Дмитрий Барабаш - На петле времени

С нулями века обнулился
и трехгодичный первый срок.
Герой наш заново родился.
И лучше выдумать не мог.
На смену радостным нарядам,
надеждам праздничной толпы
пришли омоновцы парадом,
и даже там, где их стопы
земля больная не касалась,
из-под травы растет, казалось,
беретка красного гриба.
В умах окончилась борьба.
И вызывало только жалость
воспоминанье о свободе,
совке и брежневском народе.
Герой, прозрев, в угоду моде
пустил кораблик в интернет —
бумажный, сложенный из книжной
странички мысли неподвижной,
по ручейкам всемирных знаний,
по мути врак и всплескам брани
свой первый блог духовных благ.

Короче, стал он интернетчик,
освоив клавиши и мышь.
А там неважно, лыс ты, рыж,
постишься, пьянствуешь, торчишь,
машина или человечек.
Казалось бы, в сети всемирной
ты новым веком обнулен
и шелк лоснящихся знамен
и рой раскрученных имен
не стоят больше дырки сырной…
И только если ты умен,
талантлив, будешь принят
в группу
таких же умниц и писак.
Но оказалось все не так.
И обезличенную труппу
играют те же полутрупы
и полуфраки вечных врак.

Царь Борис, сошедши с трона,
удалился на покой,
не оставив даже клона,
он на все махнул рукой.
Не бывает пусто место
в сердце древнего Кремля.
Хороши любые средства,
когда свита короля,
разыграв в угоду свету,
поднимает над собой,
чтобы солоно и сыто
золоченою судьбой
в тронном зале восхищаться,
кушать стерлядь, виски пить
и по грубой шерсти царства
ласковой рукой водить
и начесывать с медведя
и плести умело нить
нефти, газа, леса, меди,
свитера для свиты вить.
Чем была эпоха прежде
лучше, хуже и добрей,
сном заковывая вежды,
пряча голых королей
за обманчивые позы,
за бессмысленную речь,
за счастливые прогнозы,
и дубинкой между плеч
обихаживая зрячих,
чтоб ни слова про вранье,
про попов и про подьячих,
про приклады и цевье.

Пахнет русская свобода
горьким дымом и дождем,
перегарами народа
под трезвеющим вождем.
Русский дух не терпит силы,
исходящей исподволь.
Заменила водка вилы,
и соломенный король,
управляя государством,
не страшился ни штыка,
ни безумного бунтарства,
ни лихого языка.
Где захочет – там подрежет,
где заметит – подсечет.
И живет роскошно нежить
там, где жизнь себя влачет.

Есть у русских два секрета:
своя правда и душа.
Правда, спрятанная где-то,
и в кармане два шиша.
К этой правде не пробраться —
она держится в уме,
позволяя нам смеяться
даже по́ плечи в говне.
Что там плечи, аж по шею,
аж по верхнюю губу,
но об этом ни кощею,
ни соседям – ни гу-гу.
Только воры знали правду
и судили, как народ.
Но забыли воры клятву.
Мир блатной – и тот не тот.
Если кто стоял на старом,
снайпера косили враз.
Дело, стало быть, за малым —
душу выманить из нас.
С ней хлопот не оберешься:
чин позорен, деньги – пыль.
Это вам ни дядя Мойша.
Русскому везде Сибирь.
Как же к этому предмету
подступиться, как изъять?
Подарить попу карету.
Лоно церкви обласкать.
Разрешить возить без пошлин
нефть, спиртное и табак.
И покончить с мрачным прошлым,
сделав доброй воли знак.

Рясы приняли с восторгом
новой власти благодать.
И, занявшись крупным торгом,
стали души вынимать
из-за спрятанных иконок,
из-под штопаных рубах,
разъясняя, кто подонок,
кто герой, кто злейший враг.
Здесь в подмогу телевизер,
чтобы выбор был у всех,
закружил мозги как миксер,
превращая совесть в смех.
Смехачи с попами вместе,
секс-меньшинства – в большинство.
Как бы вроде честь по чести —
равноправий торжество.
Воровской природы враки
да поповских ряс парча —
бутафорские казаки,
сторублевая свеча.

Раньше в кухнях говорили
о злодеях при чинах.
Нынче – об автомобиле,
о квартире и деньгах.
Раньше люди ненароком,
попивая горький чай,
говорили о высоком
и о главном невзначай.
А теперь важнее нету
темы, чем «твое – мое».
Я скажу вам по секрету —
лучше слушать воронье.

Обнулили, обнулили,
обнулили до теней.
Больше нету «или – или».
Жизнь сделалась ясней.
На ладошках все дорожки
стали мелки и прямы.
Что гадать? У вашей кошки
путь мудрей и краше сны.

Наш герой стремился встретить
мир, который рисовал.
Но сейчас лишь смог заметить,
что опять попал в овал.
Web-пространство – та же лужа,
бредень, запуская в бред,
он вытаскивал наружу
то, чего в помине нет.
Мы же выдумали этот
совершенный, в общем, мир.
Оказалось, в недопетом
было слишком много дыр.
И они свои овалы, слив
в один большой пролом,
поглотили наши скалы,
наше небо, наш дурдом.
Мы придумывали это,
чтоб добрее, чтоб умней.
А в итоге злая смета
просто так прожитых дней.

Выпив крепкого две банки
и таблеток скушав горсть,
он стоял на полустанке
и смотрел, как слева злость
мчится встречному в лобешник,
и роняет мясо клен.
Ни небесных, ни подсвечных,
ни каких иных имен.
Только ветер, только ливень,
и умерших глаз белки
носят люди, только бивень,
бумерангом из руки
вырываясь, все эпохи
облетает, и опять
надо стать собой на вдохе
и на выдохе поймать
траектории овальной
безупречное кольцо…
Лес стоит как бы хрустальный…
И любимое лицо…
На столичном полустанке,
между голых площадей
он искал все те же танки,
тех же красных лошадей.
Женя, Женечка, Евгений,
не пугайся так стихий.
Ты же знаешь, ты же гений,
и тебе не страшен Вий.
Подойдя к прохожей даме:
– Дай-ка, дама, телефон, —
он звонил умершей маме
и смотрел забытый сон.
Полицейские скрутили,
врезав чувственно под дых,
записали, осудили.
«Рецидив. Повторный сдвиг.
В прошлый раз недолечили».
И отправили его,
чтоб таблетками кормили,
чтобы он еще чего..

Жизнь коротка,
к сожалению,
к счастью,
по замыслу.
Взгляд снизу-вверх
открывает единственный путь.
Споря со злом,
мы потворствуем сами злу
и подтверждаем его,
грудью идя на грудь.
Щеку подставить?
Да запросто.
Жизнь коротка.
Мы не заметим удара,
пройдем насквозь.
Так же доходят слова до нас
сквозь века —
чистые,
словно воздух и солнце,
и точные, как мороз:
Не убивайте,
не грабьте,
не ешьте так,
словно у вас два тела.
Не плачьте зря.
Празднуйте жизнь
и забудьте напрасный страх.
Все, что стремится ввысь, —
воспаряет вверх.
Все, что плодит земля, —
заберет земля.
Можно наврать
с три короба
с три дворца,
можно одеться в золото,
Богом слыть,
но остается лишь то,
чему нет конца.
Что же за всем этим следует?
Следует жить.