Ненадёжный рассказчик. Седьмая книга стихов - Данила Михайлович Давыдов

когда ж ты уже

разорвешь оболочку

внутренняя тварь

когда совсем небольшой стаей

они шли из мёртвых мест

в них содержались и те,

кто будет убит,

и те,

кто будет убивать,

и те, кто убьет убивших

мы смерть зовём, хотя зачем зовём,

когда она и так повсюду ходит.

мы с ней играем. каждый о своём,

хотя и взрослые, казалось б, люди

наверно, там есть то, чем проживём,

что окончательно уверит в чуде,

но всё ж живём. неявно так живём.

но что-то так или иначе будет.

зачем же тут? тут есть зачем и с кем,

и я не вижу смысла в дикой спешке,

мне нравится пока приют земной

но там уже, надеюсь, мы не пешки,

не представители каких-либо систем.

идем, грызем небесные орешки.

Iванiв, Колчев, Горенко со мной.

очень хороший результат

через две станции

у него проснулась совесть

одна старая хиппейская знакомая

пишет: как вы смеете оскорблять родину?

пусть у нее есть недостатки и даже язвы,

но можно ли осудить больную мать?

нет, дорогая, больную мать осудить нельзя,

и предать ее нельзя,

но есть матери не больные, а злонамеренные,

те, кого лишают родительских прав

я знал и пеппи длинныйчулок

пока психоз ее из этого мира не уволок

она была фантастически умна и талантлива, всем

                               вообще хороша

только в людях она не петрила ни шиша

я тоже не знаю особо людей, думаю что из них

психически ненормальных, бедных, убогих, просто

                                       больных –

возможно нечто, но эксперименты уже проведены

и это не очень удачно для родной моей страны

речь же не столько против людей, а за

я готов любому глянуть в глаза

кто скажет что путь его праведен, а издержки в них

в психически ненормальных, бедных, убогих, больных

кому-то парщиков, кому-то драгомощенко

а мне вот мил какой-нибудь чувак

он безусловно их попроще, но

всегда он скажет некое не так

поэтому любого идиотишку

не надо представлять таким.

питайся им, но вот, забыл, и вот еще

хотя б немного после помоги

величина предметов зависит от взгляда на них

от, скажем так, перспективы

так же и мы по сути-то проективны

но это никак не сказывается на иных

которые воспринимают нас как ту

самую, удаляющуюся в непрозрачность вещь

трепет есть в этом, смысл довольно зловещ

но вот поезд делает за окном ту-ту

и ты понимаешь что ни фига

нет никакого ни внешнего, ни внутреннего врага

только картинка, возьми-ка ее, обрами

главное не урони

и не урони много чего еще

я пока не полностью это прочёл

если б космический коммунизм имел бы смысл

то под мелодию поля мориа

можно было б и слиться в экстазе

но, говорят, уточнили формулу дрейка

и раньше издохнут все, чем услышат наш голос

нет, это ты издохни, подстилка мировой скорби,

что детство у меня отбирает

и будущее у себя самого

мы тоже не только знак говорит трава

и у нас есть какой-то, но свой язык

грань заданная столь невыносимо узка

сколь неисчерпаем крик

жука, пожираемого воробьем

но до этого жук нас жрал

мы говорили: успокойся, всё хорошо

но он был голоден, не отвечал

я скажу тебе сообщает пыль

сколько тут живого во мне

и у всякого тут язык и мысль

но никто не думает о целостности, обо мне

они совершают там страшный обряд,

но ведь наш язык неслы́шим и невиди́м

ты выстраивай, безусловно, свой ряд

но помни, что в нем один

я мир завидный, крепкий,

помимо иных миров,

но и какой-то совсем нелепый –

ты и к такому не готов.

зато я раньше сюда пришёл,

да и там интересно было, уйти в плаще.

наверно, не каждый был готов,

но я всегда, вообще.

зато я тебе не стану огород городить,

а прямо устрою мир.

ты же тут вроде желаешь быть,

как будто бы командир.

когда, урсула, пристывает душа,

встречают ее не спеша.

плохо я пел или нет,

плохо писала ты или нет,

никакого ответа нет.

захватывай желание, былой

украдывай смысл, молодой

лишенный возраста, ползи ко мне навстречу

от этого