— Ощущаю легкую прохладу. — Казанкин обнял себя за плечи.
— Черт меня дернул пойти на этот эксперимент, — с досадой сказал Горчалов, приняв позу футболиста, готового отразить штрафной удар.
— За мной! — нашелся Шмагин.
— Куда теперь? В ресторан? — Казанкин босиком отбивал чечетку.
— В сторожку. Тут рядом. Метров двадцать. Бежим!..
По пути к спасению каждый подумал одно и то же: «Хорош я буду, если меня сейчас увидит кто-нибудь из сослуживцев».
Сторожка, к счастью, оказалась открытой.
— Вот и все. Порядок! — с напускным оживлением сказал Шмагин. — Сейчас чего-нибудь подыщем, оденемся…
— Интересно, а во что мы оденемся? — сухо спросил прокурор.
Сторожка была пуста. На вешалке у двери висел белый медицинский халат, детская бескозырка с надписью «Моряк» и пластмассовая шашка с портупеей.
— Даже и оружие и то холодное, — заметил Казанкин.
— Это Митька, сторожа внучек, свое имущество оставил…
Казанкин прижался к печке, сохранившей слабые остатки тепла.
— Наденьте халат, — предложил Горчалову Шмагин, — будете как медицинский работник…
— Спасибо. Я в другой системе работаю.
Столь официальный ответ Шмагин истолковал по-своему и в замешательстве предложил халат Казанкину.
— Не надо. Уже согрелся. — Пытаясь разрядить обстановку, Казанкин надел бескозырку и нацепил шашку. — Могу идти куда угодно.
Шмагин сделал попытку улыбнуться.
— Буквально с минуты на минуту придет Егорыч. Он вот-вот вернется, увидит, что мы тут…
— Могу выйти ему навстречу, оказать воинские почести. — Казанкин выдернул из ножен шашку. Горчалов вздохнул и махнул рукой. Со скрипом отворилась дверь — появился Егорыч.
— Вот вы где! — Он удивленно смотрел на директора, стоявшего в чем мать родила, на прокурора в точно таком же виде, на редактора в Митькиной бескозырке и с шашкой наголо. — Пришел туда, на объект, гляжу, вас нету, одна только одежка… А вы почему здесь отдыхаете?..
Шмагин погрозил Егорычу кулаком.
— Почему? Почему!.. Дверь захлопнулась, когда мы освежиться выбежали. Завтра же смени проклятый этот замок!
— Будет сделано. — Старик запустил руку в сумку. — Один только вермут остался.
— Отопри сауну! — строго приказал Шмагин. — Мы сейчас…
— Оденемся и — по домам. С меня хватит, — заключил Горчалов.
Егорыч быстро вышел.
Спустя минуту послышался его призыв:
— Давайте сюда! Открыто!
И они снова побежали — прокурор с суровым лицом, редактор в бескозырке.
Последним, сокрушенно качая головой, бежал Шмагин.
1980
Утром в отдел позвонил Клубникин и попросил срочно к нему зайти.
Когда я вошел в кабинет, он сидел, уткнувшись в бумаги, и не сразу меня заметил. Я деликатно кашлянул, и тут он поднял голову.
— Семен Семеныч, — сказал Клубникин, — садитесь. Я вас почему вызвал… Имею сведения, что вы запросто владеете этим… как его… чувством юмора…
Ответил я не сразу. Скорей всего, кто-то из наших нашептал начальству о моем пристрастии к разного рода веселым историям, которыми я всегда готов поделиться с товарищами как на досуге, так и в рабочее время. По этой причине, подумал я, вызвал меня Клубникин, и сейчас последует процесс снимания стружки.
— Чего молчите? — спросил Клубникин. — Или я ошибаюсь?..
— Да нет, вообще говоря, не ошибаетесь. Если, по вашему мнению, рассказывать анекдоты во время работы неуместно, я с вами вынужден согласиться.
— Наоборот! — к полному моему удивлению, заявил Клубникин. — Умная шутка, что вроде бы между прочим приведешь в серьезном выступлении, она еще сильней подчеркнет твою главную мысль. Так это или не так?..
— Так. Шутка, ведь она вносит оживление, дает людям заряд бодрости. Вы лучше меня знаете: на любом совещании бодрость — дело не последнее.
— Рад, что встретил взаимопонимание. — Клубникин предложил мне сигарету. — Прошу вас помочь мне в данном вопросе.
Признаюсь, я был несколько озадачен. Было не ясно, какого рода шутки вдруг понадобились моему начальнику. Я уже хотел его об этом спросить, но он меня опередил.
