В которой бы не видел недостатков,

Пятнающих достоинства ее.

Но в вас изъянов нет, вы – совершенство,

Созданье выше всех земных существ.

Здесь женщин нет, и женское лицо

Я видела лишь в зеркале. И знаю

Я только двух мужчин, кого могу

Назвать людьми: отца и вас, друг милый.

Все остальные неизвестны мне;

Но поклянусь ценнейшим из сокровищ

В моем приданом – чистотой своей, –

Мне больше в мире никого не надо,

Вас избрала я в спутники себе.

Само воображение не может

Создать лицо прекраснее, чем ваше.

Но я заговорилась, позабыв

Внушения отца.

Я принц, Миранда,