ЗОЛОТАЯ НИТЬ
ИЗБРАННЫЕ СТИХИ (1975—2010 гг..)
УДК 82-145 ББК 84-5 С611
В.А. Соменков
М.: «Союзник», 2011 — 64 с. ISBN 978-5-4397-0002-8
УДК 82.145
ББК 85.5
Представь себе, что все остановилось,
Что шум машин покинул города,
Что больше не помчатся поезда,
Что за кормой не зажурчит вода,
Что тишина пилоту не приснилась,
Представь себе, что все остановилось
И не на миг — на вечность, навсегда.
От тишины заложит перепонки,
Но ты услышишь как идет беда,
Как радостей проходит череда,
Как счастья шаловливая девчонка
Промчится и исчезнет без следа,
Оставив смех, стремительный и звонкий,
Как все быстрей проносятся года.
А не услышишь девичьего смеха,
То это значит — в сердце глухота,
И ты поймешь без всякого труда,
Что не поможет самый лучший лекарь
И на исходе будущего века
Услышать человеку человека,
И не поможет никакой радар.
И ты поймешь, что дело не в машинах,
Не в самолетах и не в поездах,
А в том, чтобы до самой сердцевины
Тянулись пониманья провода,
А в том, чтоб даже
В дальних палестинах
Светила та заветная звезда,
Которая одна — и навсегда!
Стылое солнце расцветит железных традиций наряд.
Парад!
Волны страстей человеческих катятся мерно и мирно.
Смирно!
Стартовый комплекс готов преодолеть тяготение.
Равнение!
Умерших, расстрелянных, павших — незримых шеренг миллионы.
Побатальонно!
Участвовать в этом параде — их кровное русское право.
Первый — прямо!
Знаменное пламя, как отблеск жертвенного костра.
Остальные — напра...!
Да пусть же хоть эти не знают, не видят войны наяву,
Во!
Да борются только с условным, а не с безусловным врагом,
Шагом!
Но если тревога, то к старту да будет готов экипаж.
Марш!
«Так пусть же Красная сжимает властно...»
Хрум, хрум, хрум, хрум, хрум, хрум....
Еретиков сжигают на кострах,
Но это пламя обжигает многих,
Они потом преодолеют страх
И ересь догмой ляжет на дороге.
Пройдут года, и сироты казненных
Гробы отцов разрубят на дрова.
Для новой ереси, для новых прокаженных,
Для новой инквизиции ума.
Другая истина рождается из пекла,
Но сколько пепла, пепла, пепла, пепла!
Пророков распинают на крестах,
Еретиков сжигают на кострах...
Где истина — определит история,
Когда остынут печи крематория.
История — та же фантастика,
Но только наоборот,
Был знак плодородия — свастика,
Стал символом расы господ.
Слепым импонируют символы,
Которых нельзя разглядеть,
Как речи, которых не вымолвить,
Как песни, которых не спеть.
Но это генетиков дело
Решить наболевший вопрос,
Гуляла ли Ева налево или господское древо
Ветер случайно занес.
И гены откроют нам вентили
Познанья минувших эпох.
За это — признательность Менделю,
Который посеял горох.
Мы в будущем дикие цены
Заплатим за гениев гены...
Планета в печалях и праздниках
Меняет восход на заход.
История — та же фантастика,
Но только наоборот.
Нет, связь времен пока что не прервалась,
Когда-нибудь в звенящей тишине
Ты вдруг увидишь «Мене, текел, фарес»,
Написанные кровью на стене.
Я жажду крови тех, кто тайно выпил
Вино печальной памяти моей,
Пустой стакан оставив, словно вымпел
В небытие ушедших кораблей.
Я жажду пота тех, кто был отравлен
Работы бесконечной колготой,
Кому в столетьях памятник поставлен
Забвенья равнодушной суетой.
Я жажду хмеля никогда не пивших,
Вдруг ослепленных лазерами глаз,
Всего себя отдавших полюбившим,
Ни капли не оставив про запас.
Я знаю, что когда-нибудь однажды
И для меня зажгутся письмена,
Вот потому я мучаюсь от жажды,
Я жажду крови, пота и вина.
Благословенных путь, благослови
Кровь сердца, пот работы, хмель любви!
