«На площади старого града…»*
На площади старого града
Собралась чорная рада
– Рабочий, дева, воин.
И древо слов роняет хвои.
1908
«Как стоги на вечерних гумнах…»*
Как стоги на вечерних гумнах,
На небе позднем темнели тучи.
О боге рокотала умнядь.
И смех зыбил уста летучий.
1908
«Братья, довольно быть вялыми струнами!..»*
Братья, довольно быть вялыми струнами!
Натянем себя на пеньки мести и ненависти.
Загудим стоголосом-рокотом:
Отчизну, отчизну вы предали!
1908
«Пренебрегли для мнимых благ…»*
Пренебрегли для мнимых благ
Закона хохотом седым
И, отдаваясь воле влаг,
Назвали гор твердыню: дым!
И в миг, когда венец твердыни
Улыбкой утренней сияет,
Вы отреклись от слов гордыни,
Себя спросив, что ясь сия есть?
Но вновь себя опутав
Улыбкой ласкового утра,
Вы налегаете на чолны,
Презрения ко прошлым полны.
И восстает красою гнева
Святая девственная Дева,
И разметает всех по буре,
И развевает дымы курев…
1908
«Но кто он, око темноты?..»*
Но кто он, око темноты?
Кто просветил молчание песней?
Зём в восхищенье ник, но ты
Вторила песнью диких весен,
Ты воспевала сон ночей
И поцелуй не мнимо чей,
И упоение борьбой,
И возглас милый, старый: бой!
Тогда воскресли небеса,
Тогда рассмеялся голос, – бог
И совесть снова нам веса,
Расцвел, кто древле был убог.
1908
Всё озаря
Всходит заря.
О, этот меч воинствующего утра!..
И восхищенные орлы.
И смерти чуд раб
Срывал недель своих венец.
И прожитому кинул «нет!»,
И зева волка рощи воев
Угрюмо заблестели вой.
1908
«Небо в блистаньях левеет…»*
Небо в блистаньях левеет.
Свет надлюбвянный веет.
Вселенночеств очи в очах
Тихих яростных ребят.
Мноерукий смех хохочет
Тех, кто любят, не таят.
1908
«Когда казак с высокой вышки…»*
Когда казак с высокой вышки
Увидит дальнего врага,
Чей иск – казацкие кубышки,
А сабля – острая дуга, –
Он сбегает, развевая кудрями, с высокой вышки,
На коня он лихого садится
И летит без передышки
В говором поющие станицы.
Так и я, задолго до того мига,
Когда признание станет всеобщим,
Говорю: над нами иноземцев иго,
Возропщем, русские, возропщем!
Поймите, что угнетенные и мы – те ж!
Учитесь доле внуков на рабах,
И, гордости подняв мятеж,
Оденьте брони поверх рубах!
1908
Радой Славун, Родун славян,
Не кажи, не кажи своих ран!
Расскажи, расскажи про ослаби твои,
Расскажи, расскажи, как заслави твои
полонила волна неми,
с запада яростно бьющей…
Расскажи, расскажи, как широкое плёсо
быловой реки
замутилось-залилось
наплывом-наливом влияний иных:
Иной роди, иной крови, иной думи,
иных речей, иных бытей,
– Инобыти.
Я и сам бы сказал, я и сам рассказал,
Протянул бы на запад клянущую руку,
да всю горечь свою, да все яды свои собираю,
чтоб кликнуть на запад и юг свою весть,
свою веру, свой яр и свой клич,
Свой гневный, победный, воинственный клич:
«Напор слави единой и цельной на немь!»
Посолонь, слава! За солнцем, друзья, –
на запад за солнечным ходом,
под прапором солнца идемте, друзья, –
на запад за солнечным ходом.
– Победная славь да идет,
Да шествует!
Пусть в веках и реках раздается тот пев:
«Славь идет! Славь идет! Славь восстала…»
Пусть в веках и реках раздается запев:
«Славь идет! Славь идет! Славь восстала!»
1908, 1914
1
Что было – в водах тонет.
И вечерогривы кони,
И утровласа дева,
И нами всхожи севы.
2
И вечер – часу дань,
И мчатся вдаль суда.
И жизнь иль смерть – любое,
И алчут кони боя.
3
И в межи роя узких стрел –
Пустили их стрелки –
Бросают стаи конских тел
Нагие ездоки.
4
И месть для них – узда,
Желание – подпруга.
Быстра ли, медленна езда,
Бежит в траве подруга.
5
В их взорах голубое
Смеется вечно вёдро.
Товарищи разбоя,
Хребет сдавили бедра.
6
В ненастье любят гуню,
Земля сырая – обувь.
Бежит вблизи бегунья,
Смеются тихо оба.
7
Коня глаза косы,
Коня глаза игривы:
Иль злато жен косы
Тяжеле его гривы?
8
Качнулись ковыли,
Метнулися навстречу.
И ворог ковы лить
Грядет в предвестьях речи.
9
Сокольих крыл колки,
Заморские рога.
И гулки и голки,
Поют его рога.
10
Звенят, звенят тетивы,
Стрела глаз юный пьет.
И из руки ретивой
Летит-свистит копье.
11
И конь, чья ярь испытана,
Грозит врагу копытами.
Свирепооки кони,
И кто-то, кто-то стонет.
12
И верная подруга
Бросается в траву.
Разрезала подпругу,
Вонзила нож врагу.
13
Разрежет жилы коням,
Хохочет и смеется,
То жалом сзади гонит,
В траву, как сон, прольется.
14
Земля в ней жалом жалится,
Таится и зыбит.
Змея, змея ли сжалится,
Когда коня вздыбит?
15
Вдаль убегает насильник.
Темен от солнца могильник.
Его преследует насельник.
И песен клич весельный…
16
О, этот час угасающей битвы,
Когда зыбятся в поле молитвы!..
И темны, смутны и круглы
Над полем кружатся орлы.
17
Завыли волки жалобно:
Не будет им обеда.
Не чуют кони жала ног.
В сознании – победа.
18
Он держит путь, где хата друга.
Его движения легки.
За ним в траве бежит подруга –
В глазах сверкают челноки.
1908
Кому сказатеньки,
Как важно жила барынька?
Нет, не важная барыня,
А, так сказать, лягушечка:
Толста, низка и в сарафане,
И дружбу вела большевитую
С сосновыми князьями.
И зеркальные топила
Обозначили следы,
Где она весной ступила,
Дева ветренной воды.
<1908–1909>
Бобэоби пелись губы.
Вээбми пелись взоры.
Пиээо пелись брови.
Лиэээй пелся облик.
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь.
Так на холсте каких-то соответствий
Вне протяжения жило Лицо.
<1908–1909>
Москва! Москва!
Мозг влаг
Племен.
Каких племен гудки
Ты не переваяла
В молчание?
В тебе
Древних говоров ракит
Таяло
Звучание.
И если ищешь ты святыню,
Найдешь в Кремле ю.
Я взором в башнетыне
Млею.
1908–1909
