И станем слушать музыку в душе.
Оставим неудачи позади,
Пустое, неприятное, дурное,
А чтобы получилось не грустить,
Отбросим всё давно пережитое
И худшее оставим позади.
Пусть год уже как будто на исходе,
Наполним благодарностью сердца,
Доверимся своей людской природе,
Забудем о тоске и непогоде
И чуточку поверим в чудеса.
Давайте просто встретим новый год,
И пусть земля вращается по кругу,
Мы знаем, что-то лучшее придёт.
И, пожелав везения друг другу,
С надеждой встретим этот новый год.
Какая будет у нас судьба?
Эх, знать бы точно на самом деле.
А так… вот жди да живи пока
Она тебя провернёт сполна
Верхом на бешеной карусели.
В итоге выкатит крупный счёт.
Немедля после аттракциона.
И будешь рад, что живой ещё!
Такой вот выведен у неё
На крайний случай бином Ньютона.
Я б много дал, чтобы не гадать
Когда и где окунут в нирвану,
Но если честно, готов признать,
Что тайна, к счастью, не по карману.
Ну что ж, и так поживу пока
Без предсказаний на свете этом.
Весь фокус в том, что и задарма
Судьба и время дадут ответы.
Скучает явь в декабрьском серебре,
Где сумерки спускаются на крыши,
Сползая, словно тени, ниже-ниже,
И серой грустью прячутся во мне.
Скиталец-день ушёл в пустую даль,
За ним спешит давно минувший вечер,
На ватные ссутуленные плечи
Сугробов ночь набрасывает шаль.
Ей дышится морозно и легко,
Раскладывая пёстрые узоры,
Как эхо позабытых разговоров,
На инея немое полотно.
Мне чудится, что в воздухе звучит
Мелодия потерянного рая,
Тоску мою от сердца отнимая,
А после устремляется в зенит
И тает.
Минутная стрелка на полночь глядит,
Картошка с лучком в сковородке шкворчит,
И пламя свечи, на столе трепеща,
Вдыхает пленительный запах борща.
Толкнув на затылок своё канотье,
Строгаю, кромсаю, крошу оливье,
Селёдку под шубу сую, холодец
Горчичкой припудрил, и вот, наконец…
Мечтая Шампанского выпить глоток,
Я пробкой отчаянно бью в потолок,
В бокалы высокие зелье плеща
И тост новогодний истошно кр-р-рича.
Суть графомании проста:
Писать страниц не меньше ста
За день без права на обед.
И так, примерно, сорок лет.
А, написав ещё чуть-чуть,
Пойти прилечь и отдохнуть
Под толстой мраморной плитой,
Где год и надпись: «граф Толстой».
Звезда загорелась на зимнем панно,
Когда появилось на свете оно.
Сбежались к нему восхищённые дети
И стали немедля тик-токать в соцсети,
Снимали и сверху, и снизу, и с боку,
И лёжа, и сидя, и даже с наскоку,
Кричали, визжали о том, что едва ли
Такое когда-то и где-то видали,
И чуть не лишились ума оттого,
Что каждый старался потрогать его.
А после спросили у деда Пихто,
Скажи-ка, дедуля, вообще, это кто?
Пойди и узнай, заявилось откуда
К нам это прекрасное, милое чудо.
И тут волшебство, не замедлив с ответом,
Пропело, слегка улыбнувшись при этом,
Хлоп-Чиппети-Приппети, Криппети-по!
Всё проще простого. Ведь я — Рождество.
И детки воскликнули: «Надо же, праздник!»
А хитрый Ванюшка, игрун и проказник,
Ручонку засунул в карман к Рождеству
И две мандаринки тихонько… ку-ку.
Но кто же сегодня накажет его!
Конечно мальчишку простит Рождество.
Простит и, почистив ему мандарин,
С улыбкой промолвит: «Держи витамин!
Не будь ни капризкой, ни серой лапшой
И вырастешь скоро большой-пребольшой».
Мы счастьем и бурным весельем согреты,
Жуём печенюшки, ватрушки, конфеты.
Ведь Чиппети-Приппети, Криппети-по!
Всё проще простого — пришло Рождество.
Брось грустить! Не кисни. Не сиди.
Новый год бушует на дворе.
Радуйся. Танцуй и веселись.
Двадцать дней осталось в декабре.
Пряности подмешивай в салат,
Пол помой, почисти мандарин,
Фрак возьми для форса напрокат,
Сыпь на ёлку яркий серпантин.
Выброси фигню из головы.
Старую. Немедля. Насовсем.
Чтоб ни капли мелких, бытовых
Не было ни думок, ни проблем.
Любишь если — так и говори!
Если нет — не время горевать.
Жги огонь страстей в своей груди,
А потухнет… ну, и наплевать.
Нынче дни — для счастья и чудес,
Время перешагивать черту,
Взмыть душой и сердцем до небес
И поймать заветную мечту.
