My-library.info
Все категории

Геннадий Прашкевич - Большие снега

На электронном книжном портале my-library.info можно читать бесплатно книги онлайн без регистрации, в том числе Геннадий Прашкевич - Большие снега. Жанр: Поэзия издательство неизвестно, год 2004. В онлайн доступе вы получите полную версию книги с кратким содержанием для ознакомления, сможете читать аннотацию к книге (предисловие), увидеть рецензии тех, кто произведение уже прочитал и их экспертное мнение о прочитанном.
Кроме того, в библиотеке онлайн my-library.info вы найдете много новинок, которые заслуживают вашего внимания.

Название:
Большие снега
Издательство:
неизвестно
ISBN:
нет данных
Год:
неизвестен
Дата добавления:
17 сентябрь 2019
Количество просмотров:
251
Текст:
Ознакомительная версия
Читать онлайн
Геннадий Прашкевич - Большие снега

Геннадий Прашкевич - Большие снега краткое содержание

Геннадий Прашкевич - Большие снега - описание и краткое содержание, автор Геннадий Прашкевич, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки My-Library.Info
Избранные стихи. В этой книге легко обнаружить и вполне классические, даже постакмеистические стихи, и формальные, в лучшем смысле слова, эксперименты, идущие от русских футуристов, и утонченный верлибр, и восточную минималистичность, и медитативные погружения в историческое и мифологическое пространства, характерные для поэзии балканских стран.

Большие снега читать онлайн бесплатно

Большие снега - читать книгу онлайн бесплатно, автор Геннадий Прашкевич
Конец ознакомительного отрывкаКупить книгу

Ознакомительная версия.

Николай Кынчев

Болгария

Иногда даже Солнце после дождей
может двоиться в отсыревшем небе.

Но ты – всегда единственная страна
и другой не бываешь ни при какой погоде.

Даже зная множество первородных слов,
не так-то легко найти для тебя единственно точное определение.

Но как человек с крыльями – еще не птица,
так и ты – не такое уж обыкновенное место.

Острова

Камни, брошенные в чью-то голову, рассыпались по песку
и лежат, как цари спокойствия. Где их короны? Я хотел бы
стать подданным этих царей. Как они живут там – в воде,
за извилистой голубой границей поверхности? Если хорошо,
хочу и я стать подобием камня. С берега устремляюсь. И вот —
все темнеет вокруг, и лишь потом, когда круги расходятся,
вижу, наконец, царствие ваше, острова —

мудрецы,
перебрасывающиеся чайками!

Вопросы

Откуда приходит поэт? Как сырой туман превращается в
задумчивого пешехода с пустыми карманами? Путеводный
голос шепнет: не делай опорой воздух, не строй дом на песке,
надейся только на звезды! И вот, охваченный тьмой, поэт
слушает до зари разговор петухов и Вселенной, и постепенно
припоминает еще несколько звездных слов. Еще немного и он
по-настоящему ощутит время!
Но чей это голос? «Иди! Ожидают уже твоего прихода!»
И он идет. И, отыскивая путь, незаметно истекает временем.
Ожидают ли его где-нибудь по настоящему? И если ожидают,
то как будут приняты слова, подсказанные ему звездами?

Любомир Левчев

Слово о веревке

Почему-то ворота
всегда напоминают виселицу,
нами же поставленную у собственного порога.

Да, конечно: поломанные крылья не мешают…
веревка с колодца…
назидание…

И после этого
исчезали в ночи убийцы.

Почему им хотелось, как можно раньше
увидеть нас, раскачивающимися на веревках?

Вхожу в дом.
Выхожу из дома.
Занимаюсь работой.
Мало жил. Не был героем,
но горжусь, что нами мостили свободу.
Ветер жизни раскачивает нас,
раскачивает, чтобы наши женщины плакали,
чтобы наши сыновья скрипели зубами:
кто убил Петефи?
кто убил Ботева?
кто убил Лорку?
кто убил Бабеля?
Не уступаем ли мы место в трамвае поседевшему палачу?
Действует ли еще закон всемирного возмездия?
Убивает ли Арес тех, кто сам убивал?

Никаких сроков давности! —
чтобы не раскачивались повешенные
на воротах нашего будущего.

Белый негр

Рональд Кесроулс, поэт, прозвище – Рони,
глаза лазурно-голубые, кожа снежная,
и все же он – негр,
негр,
негр,
признанный всем кафрами Кумалоу!

Дружище,
таким тебя и запомню:
с кружкой пива в руке
декламируешь подпольные строфы
в подпольном баре.

«Я не поэт! – твердишь ты. —
Я только хочу покарать Фервурда!
Вернуться в Преторию,
войти в парламент,
подняться к трибуне,
наклониться к Фервурду,
и сказать ему кое-что
коротким ударом ножа».

«О-о-о! – кафры восторженно отворяют губы,
пламенеющие, как ветер, губы. —
Ты рожден убить Фервурда!
Ты убьешь Фервурда бурским простым ножом!»

Кафры разливают вино, меня спрашивают:
«Не веришь нашему Рони?
А вот когда в парке,
он сказал, что апартеид будет уничтожен,
американки плевались и кричали:
Белый негр

«Верю, – говорю. – Верю».

А ты, мой дружище Рони,
вдруг встаешь и уходишь.
Время свершить задуманное.
За тобой выходят кафры и ночь.

Но ночь всегда возвращается.

Ночь выходит из бара и всегда
возвращается.

Однажды радио сообщило:
убит Фервурд…
в Претории…
в парламенте…
там…
там-там…
Убийца – грек,
побужденья – неясны.

