Ли Бо - Избранная поэзия

В деревне глухой, за плетеной калиткой живу я от всех вдалеке:
Убогий шалаш под соломенной кровлей стоит над глубокой рекой.
Мы лодку возьмем, чтобы в ней до заката беспечно скользить по волнам,
А чем же еще деревенский затворник отплатит за дружбу с тобой?

Прозрачная осень. Ночная прохлада. Платаны у тихой реки.
Ночую один в опустевшей управе. Смотрю на огарок свечи.
Опять моему бормотанию вторят лишь звуки солдатских рожков,
И некому вместе со мной любоваться луною в осенней ночи.
Лишь ветер ненастный пылит над дорогой, и писем никто мне не шлет.
Глухое безмолвие каменных башен, как трудно добраться домой!
Сегодня моим одиноким скитаньям десятый исполнился год:
Живу вдалеке от родимого края, как птица на ветке лесной.

Ночная прохлада врывается в спальню мою,
Луна посылает на землю мерцающий свет.
Блестят под луною тяжелые капли росы,
Покажутся редкие звезды, и снова их нет.
Дорогу во тьме освещают себе светляки,
Далекие птицы друг друга зовут над рекой.
Повсюду война, и сраженьям не видно конца,
Зачем же я снова об этом вздыхаю с тоской!

Туман укрыл
Деревья на равнине,
Вздымает ветер
Темных волн поток.
Поблекли краски,
Яркие доныне,
Свежее стал
Вечерний холодок.
Забили барабаны,
И поспешно
Смолк птичий гам
У крепостного рва.
Я вспомнил пир,
Когда по лютне нежной
Атласные
Скользили рукава.

Пять лет я гостем
В Сычуани прожил,
Потом в Цзычжоу
Прожил целый год.
Среди застав я заперт был
И что же
Вновь к дальним рекам
Путь меня ведет.
От бурь гражданских
Поседел я быстро,
Остаток дней,
Как чайка, буду жить.
Пусть государством
Ведают министры,
А старику
Довольно слезы лить.

В лодке с высокой мачтой
Тихою ночью плыву я.
Гладя прибрежные травы,
Легкий проносится ветер.
Мир заливая сияньем,
Светит луна, торжествуя,
И над Великой рекою
Воздух прозрачен и светел.
Если бы литература
Мне помогла хоть немного:
Освободила от службы
Вечной погони за хлебом.
Ныне ж мое положенье
Схоже своею тревогой
С чайкой, которая мечется
Между землею и небом.

Тонкие травы под легким ветром растут на обрыве речном.
Мачта крутая за ними челн одинокий в ночи.
Свисают созвездья над ширью безлюдных равнин,
Бьется луна в потоке Великой реки…
Неужто имя и слава в сплетенье изящных словес?
Но ныне я болен и стар и службу отринул.
Чему уподобить несомого волей ветров?
Вот этой чайке, наверно, меж небом и берегом!

Ни гром, ни молния
Не помогли
Дождя в конце концов
Как не бывало.
Под солнцем,
Пламенеющим в пыли,
Склоняя голову,
Сижу устало.
Хотел бы стать
Осенним тростником
Или в кристалл холодный
Превратиться.
А в детстве — помню
Тучи шли с дождем,
Лишь стоило
Сплясать и помолитьея.

На башне,
В сотню сажен высотою,
Брожу я в полночь
У ажурных окон.
Комета
Пролетает над водою,
И слабо светит месяц
Так далек он.
В густом лесу
Укрыться может птица,
И рыба в море
Где б ни проплывала.
Друзей немало у меня
В столице,
А писем получаю
Слишком мало.

Попугаем владеют
Печальные мысли:
Он умен — и он помнит
Про все, что бывало.
Стали перья короче,
И крылья повисли,
Много слов он узнал
Только толку в них мало.
Но он все-таки ждет
Не откроется ль клетка:
Люди любят — да держат
В неволе железной.
И пустеет в лесу
Одинокая ветка
Что же делать ему
С красотой бесполезной?

Дикий гусь одинокий
Не ест и не пьет,
Лишь летает, крича,
В бесприютной печали.
Кто из стаи
Отставшего спутника ждет,
Коль друг друга
Они в облаках потеряли?
Гусю кажется
Видит он стаю, как встарь,
Гусю кажется
Где-то откликнулась стая.
А ворона
Пустая, бездумная тварь,
Только попусту каркает,
В поле летая.

I Крупный жемчуг росы на листву упал,
Увядает кленовый лес,
И в ущелье Уся, и в горах Ушань
Свет безоблачных дней исчез.
На реке обезумели волн валы,
Словно к небу их вознесли,
А у крепости — груды тяжелых туч
Опускаются до земли.
И вторично цветут хризантем кусты
Буду слезы я лить о них.
Но привязан давно одинокий челн,
Вдалеке от садов родных.
И хозяйки готовятся к зимним дням
И одежды теплые шьют.
Мрачный замок Боди одинок и тих…
Долго ль мне оставаться тут?
II В одинокой крепости Куйчжоу
Золотой закат недолго длитcя,
И, найдя для взора путь по звездам,
Все гляжу я в сторону столицы.
Слышу крики обезьяньей cтаи,
Третий крик — я слезы проливаю.
Я скиталец на плоту убогом
Он не приплывет к родному краю.
Вдалеке от Расписной палаты,
Где курильницы благоухают,
Здесь — за парапетом горной башни
Дудки камышовые рыдают.
Та луна, что сад мой озаряла
Весь в плюще и зарослях глициний,
Лишь унылый берег тростниковый
И мисканты озаряет ныне.
… V Ты видишь: ворота дворца Пэнлай
К югу обращены,
Росу собирает столб золотой
Немыслимой вышины.
Ты видишь: вдали, на Яшмовый пруд,
Ниcходит богиня фей
И фиолетовой дымки мираж
Становится все бледней.
Тогда раздвигаются облака
И вот пред тобой возник
За блеском драконовой чешуи
Сияющий царский лик.
А я одиноко лежу у реки,
На склоне вечерних лет.
Где царские милости и хвалы?
Давно уж пропал их след.
VI От этой дикой красоты ущелья
До берегов прекрасного Цзюйцзяна,
Наверно, десять тысяч ли, но осень
Свела в одно их пеленой тумана.
Я вижу галерею царской башни
Там часто императора встречали,
И знаменитый лотосовый садик,
Куда вхожу я в скорби и печали,
И разукрашенных столбов блистанье,
И желтых цапель, прилетевших в гости,
И белоснежных чаек, что часами
Сидят на мачтах из слоновой кости.
И я глаза невольно закрываю
Мне жаль того, что не увидеть снова…
Чанъань, Чанъань! Ты центр земли китайской,
Ты тень великолепия былого!