Утомляет не труд — повторенье,
Если Богу пришлось бы опять —
Свой торжественный акт творенья
Вряд ли стал бы он повторять.
Повторенье — и зря мы спор вели,
Если мысль зажали в виски,
И, скрипя, осыпаются формулы
Белым мелом с черной доски.
Но бывает не труд — вдохновенье,
Не ремесленники — мастера,
Вдохновение — повторенье,
Но не просто кольцо — спираль.
Вдохновенье — и синего цвета очки
Вспыхнут вдруг многоточием искр,
И играет каждая клеточка,
Неосознанно — как риск.
Повторенье — работа роботов,
Но понадобится опять —
Эти прописи, опусы, опыты
Не устанем мы повторять.
Как только весна к переулкам причалит,
Торжественно-тихо сойдет с высоты,
Минута молчанья,
Минута молчанья,
Минута молчанья.
К могилам — цветы.
Над памятников чередой бесконечной
Ружейных салютов подымется дым,
Но помня их свято, но помня их вечно,
Всю нежность и боль отдавайте седым.
Осталось немного, и те на излете,
Тех самых, которых дождалась жена.
Ну как вам живется, но все ли в почете,
Но все ли свое получили сполна?
Такую войну позабыть нелегко нам,
Но все ли, что можем, даем пожилым?
Успеем всегда поклониться иконам,
Но надо спешить поклониться живым.
Как только весна к переулкам причалит,
Торжественно-тихо сойдет с высоты,
Минута молчанья,
Минута молчанья,
Минута молчанья,
А не суеты!
Нам все дано: и боль, и радость
Перетерпеть и пережить,
Пока финального обряда
Нас близость не насторожит,
Как гул далекой канонады
Передовые рубежи.
Нам не дано себя увидеть
Глазами друга и врага,
Нам жить, любя и ненавидя,
Нам жить и чувствовать, пока
В кровавых молниях событий
Бегут по небу облака...
О, как ты нравишься мне, милая,
Но где-то в глубине зрачков
Вдруг промелькнет улыбка стылая,
И вся — любовь!
Ну как мне недоверье выманить
Из холодеющих глубин,
Когда и цезарям не вымолить
Любви рабынь.
Но как чисты и как стремительны
Весны пришедшей паруса.
Раскрыты губы повелительно,
И закрываются глаза.
О, как ты нравишься мне, милая,
Но все же в глубине зрачков
Нет-нет мелькнет улыбка стылая —
Трудна любовь.
Трудна любовь,, и дико мне
Услышать вновь: «Иди ко мне!»
О, как ты нравишься мне, милая...
Глупый, не думай, что я — недотрога,
Всю — изломай, изруби.
Просто мне нужно хотя бы немного
Нежности или любви.
Милый, не гневайся, я — не блудница,
Не опьяняясь — не пью,
Просто боюсь — не успею напиться,
Ссохнусь, подобно репью.
Сбрось поскорее желаний коросту
Все упростить — огрубить,
Просто пойми, до чего мне непросто,
Ой, как непросто любить.
Завтра ты первый осудишь с порога
И что блудница, и что недотрога.
Ночь опустилась милостиво к нам
Из звездных немигающих скоплений.
Луна исчезла в зеркале окна,
Нам пожелав приятных сновидений.
Ты улыбнулась, глядя на окно,
И тихо уплыла в свою нирвану,
А я не сплю, и бьется непрестанно
Одной и той же мысли метроном.
Мы каждой ночью вместе видим сны
Но я — твои, а ты ... а ты — чужие,
И сколько мы с той памятной весны
С тобою вместе в разных снах прожили?
Куда, в какие дебри заведет
Разбуженное эхо подсознанья,
Кто там тебя полюбит, кто поймет
И кто твои дослушает признанья?
Но вижу я по яблокам глазным
И по движенью губ разгоряченных,
Что ты опять ушла в чужие сны...
Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
И, разрыдавшись над твоей могилой,
Я ... просыпаюсь: «С добрым утром, милый».
Ты проверял, а я все мерила,
Мы так боялись ошибиться,
Как птица каждый раз боится
Попасть под лопасти пропеллера.
Но где-то мы перемудрили
С перепроверками-примерками,
