Евгений Блажеевский - Письмо

Жёлтые листья летят и летят на газон.
Стали длиннее и глуше осенние ночи.
Срок, что зовётся брезентовым словом «сезон»,
Связан в узлы, увезён из весёлого Сочи.

Только чуть слышно оконные рамы поют,
И переулком течёт голосов перекличка.
Да, вспоминая с улыбкою лёгкой про юг,
Летний загар неохотно смывает москвичка…

Зачем прибегаешь из области лет,
Ушедших в преданье, ко мне на свиданье под утро?..
Куда исчезаешь в ленивый февральский рассвет,
Когда на земле существу неуютно и утло?..

Чья давняя-давняя радость блуждает тайком
Среди проступающих из темноты очертаний,
Когда согреваю себя благодатным чайком
На детстве настоянных утренних воспоминаний?..

Какая заминка, какой безмятежный провал,
Какая в провале на миг возникает картина!..
А всё потому, что над городом май пировал
И время моё, как и всякое, необратимо.

За окнами город гремит на трамвайных путях,
И жизни моей не сойти с монотонного рейса.
Но тут выручает второй и десятый пустяк,
Второй и десятый… Припомни на миг и согрейся.

Идёт каботаж одиночеству наперерез,
Забытые люди толпятся на станции «Сходня»…
Я ими заполнен, как птицами — утренний лес,
И то, что случалось, вторично случилось сегодня.

И вы,
Посещавшие шумное наше жильё,
И ты,
Зазывавший ночными звонками куда-то,
Я вас заклинаю,
Чтоб вы пощадили её,
Поскольку она
И наивна,
И не виновата.

И вас заклинаю,
Микробы,
Машины,
Моря!
Да будут уступы,
Да будут углы как из ваты!
И пусть не забудется
Горькая просьба моя,
Поскольку она
И наивна,
И не виновата.

Тебя,
Её будущий,
Невыносимый уму
И сердцу,
Которое хочет любить по старинке,
Прошу:
Покупай в ноябре
Для любимой хурму,
Хурму продают
Возле старого цирка,
На рынке…

«До свидания» — слабое слово. Подруга, прощай!
Но твою доброту, видит Бог, позабуду едва ли.
Так швейцар отслуживший мучительно помнит про чай,
На который ему у дверей ресторана давали.

Наша жизнь, наша связь — нестерпимая мука души,
Лихорадочный блеск бриллианта в руке человека…
За какой идеал, за какие такие шиши
Я губами просил, словно просит ладонью калека?!.

Хоть осталась бы в памяти, как пожелтевший цветок,
Как живая закладка — в забытом пособии школьном!..
Но припомню на миг, и крутого стыда кипяток
Обжигает лицо в дуновении непроизвольном.

Хоть пытаюсь порой говорить как поживший гусар —
Непременный участник скандалов и междоусобиц,
Но глотаю слова, и горит на губах скипидар
Пережёванных кем-то, услышанных где-то пословиц:

Что хорошую женщину так же непросто найти,
Как арбуз угадать по щелчку и по виду снаружи…
Что дурная дорога калечит повозку в пути,
Ну а женщина, братец, калечит таланты и души…

Что ещё расскажу, что ещё про тебя наплету,
В равнодушье играя, любимая женщина, перед
Расставаньем, когда уплыву по реке на плоту,
Оставляя в тумане родимый залузганный берег?..

Волненье челюсти свело.
Соседки утварь разобрали.
И стало в комнате светло
И пусто, как в безлюдном зале.

Он поглядел в дверной проём
На вырванный кусок проводки.
Гудел пустой высокий дом
И гудом щекотал подмётки.

Здесь он родился, здесь он рос,
А здесь в кругу семьи обедал…
И стало горестно до слёз,
И стало стыдно, словно предал

Всё то, чему названья нет.
И он шагнул к дверям понуро.
Полез за пачкой сигарет —
В кармане хрустнула купюра.

Переступил через порог,
Подветренной судьбе покорный.
И потянул, и поволок
Невырываемые корни…

О чём же мы, о ком
Тоскуем у порога,
Припомнив, как текла
Осенняя дорога,
За поворот спеша
И листьями шурша?..

Высокая луна,
Слепя, плывёт по кругу.
Ни одного окна
На целую округу,
Лишь голоса собак,
Что лают кое-как.

Зелёный полумрак
Ложится на строенья…
Ко мне, как бумеранг,
Вернулось настроенье
Тех юношеских дней,
Тех призрачных огней…

Давай дойдём до мест,
Где сладостно и тихо,
Где о церковный крест
Разбилась журавлиха
И рухнула на туф,
Своим крылом махнув.

Давай базар почтим,
Забывший гам и давку,
И пальцем постучим
По спящему прилавку,
И поглядим назад,
Где был когда-то сад…

Давай припомним те
Открытья и понятья,
И танцы в темноте,
И смутные объятья,
И сердца странный стук
Давай услышим вдруг.

Давай по простоте
Окажемся в подвале,
Где в шумной тесноте
Готовились хинкали,
Где светится вино
Испитое давно…

Давай дойдём туда
В своём ночном дозоре,
Где лучшие года
Гуляют на просторе,
Где нам семнадцать лет,
Где нас в помине нет…

Давай дойдём туда,
Где не найти порога,
Хотя опять луна,
Хотя опять дорога
За поворот спешит
И листьями шуршит…

Первая любовь всегда безмерна
И всегда, увы, обречена,
Ибо не при помощи безмена
Пьяным сердцем взвешена она.
Но затих в крови тяжёлый топот,
Затянуло временем ожог,
И житейский пресловутый опыт
Позабыть любимую помог,
Позабыть счастливые денёчки…
Слякотно и пусто за окном.
Кажется, прочитана до точки
Повесть бытия, и ты знаком
С этой беспощадною игрою,
С этим одиночеством души…
Но судьба решается второю
Книгой и любовью.
                            Не спеши.
Не спеши, в твоем удельном списке
Будет много маленьких побед:
Поэтессы и канцеляристки,
Розы ПТУ и полусвет…

Но когда заглохнет пламя жажды,
То в ночи приснится старику
Как с тобою встретился однажды,
Лишь однажды на своём веку…

Мне снились дождь и чёрная вода,
Текущая ручьём по косогору.
И мучил голос, шедший в никуда:
«Зачем — одна?.. Зачем в такую пору?..
И в чём я провинился вообще?!.
Не предавай забвенью и опале…»
А ты шагала в стареньком плаще,
Который, помню, вместе покупали.
И я невольно увеличил шаг.
Переступая рытвины и кочки,
Я вышел на немыслимый большак,
Где люди шли, но все поодиночке.
Я закричал: «Куда же ты, постой!..»
И побежал вдоль мокрого бурьяна.
Навстречу ехал грузовик пустой,
А за рулём кривлялась обезьяна.
И дул с предгорья ветер ледяной,
И снег пошёл лепить куда попало.
И что кричать, когда за пеленой
Ты лишь на миг возникла и пропала…

Иду-бреду почти что наугад,
Курю в тени могучего платана.
Судьба растёт, как дикий виноград,
Как дерево, — без чертежа и плана.

Не знаю, что меня сюда влекло,
Иду по пыльной медленной дороге.
На гребнях стен толчёное стекло
Сверкает на июльском солнцепёке.

Подошвы жжёт бугристая земля,
И только на мгновение подуло,
Пронзительной прохладою дразня,
Из погребка холодного, как дуло.

Но сквозь тяжёлый азиатский зной,
С трудом одолевая плоскогорье,
Я выхожу дорогою сквозной
На древнее кочующее море…