— Возьмем такой пример… Получает работник треста задание. Он, конечно, заверяет: будет сделано, а сам не приступает, как говорится, даже и не чешется, а когда наконец возьмется за работу, выясняется, что уже и пользы нет никакой от того, что сделал. Уловили мою мысль?
— Безусловно. Не откладывай на завтра то, что надо сделать сегодня.
— Точно! И вот тут как раз неплохо бы вставить шутку. А?
— Понимаю вас, Иван Герасимович. Постараюсь подыскать что-нибудь подходящее в этом плане…
Я задумался, а мой начальник с надеждой смотрел на меня, на то, как проявится присущее мне чувство юмора. Отмахнувшись от телефонного звонка, он молча и терпеливо ждал.
И тут я вспомнил одну старую хрестоматийную историю.
— Иван Герасимович, в данном конкретном случае можно одну шутку привести, так ее примерно сформулировать: «Товарищи! Нелишне будет в этой связи напомнить вам забавную историю. Было у отца три дочери. Купил он себе новые джинсы. Дома надел — чересчур длинны. Позвал старшую дочь — укороти, говорит, мои джинсы на три пальца. Дочка говорит: сделаю. Сказала и забыла. Тогда пошел отец к другой дочке — тот же результат. Пришел к младшей — та же ситуация. На другой день старшая вспомнила, что отцу пообещала, — укоротила. Средняя ту же операцию проделала, а за ней и младшая. Отец надел обновку — за голову схватился. Были джинсы — стали трусы».
Слушал меня Клубникин внимательно и серьезно, потом спросил:
— И что же? Все три дочки штаны укоротили, да?..
— Все три. Одна за другой.
Клубникин покачал головой:
— Нескладно получилось. Старшая сразу бы сделала свое дело — и порядок. А тут и средняя, и младшая…
— И средняя, и младшая, — подтвердил я.
— Джинсы, ведь они денег стоят, а из-за такой безответственности и несогласованности человек без джинсов остался. А тут уж, как говорится, не до смеха.
На скорбном лице Клубникина было написано искреннее сочувствие герою рассказанной мной истории. Немного помолчав, он сказал:
— Ну, а в чем тут, как говорится, состоит юмор?
— Как в чем? В самой ситуации. Понимаете?
— Ну да… Ага. А как же это привязать к тому, что я вначале вам сказал?
— Как привязать? Очень просто. Получил задание — немедленно выполняй, не откладывай, чтоб в результате не получилось как с этими джинсами…
Клубникин нарисовал на листке бумаги дом с трубой и с облачком дыма.
— Ясно-понятно. Значит, такой делаем вывод: если бы старшая дочь вовремя выполнила отцовское задание, он бы не лишился нужных ему штанов.
— Конечно, — с тоской в душе подтвердил я.
— Ясно. Но как же подключить данную шутку к специфике работы нашего треста?
— Специфика тут совершенно не обязательна. Житейская история. Каждый работник поймет ее смысл.
— Нет, не каждый. Это я вам точно говорю. Если на эту историю глянуть повнимательней, сразу слабинку увидишь.
— Не понимаю.
— Сейчас поясню. Как же вторая дочка возьмется за порученное ей дело, если она видит, что кто-то здесь уже руку приложил? Что же она — дура или она настолько близорукая, что она этого не заметит, а?..
— Нет, она не дура, — мирно сказал я, — но вполне возможно, что она близорукая.
— Так, да? А младшая?
— И младшая тоже. Они все близорукие. С рождения. Это у них наследственное от отца.
— Да?
— Конечно. Отец, он ведь тоже не разглядел, что купил сгоряча вещь не по размеру.
— Вот именно! — оживился Клубникин, по лицо его вновь обрело строгость. — Я вам скажу, Семен Семеныч, почему ваша шутка не годится. Вы смотрите: руководитель, что дал задание, тоже оказался не в курсе. Ясно? Такую шутку на коллектив выносить нельзя. Мне любой реплику кинет: перед тем как давать задание, надо целиком и полностью знать, что к чему. Правильно?
— Правильно, — кивнул я. Если бы кто-нибудь взглянул на мое лицо, он бы решил одно из двух: или меня оставили без квартальной премии, или мой «Спартак» проиграл команде второй лиги со счетом ноль — восемь.
— Семен Семеныч, мы так с вами сделаем. Завтра на совещании управлюсь без шуток, а вы пока что мобилизуйте свое, как говорится, серое вещество и припасите мне к следующему разу что-нибудь такое подходящее, чтобы в зале был небольшой смех, но, конечно, не по моему адресу. Так?.. В частности, подготовьте шутку посмешней насчет того, что наш главк не всегда считается с реальным положением вещей и с причинами недовыполнения плана за предыдущий квартал.
— Будет сделано, — тихо сказал я.
