Яшка казанова - три года

тебе, мой мальчик, не все ли равно, куда
уходит поезд, в котором что «нет», что «да» – 
одно и то же? не все ли тебе равно,
где кто-то нервный не про тебя кино
снимаетмонтируетсмотритругает? где
грязь не с твоих башмаков не в твоей еде?
слова, в которых ни слова о том, что ты
считаешь собой, не напрасны и не пусты
для тебя, мой подсолнух, мой маленький смелый царь?

/я хочу очертить губами углы твоего лица,
чтоб запомнить всецело, до самых юных морщин.
не верти головой, пожалуйста. помолчи.
дыши животом, позволяя ему решать
за тебя – тут прячется сердце, а тут – душа./

но ты напичкал чужими мненьями мир,
и сам переел их, и тело перекормил.
хочешь стать невидимкой, хотя никто
тебя не видит за шарфом и за пальто,
за бирками у загривка, у позвонка
седьмогонежнейшего.
2007/11/07

доказать ей ее простейшую функциональность –
чуть смелее схватить за бедра, затянуть на себе покрепче...
так ведь нет: пилюли, подруги, психоанализ,
увлеченье леченьем влеченья сценической речью
под софитами спальни, гостиной, прихожей, сортира, ванной.
в каждой позе ее вижу четкие слепки с книжек:
«ах, сегодня я буду забавной, а завтра – рваной.
ах, подать мне коня! ах, подать мне и принца с ним же...»

я устал от нее и от чувства вины за усталость.
я сижу и дышу, неподвижно в окно уставясь,
а за ним – как и было написано раньше другим – осина.

я не многих любил так всесильно и так бессильно.
2007/11/17

твой город за моей спиной
прищурился – какое утро
прозрачное. побудь со мной
еще минуту.

но ты спешишь. зачем? и чем
сдержать тебя, скажи на милость?
вот лямка на твоем плече
перекрутилась...

запас всего во мне иссяк,
прости, нежнейшая из женщин!
покорно бусики висят,
какбудтожемчуг.

ты их подергиваешь. губ
помадный штрих сродни пожару:
«ну что, мой милый, побегу;
пора, пожалуй».

........................................
........................................
........................................
........................................

бутылка выпита на треть –
сползает маска.
и тихий ласковый лотрек
мешает масло.
2007/11/17

славка, бросай все к чертям – поехали в грецию!
я примусь пить вино и фаулза, а ты будешь греться
под желтым солнцем и черными взглядами женщин,
будешь бояться обжечься и не обжечься
одновременно. тысячи фотоснимков
в глазах – твоих болотных и моих синих –
привезем в москву, промерзшую, злую, любимую,
поразвесим их и в алтуфьево, и в бибирево,
и в бутово тоже, и еще, пожалуй, в медведково:
по стенам вместо постеров, вместо листочков – по веткам.
на нас, как на психов, будут прохожие пялиться,
а мы своими грецкими детскими пальцами
вместо новогодних гирлянд в хмурый человекопоток
вплетем + 20 и расстегнутые полупальто...
славка, пора! скорей закрывай ноутбук –
справятся без тебя как-нибудь.

и пока ты мчишься по коридору офиса или ада,
пока спешно кидаешь в чемодан бритву,
знай – в трех часах неба ждет твоя подростковая илиада.

на сандаликах хлопают крылышки. мы начинаем с крита.
2007/11/19

по периметру (обозначенному сначала железной койкой
и моими шальными руками немного после)
оставляю следы морзянкой: здесь был такой-то,
о таком-то тоскуя, метался неделю... поздний
черный кофе без сахара где-то в районе Лимба,
чтоб опять не заснуть до утра, ковыряя мысли
размышлениями: «могли бы! да да! могли бы!»
жаль, корабль свернул на запад внезапно – мы с ним
разминулись. еще б на метр напрячь поджилки –
нате танго на палубе, нате коньяк в каюты...

но Москва: + 1, туман ледяной и жидкий
дождьпунктир, и зима, стремясь забраться под юбку,
как мужик, неуклюже, пачкает реагентом
ХКМ сапоги, заставляет машины харкать.

я иду от метро по бульварчику. «где ты? где ты?»
вместо пульса поет в середине моей дыхалки.
2007/12/05

«я на свидание к заключенному л.»
охранник кусает спичку и просит денег.
ты изменился, кажется: похудел,
стал чуть беззащитней и ближе за те недели,

что мы не виделись. ползают по стене
ходики – час с половиной на наши ляли.
чем тебя, милый, мучали в астане?
а в барнауле, скажи мне, чем баловали?

рига, архангельск, самара, караганда,
киев, новосибирск, таганрог – я со счета сбилась.
так мы с тобой развлекаемся, в города
играя записками. грёбаный шоу-бизнесс!

сотни дорог – морщинками на лице,
температурой, бронхитом, мигренью... нахуй?
жизнь превращается в карту эсэсэсэр,
хитро прикинувшуюся откутюрной рубахой

с длиннннными рукавами. им всякий, кто
хочет обнять тебя, – наверняка, соперник.
десять минут остается у нас, и то –
скомканных. слышишь, ходики засопели?

охранник рядом. глянцевый глаз его
похож на копилку – зрачок поперек, как прорезь.
купюра на чай вызывает кивок, зевок
рождается вслед. в широченном кармане роясь,

ты чуть улыбнешься и вынешь – 145 –
большой номерок латунный. «чертовски душно» –
мне скажешь неслышно, и к выходу торопясь
заденешь плечом швейцара. тверская. «пушкин».
2007/12/06

по всем гостиницам метались –
имен портье не сосчитаешь...

врожденная сентиментальность,
с неврозом вечным сочетаясь
гражданским браком, неизменно
вела в развод и алименты.

в ночное небо цвета мела,
в кальянную: the a la mente,
расписанные хной ладони,
пьянящий дым со вкусом рая,
тревожные глаза и до, и
после. поздно. мне пора. я
зайду еще, возможно. холод
внутри светильник вырубает.

лоб на прощанье был уколот
чужими теплыми губами –
глядишь внимательно. так страшно,
что ты, заметив след укола,
меня сотрешь! я рот накрашу
и снова выбегу на холод.
2007/12/08

до утра фейерверков треск
то там, то здесь.
эхо праздника мечется по голым дворам столицы.
не спится не спится
если получается прикорнуть – ничего не снится!

подумалось: когда в руках синица,
то ей хочется любить эти руки и с ними слиться,
даже если они тянутся к журавлю.
а ты чувствуешь, как я тебя люблю?

первое утро из трёхсотшестидесятишести –
давай проведем его, незаметно другим ласкаясь
под пьяцоллу и мятный бэйлис? давай смотреть из окна, как, бессильно скалясь,
январь не может зиму осеменить: вот стих
ветер, вот щербины асфальтовые стали темнее,
заострились углы всех пересекающихся прямых
в ожидании снега... давай устроим театр теней и
станем тенями друг друга? посуду бы перемыть
после ночного пира; выкинуть конфетти;
целуясь все время, доесть вчерашнее, в холодильник засунув лица.

и пусть оно длится длится длится
это первое утро из трехсотшестидесятишести.
2008/01/01