До другого дома не меньше тысячи пятисот метров, но мне вдобавок пришлось сделать два виража по причине ремонта теплотрассы.
В доме, где Куркин В. работает как совместитель, опять его на месте не оказалось, а в котельной, где любят культурно отдыхать слесаря и сантехники, я получил экспресс-информацию, что Куркин выехал в магазин «Сантехника» для приобретения за наличный расчет смесителей и гибких шлангов.
От этого дома до «Сантехники» верная тысяча метров. Когда я прибежал в вышеуказанный магазин, он был уже закрыт на обеденный перерыв.
Думая, что Куркин В. тоже отправился обедать, я стартовал к нему домой и прошел эту дистанцию округленно минут за восемь, а может, даже и быстрей.
Когда я финишировал в служебной квартире, которую занимает сантехник Куркин В., его супруга, по имени Феня, отчества не знаю, сообщила, что минут пять назад послала мужа в булочную.
Стометровку до булочной я прошел настолько резво, что Куркин даже не успел оттуда выйти.
Приведенный в квартиру на место аварии, Куркин перекрыл воду и заявил, что остальное сделает только после обеда.
Пока сантехник со своей Феней обедал, вот какие мысли зародились в моей голове, уважаемые товарищи, дамы и господа.
С момента старта в моей квартире и до финиша там же я в сумме одолел стайерскую дистанцию и показал время, довольно-таки близкое к рекордному.
Убедительно прошу вас, если, конечно представится такая возможность, зачислить меня в резервный состав нашей легкоатлетической команды.
Своих результатов на будущих Играх я пока с точностью назвать не могу, но уверен, к финишу приду не последним. Возможно, не буду медалистом, но обязательно окажусь среди призеров.
Вы спросите: для чего мне это нужно?
Всем известно, а уж тем более вы это лучше других знаете, какой громадный интерес вызывают Олимпийские игры, вспомните те, что были в Москве. Они всегда являются событием международного значения. Герои олимпийцы всегда в центре внимания, каждому охота с ними познакомиться, пожать руку и выразить свое восхищение ихними достижениями.
Сами понимаете, мне, как призеру олимпийцу, безусловно, пойдут навстречу по любому вопросу.
Во-первых, будет покончено с протечкой труб в квартире, где я проживаю с Людмилой Григорьевной, которая уже долгое время не имеет возможности толкать ядра из-за то и дело возникающих бытовых неудобств. Но это я к слову.
Во-вторых, надеюсь, мне не откажут произвести небольшие работы в ванной комнате, а именно: выложить «кабанчиком» пол и заменить треснувшие кафельные плитки.
Я потому на это надеюсь, что спорт на сегодняшний день сближает людей всех профессий, укрепляет дружбу и взаимопонимание.
Не сомневаюсь, что вы, товарищи, вы, дамы и господа, с должным вниманием отнесетесь ко мне как к бегуну-любителю и учтете неплохое время, что я показал на глазах у свидетелей, которые в любой момент могут подтвердить, что в своем заявлении я написал чистую правду.
Нахожусь в ожидании положительного ответа.
Остаюсь заранее благодарный и всегда готовый принять старт.
Мой домашний адрес и прочие данные указаны на конверте».
1980
В кабинет директора Егорыч вошел запросто, минуя секретаршу.
Шмагин поднялся ему навстречу.
— Докладывай.
— Все в порядке.
— Температура?
— Сто с гаком.
Нормально. Так держать. Как начнем, сходишь, сам знаешь за чем.
— Сколько взять?
— Сколько?.. На два лица.
— Ясно-понятно. А прокурора не пригласите?
— Какого прокурора?
— Горчалова. Говорят — он в поселке.
— Да? Возможно. Лично я его не видел.
Лицо Шмагина приняло озабоченное выражение: «Чего это он вдруг явился?»
— А вообще… какие идут разговоры?
— Насчет чего?
— Ну, насчет… объекта.
Егорыч почесал в затылке.
— Такое мнение народ высказывает — в старой бане теснотища, как в автобусе, давно пора бы новую баньку поставить, а дирекция…
— Что — дирекция?
— Она только лишь для себя подсуетилась.
Услыхав это, Шмагин хотел было жахнуть кулаком по столу, но сдержался.
— Я ж тебя, Егорыч, инструктировал: на подобные реплики сумей умно ответить — сауна объект медицинский. В сауне человек себя лечит воздействием сухого пара на свой организм. Происходит гимнастика сосудов, и в итоге уставший товарищ опять готов для героического труда.
Егорыч усмехнулся.
