Спустится на землю судья праведный,
Михайло Архангелъ, свѣтъ.
Со полками онъ съ Херувимами,
Съ Херувимами и съ Серафимами,
Со всею онъ силою небесною
И со трубою онъ златокованной
И первый онъ разъ вострубитъ —
И души въ тѣлеса пойдутъ;
Второй онъ разъ вострубятъ —
Отъ гробовъ мертвые встаютъ;
Въ третій разъ вострубитъ
Всѣ на судъ Божій пойдутъ.
И праведные идутъ по правую руку, а грѣшные по лѣвую,
У праведныхъ лица хорошія,
На главахъ власы, какъ лунь свѣтлы;
А у грѣшныхъ лица все черныя.
У грѣшныхъ волосы словно стрѣлы стоять.
Праведные идутъ все стихи поютъ
Херувимскіе и серафимскіе:
Величаютъ Христа, Царя небеснаго,
Пресвятую они Матерь Богородицу,
Величаютъ они Михайла Архангела:
«Не возможно ли, батюшко, Михайло Архангелъ, помиловать?»
Отвѣчаетъ Михайло Архангелъ, свѣтъ имъ чудотворецъ:
«Проходите рабы крещеные, души вѣрныя
Уготовали вы царство небесное».
А грѣшные идутъ сильно плачутъ,
Плачутъ они да и рыдаютъ,
Ко Михайлу Архангелу причитаютъ:
«Не возможно ли васъ, батюшко, Михайло Архангелъ, помяловать?
И дайте намъ годы урочные,
Столько годовъ, сколько въ морѣ песку.»
Отвѣчаетъ Михайло Архангелъ свѣтъ имъ чудотворецъ:
«Отойдите злые, окаянные!
Бѣлый свѣтъ вамъ на волю данъ билъ,
Сами вы себѣ мѣсто уготовали,
Мѣсто, муку вѣчную и тьму кромѣшную».
Рече Михайло Архангелъ, чудотворецъ:
«Ангели, вы мои Архангели,
Берите прутье желѣзные
Гоните вы злыхъ окаянныхъ,
Гоните ихъ въ рѣку огненну
Засыпьте ихъ пескомъ и хрущобою,
Завалите доскою чугунною
Не чулъ бы я отъ нихъ ни писку, ни вереску,
Ни зубнаго бы отъ нихъ скрежетанія.»
Они идутъ да слезно плачутъ, отцу матери причитаютъ,
Ко сырой землѣ припадаютъ:
«Почто вы васъ отцы — матери породили,
Краше бы насъ на родинахъ растоптали,
Ко страху Божьему вы васъ не учили.»
Сообщено А. Григорьевымъ.
Во славномъ городѣ въ Ерусалимѣ
На той горѣ на Вертепѣ,
Стояла святая пустыня,
Въ этой пустынѣ жилъ святой пустынникъ Василій
И молился онъ Господу Богу,
Жёстко онъ молился со слезами
Умолилъ онъ себѣ царство небесное.
Во снѣ ему Пятница явилась,
Крестомъ его оградила,
Свѣчею его освѣтила
Словесно ему говорила:
«Стань же ты, стань, рабъ Божій пробудися,
Поди же на святую на Россію,
Разсказывай людямъ православнымъ,
Чтобы другъ друга люди возлюбили,
Братъ братомъ называли,
Отцей матерей почитали,
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
Ай, вы мужи и жены честныя!
Середы, да Пятницы почтите,
Въ воскресные дни Богу молитесь,
Дѣтей своихъ не проклинайте,
Жидами не называйте:
Жиды у Христа проклятые,
Жиды Христа проклинали,
Святую одежду Его раздирали,
Копьемъ святое тѣло протыкали,
Святую Христову кровь проливали,
На крестъ Христа распинали,
Гвоздями руки, ноги приковали,
Обручи желѣзные набивали,
Во землю его зарывали.
Изъ мертвыхъ Христосъ воскресе,
Изъ гроба Христосъ да возставши —
Весь міръ православный взрадовался:
Слава Тебѣ Христе Боже да на небеси!»
Жилъ-былъ князь Романъ Митріёвичъ.
Съ женкой спалъ и ей прищавилось ночью,
Что у ней перстень спалъ съ правой руки,
Съ правова перстечка, съ мезёночка,
И разсылался на мелкія зёрночка;
Она всѣ собрала, одного не могла отыскать.
Даемъ мы знать по всѣмъ землямъ, до всѣмъ ордамъ,
Чтобы твой сонъ разсудили.
Чтобы твой совъ разсказали:
«Я свой сонъ сама разсужу:
Прибѣгутъ ко мнѣ изъ-за моря
Три червленыехъ, три корабля,
Увезутъ меня, Марью, за сине море
За сине-море, за соленое,
Къ тому Мануилу сынъ Ягайлову».
Онъ не слушалъ тѣхъ рѣчей,
Онъ ушелъ скорѣй въ тихи мелки заводи
Стрѣлять гусей, бѣлыхъ лебедей,
Маленькихъ пернатыхъ, сѣрыхъ уточекъ.
Она сѣла къ окошечку косивчиту (косящату?)