О, бедный, бедный Роналд Кесроулс!
Кто украл твой звездный час?
Ты был рожден убить Фервурда,
а теперь никогда не убьешь его.
И что останется от тебя, поэт?
Всего лишь тетрадка стихов,
нацарапанных на пути к подвигу.

Аргирис Митропулос

Волнение

Волна идет,
приближается,
накатывается,
затихает.

За нею идет другая, —
спешит,
накатывается,
затихает.

Ненасытен песок. Пьет и пьет.
Вода, смиренно утоляя его жажду,
возвращается в море.

И снова приближается волна.
Растет,
накатывается,
затихает…

И еще одна…
И еще…

Сколько нам ожидать?
О времени говорить или о волнах?

Давид Овадия

Моя первая любовь

Моя первая любовь —
смущающаяся девчонка
с черной длиной косой,
с нежными мечтательными глазами.

Каждое утро
я спешил в школу,
преисполненный великой радости
от того, что где-то у «Джумаята»,
или у «Халите», или у аптеки «Марица»
непременно встречу свою любовь.

Она была застенчива.
С простенькой сумкой в руке
торопливо бежала в школу, перепрыгивая через рытвины,
и никогда не смотрела по сторонам.
На уроках алгебры и даже истории, которая мне нравилась,
я не столько решал задачи или запоминал даты,
сколько неумело рисовал в тетрадке
ее чудесное смущающееся лицо.

Первая любовь!

Каждое утро
я почти решался
остановить ее, пригласить в кино,
но все откладывал, откладывал, откладывал,
пока однажды она не исчезла
и уже никогда больше не появлялась
ни у «Джумаята»,
ни у «Халите»,
ни у аптеки «Марица».

И только через много лет я узнал,
что она была одной из самых опытных
и страшных агентов полицейского управления,
и не раз раскрывала самые тайные ученические кружки…

Какой странный союз
красоты и жестокости!
Мой бедный ограниченный ум не в силах
представить, как она могла обнимать, целовать своего любимого,
шептать: «Милый»,
после того, как ее чудесные небесные кулачки
проходились по лицам ее же сверстниц.
Ведь она не могла не видеть,
что по их лицам течет
самая настоящая
липкая
кровь.

Станка Пенчева

Калитки

В городе моего детства,
накрепко вросшем в память,
все дворы соединялись маленькими калитками,
называемыми по-турецки
комшулуки.

Все дворы
были как один.
Днем и ночью, зимой и летом
скрипели калитки – приходили соседи.
Кто приносил новости, кто просил соли.
О, эти калитки между дворами,
старые комшулуци.

Говорят, в турецкое время
так спасались комитеты:
только турки в село, как хлопало комшулучето,
за ним второе,
и третье,
и еще одно,
и так до последнего,
открытого на Балканы.
О, калитки между дворами,
старые комшулуци!

В холодное утро
стучусь к соседу в квартиру.
Откроется дверь. Пара слов. Ничего больше.

Как не хватает
этих маленьких, потемневших от времени
старых верных комшулучето.

Крыстьо Станишев

Античная тема

Прикован к дням,
прикован к веслу,
я наклоняюсь, я выпрямляюсь,
в горизонт всматриваюсь жадно
сквозь щели деревянного корпуса,
в трюме все скованы, все молчат
или поют негромко.

Ночью и днем
весло окунается в воду.
Те, кто над нами, могут уйти на лодках,
их ничто не держит, они свободны.
А мы обречены уходить на дно,
прикованные цепями к своим мыслям.

Прикован к дням,
прикован к веслу,
я наклоняюсь, я выпрямляюсь.
Неумолимо, невыносимо приближается вечность,
в которой, наверное, снова
буду продан в рабство.

Овидий

Молю Цезаря сжалиться,
молю его.
Я никогда не увижу Рима,
молю его.
Тут нет солнца, нет дня,
одна большая темница.
Молю Цезаря —
перевожу
на латинский
одиночество.

Молю Цезаря сжалиться —
лгу на себя.
Ложь, воздух Цезаря,
оплетает меня сетями.
Смиряясь,
перевожу
на латинский
одиночество.

С ветром,
заглядывающим в мое лицо,
разговариваю подолгу.
Молю Цезаря,
презираю собственную слабость.
Молю Цезаря
и постепенно
начинаю прозревать будущее:
все ту же темную угрюмую равнину,
которую когда-нибудь
назову своей.

Молитва поэта Андреаса Грифиуса в годы тридцатилетней войны

Мои слезы – мои слова. Оплакиваю
свое бедное отечество. Господи, ты так пожелал,
чтобы я, недостойный и слабый, описал позор,
разруху, темные силы, стал свидетелем,
собравшим в слова
жгучие слезы!

Слепой старец был счастливее:
он слушал плач моря – гекзаметр вечности.

Я же слушаю вопли разрухи и темных сил:
«Злосчастный Андреас, нерадостный Грифиус,
твои слезы – твои слова, ты – зрячий,
так собирай в обугленных руинах родной земли
исцеляющие слезы!!

Они еще над тобой прольются.

Римский триптих

Памяти К. Кавафиса

Ознакомительная версия.


Геннадий Прашкевич читать все книги автора по порядку

Геннадий Прашкевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки My-Library.Info.


Большие снега отзывы

Отзывы читателей о книге Большие снега, автор: Геннадий Прашкевич. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.

Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*
Подтвердите что вы не робот:*
Все материалы на сайте размещаются его пользователями.
Администратор сайта не несёт ответственности за действия пользователей сайта..
Вы можете направить вашу жалобу на почту librarybook.ru@gmail.com или заполнить форму обратной связи.