Михаил Херасков - Собрание сочинений

                                                                            Ходил!

       Скажи мне точную намеренья причину.

       Не можешь в том велеть невольнику, ни сыну;
       Довольно, я сказал, что явный я злодей,
       А больше из меня не вырвешь тайны сей!

       Когда родителям их дети не послушны,
       Не должны быть отцы для них великодушны.
       И ты коль позабыл, что мною ты рожден,
       Рождение свое забыть я принужден.
       Упрямствуй! умножай бездельническу злобу,
       И позабудь тебя носившую утробу!
       Когда отечеству престал ты сыном быть,
       Хочу и я тебя теперь отсыновить;
       Сим честным именем не смей ты нарицатъся;
       Бесчестными детьми родители стыдятся;
       Что я отец тебе, пред всеми отрекусь
       И доказать сие моим судом потщусь.
       Коль жалости уже лишаешь ты природу,
       Какую жалость льзя к тебе иметь народу?
       Какой уж милости желать тебе посметь?

       Чего желаю я? — скоряе умереть!

       Умрешь, несчастливый! тебе готовы муки;
       Я первый омочу в крови злодейской руки.
       Чтоб явный стыд с себя непринужденно стерть,
       Предам тебя, предам своей рукой на смерть!

       Народ уж о его неволе известился.

       Не думай, государь, чтоб смерти я страшился!
       Когда намеренье имею жизнь скончать,
       Равно мне, как ее теперь ни потерять.
       Но если на себя толь гнусну должность примешь,
       То поношения от мира ты не минешь,
       И может быть еще, хоть знают честь твою,
       Приложит и тебе народ вину мою.
       Коль гнев на смерть мою тебя так строго нудит,
       Пусть вместе град с тобой на казнь меня осудит.

       Ты, варвар, думаешь, что всяк, как ты, свиреп!
       Родитель как ни зол, однако к чадам слеп.
       Но что о нем жалеть? о мне он не жалеет.
       Кто сына такова, как я, теперь имеет?
       Привел меня к тому, злодей, ты наконец,
       Что должно мне забыть, что я тебе отец!
       Пойдем! Я покажу злодея скрытна граду
       И сам тебе судьей перед народом сяду.

       Постой! мне в свете жить один остался час;
       Позволь сыновний долг отдать в последний раз.
       Почувствуй на сию минуту сожаленье,
       Прими последнее от сына ты прошенье.
       Я знаю, что тебе сие прискорбно зреть,
       Что сын твой как злодей обязан умереть;
       Но, чтоб в глазах твоих злодеем не казаться,
       Едино средство есть — мне с жизнию расстаться.
       Не должен для меня ты сделать ничего,
       Для прежнего смягчись лишь сына твоего;
       Любовь его к себе и честь его напомни
       И ради имени Корансова исполни:
       Он просит при конце, чтоб то, что он имел,
       Чем наградить его когда-нибудь хотел,
       Сие, несчастливой душе моей в отраду,
       Отдай живущим в сей обители в награду,
       Чтоб дщери божий о мне молились там,
       Чрез них да обрету прощение грехам.
       Когда ж на смерть меня мое осудит дело,
       Казня меня, сокрой, сокрой мое здесь тело,
       Чтоб я очиститься святым сим местом мог,
       Дабы грехи мои скоряй простил мне Бог.

       Востань! мне жалостно такое завещанье!
       Но верь, что всё твое исполнится желанье.
       О! если б ты, мой сын, не посрамил себя,
       Я мог бы положить живот мой за тебя!
       Когда б, как в мире все, ты жизни сей лишился,
       Я б меньше мучился и меньше бы крушился;
       А то, к погибели и к горести моей,
       Минется жизнь твоя, и честь минется с ней;
       Себя ты смертию позорной обесславишь,
       А мне при старости печаль и стыд оставишь.
       От многих мне детей остался ты един
       И был достойный мне наследовати сын;
       Тобой я уповал наш славный род восставить
       И сына верного отечеству представить.

       Что ж делать! уж того нельзя переменить,
       И поздно о моем несчастии тужить.
       Позволь, пока еще твой сын живет на свете,
       Пред божиим судом дабы не быть в ответе,
       Да буду на земли развязан для небес,
       Я покаяние святым местам принес.
       Позволь грядущему к позорной смерти сыну
       Пред сим монастырем в мольбе пребыть едину;
       Чтоб скрылся я, о том сомненья не имей;
       Я смерти не бегу, бегу умреть скорей.

       О! как меня своим отчаяньем ты мучишь!
       Останься; может быть, ты здравый ум получишь
       И, покаянием своим нашед Творца,
       Познаешь, должен ли таиться сын отца.
       Вы, стражи, от него на время отступите,
       Потом его на суд к народу приведите.

       О Боже мой! могу ль такой удар снести!
       Поди в объятие, в последний раз прости!
       Прости — и не слыви моим ты сыном боле!

       Прости, родитель мой! не мучь ты сына доле.

       Питая лютостью свою жестоку грудь,
       Несчастного отца несчастный сын забудь;
       Не слушай в варварстве родительского стону;
       Противен Богу будь, народу и закону!
       На смерть позорную готовь себя, готовь!
       За что же гибнешь ты? за слабую любовь!
       Для ней ты честь свою и славу днесь теряешь,
       Для ней отца крушишь, для ней ты умираешь;
       А страсти лютой сей не ведает никто;
       Всяк мнит, что я злодей и что умру за то.
       Отечество врагом тебя решится числить,
       И для кого умрешь, та будет то же мыслить.
       Ах! не бесчесть себя, поди и объяви,
       Что произвольно ты жизнь кончишь от любви!
       Изобрази свое несчастие народу;
       Он сжалится и даст тебе и ей свободу.
       Священный чин, меня зря в горести такой,
       Святую сложит цепь с нее святой рукой;
       И только к небесам достигнет их моленье,
       Простит Господь сие нам наше преступленье.
       Но сердце от того утешится ль мое?
       Мне сердца не дадут, дав руку мне ее;
       Она, лишась меня, нимало не жалеет
       И прежния любви ни искры не имеет,
       Повсюду моего присутствия бежит.
       Умреть тебе, Коранс, конечно, надлежит!
       Народ мной раздражен, ожесточен родитель,
       Несклонна та ко мне, чей друг был, чей любитель.
       Кончайся, жизнь моя! несносен всем я стал!
       Отца, любовницу и друга потерял.
       Я должен сам себя и жизнь возненавидеть;
       Хочу лишь при конце любезную увидеть.
       Где? где ее сыщу? увы! она нейдет.
       Иль в крайности меня покинул целый свет?
       Весь свет мерзит моей соделанной виною,
       Колеблется земля и стонет подо мною;
       Разжегся гнев небес пороков от огня,
       Сверкают молнии и блещут на меня!
       Стремится страшный гром во ад мой дух низвергнуть!
       Куда я обращусь? к чему теперь прибегнуть?
       О праведны места! я прибегаю к вам,
       Спасите вы меня и дайте свет очам!
       Не смерти я боюсь, не молний дух страшится,
       С любезною хочу, кончая жизнь, проститься.