И глядитъ: бѣжатъ изъ-за синя
Изъ-за моря, изъ-за синя
Три чорныихъ, три корабля,
Приворачиваютъ къ нимъ въ гавань корабельную
И видитъ Марья — увезутъ меня
За сини моря, за соленыя:
Она запирала окошечко ковшивчето,
Пошла по палатѣ бѣлокаменной,
Изъ бѣлыхъ палатъ на новы сѣни,
Съ новыхъ сѣней на красно крыльцо,
Съ краснаго крылечка на дубовый мостъ,
Съ дубоваго моста на тропиночку.
По тропиночкѣ Марья въ чисто поле,
И засѣла подъ яблонь кудреватую,
И прибѣгали три кораблика, три черныихъ
Прямо въ гавань корабельную,
Подбирали парусы полотняны,
И метали якори булатные,
И выпущали шеенки[11] шелковыя,
И спущаяя на воду шлюпку легкую,
И садились въ шлюпочку, пріѣхали
Прямо въ гавань корабельную.
И шли въ палаты бѣлокаменны
И искали Марью — не могутъ найти!
Одинъ былъ воръ, поваренный дѣтинушка,
Не искомъ ищеть — слѣдочки выправливаетъ,
Выправливаетъ, да вырѣзываетъ,
По тропиночкѣ Марьи слѣдочки выправливаетъ,
Дѣтинушка повареный вырѣзываетъ
И нашелъ ее подъ яблонью кудреватою.
«- Ты ли есть Марья Юрьевна?»
«Я не Марья Юрьевна,
Я Марьева служаночка».
«Скажи, ты ли есть Марья Юрьевна?»
«Я есть Марья Юрьевна, лебядь бѣлая».
Онъ и бралъ ее за ручки бѣлыя,
И за тѣ ли перстни злаченыя
И увозилъ на червленомъ на кораблѣ
За сине-море, за солевое.
И пришелъ дѣтинушка поваренный
Къ Мануилу сыну Ягайлову;
Онъ встрѣчаетъ его съ честью, съ радостью,
Онъ бралъ Марью за руки за бѣлыя,
За тѣ ли перстни злаченыя,
Онъ хочетъ цаловать ее въ сахарны уста.
Говоритъ ему Марья Юрьевна:
«У насъ до трехъ годовъ не цалуются, не обнимаются».
И ушелъ Мануйло Ягайловичъ на тихи-мелки заводи
Стрѣлять гусей, бѣлыхъ лебедей,
Маленькихъ пернатыхъ сѣрыхъ уточекъ;
Поидучя матери наказывалъ:
«Дай ей нянюшекъ, служаночекъ,
Ежели она закручинятся».
Она сидѣла у окошечка косивчата,
Глядѣла въ околенку стекольчату.
Вотъ мать его идетъ спрашиваетъ:
«Чего ты сидишь у окошечка у кошивчата,
Чего плачешь, уливаешься?»
«Сегодня у меня, на Руси, великъ праздникъ,
Великъ праздникъ — Свѣтло Христово Воскресеніе;
Гуляютъ жены христіанскія,
Купеческія, министерскія, крестьянскія,
И послѣднія жены солдатскія,
И голи кабацкія;
А я сижу у окошечка,
Проливаю свои слезы горючія»,
Мать дала ей няничекъ, служаночекъ въ сады гулять
И дала напитковъ всякихъ разныехъ,
И дала козла любимова Моналинова;
Она напоила нянекъ до пьяна,
Что няньки лежатъ сами безъ себя.
Вотъ она взяла козла зарѣзала,
Пришла Марья на гору высокую,
Скидывала свое платье цвѣтное,
Надѣвала на лѣсиночку
И пошла съ горы,
Ей на встрѣчу быстра рѣка.
И быстра рѣка идетъ,
Что громъ гремитъ,
И взмолилась Марья быстрой рѣкѣ:
«Ой же ты, мать, Дарья-рѣка!
Сдѣлайся по женскимъ перебродищамъ,
Станьте переходы узкіе, переброды мелкіе,
Пропустите меня Марью Юрьевну!»
И рѣка Марью послушалась:
Сдѣлалась по женскимъ перебродищамъ;
Перебрела она черезъ быстру рѣку,
Пошла она впередъ попадать
И пришла ей больше того рѣка.
Она видитъ, что перейти нельзя;
Смотритъ, плаваетъ на другой сторонѣ колода бѣлодубова,
И взмолится Марья той колодѣ бѣлодубовой:
«Ой же ты, колода бѣлодубова!
Перевези меня черезъ быстру рѣку,
А выйду на Святую Русь,
Вырѣжу тебя на мелки кресты,
На чудны образы
И вызолочу червоннымъ краснымъ золотомъ».
И колода ее послушалась:
Перевезла ее черезъ быстру рѣку.
И пришла Марья Юрьевна
Къ Роману Митріёвичу,
Сама взговоритъ таковы рѣчи:
«Ой еси, ты Романъ, князь Митріевичъ!
Вывеземъ мы колоду бѣлодубову
На святую Русь,
Вырѣжемъ на мелки кресты
Я на чудны образы,
И вызолотимъ червоннымъ краснымъ золотомъ».
И вывезли ту колоду бѣлодубову
На святую Русь
И вырѣзали на мелки кресты,
И на чудны образы,
И вызолотили червоннымъ краснымъ золотомъ
И разослали по церквамъ.
Архангельская губ. зап. С. В. Максимовъ.