— Тут я намедни после воздействия пара посуду сдавал, один малый из заводских объявил, будто люди про наш объект заметку послали в районную газету…
— Ну и что?.. Новое часто встречают в штыки… Ничего, у меня сегодня сам редактор газеты париться будет. — Шмагин сделал паузу. — Баня, а в особенности сауна, большую силу имеет, от нее люди добротой заправляются. Придет: «А вот я вас!» — посидит, порцию жару примет, и он уже совсем иной, он тебе друг, товарищ и брат. Понял?.. И поменьше слушай разные глупости.
— Ясно. — Егорыч протянул директору ключ.
— Нет-нет. Зачем? Не надо. Встретишь нас в белом халате, как медицинский работник, а вернешься с задания, сам дверь отопрешь.
Сунув ключ в карман, Егорыч молча удалился.
Массивный, с лысиной, блестящей, как бильярдный шар, Шмагин чувствовал себя непринужденно — он здесь хозяин, ему гости должны быть благодарны за доставленное удовольствие. Редактор районной газеты Казанкин таращил глаза, ерошил курчавые волосы и тихонько постанывал. Костистый, со строгим лицом Горчалов даже и сейчас, в натуральном виде, походил на прокурора, обдумывающего обвинительную речь. Шмагин разыскал его и почти силком привел в свою сауну. Тот поначалу упирался, но все же уступил настояниям Шмагина, который с чувством сказал ему, что он, Горчалов, просто-таки обязан укреплять здоровье, поскольку стоит на страже закона и всегда должен быть в форме.
Сейчас все трое сидели рядком, багровые от адской жары.
— Здорово! — Казанкин дышал, широко открыв рот. — Вообще стоило бы прославить в печати вашу затею…
— Кто же вам мешает? — улыбнулся Шмагин. — Вам, как говорится, и перо в руки.
— Да, но она для ограниченного контингента, — заметил Казанкин, и Шмагин понял: видно, заметка пришла уже в редакцию.
— Моя сауна открыта для всех трудящихся. Кто желает, милости просим, мы всегда рады.
— Так на стадион приглашать можно, — бросил прокурор, — а тут особенно не развернешься.
— В тесноте, да не в обиде. Первый опыт, — опять улыбнулся Шмагин в надежде услышать слова одобрения за проявленную инициативу.
Однако вместо этого Горчалов похлопал себя по бокам и указал Казанкину на Шмагина:
— Горячий прием нам оказан…
— Это, дорогие товарищи, не все. Не все! Главное впереди.
Шмагин уже почувствовал в интонации прокурора проступающую мягкость. Сухой пар делал свое полезное дело.
— Поджаривать нас будете? — осведомился Казанкин.
Редактор уже дозрел до нужной кондиции — наслаждается на полную железку. Навряд ли у него после этого поднимется рука напечатать в газете никому не нужную критическую заметку.
— На сей раз поджаривать не буду, — весело сказал Шмагин, — люди вы уважаемые, отлично работаете, так что пора вас за это премировать положительными эмоциями.
Казанкин смахнул с лица обильный пот.
— Не до жиру, быть бы живу.
— Это я вам обещаю. А сейчас, — слезая с полки, Шмагин сделал приглашающий жест, — прошу за мной.
— Куда? — полюбопытствовал Казанкин.
— На свежий воздух. За мной! — скомандовал Шмагин. — Народу никого. Мы ж на удаленном участке.
— Привет жене и детям! — подбодрил себя Казанкин и последовал за Шмагиным.
— Эх, была не была! — пробасил Горчалов, покидая сауну.
Окутанный паром, Шмагин с ходу врезался в сугроб. Туда же с визгом и придыханиями рухнули редактор и прокурор.
Через десяток секунд вся троица помчалась назад, в сауну. Вслед за Шмагиным одновременно финишировали Казанкин и Горчалов.
Шмагин дернул дверную ручку, но дверь не открывалась. Он метнул взгляд на Горчалова — именно он, выбегавший последним, роковым образом захлопнул за собой дверь.
— Интересное кино на свежем воздухе, — тихо сказал Шмагин.
— У кого ключ? — спросил Казанкин.
— Поищите у себя в карманах, — пошутил Горчалов. — Придется дверь ломать.
— Ничего, ничего, ничего… — растерянно повторил Шмагин. «Все ведь шло хорошо. Кошмар и ужас! Районная печать и прокуратура в голом виде. Ай, какая неприятность! Не важно — кто виноват, важно — что же теперь делать?»
— Ощущаю легкую прохладу. — Казанкин обнял себя за плечи.
